М-да Версия слабая и практически недееспособная.
Тогда вторая версия. Крыша моя ушуршала несмотря на все потуги её остановить. Вследствие слабости первой версии эту придётся принять за рабочую. Жаль
Ещё что ли подумать?
А вот ещё один повод для размышлений на фига я фотографировал целый бампер?
Пока эти мысли кружатся в черепной коробке, глаза пробежались по почти пустой парковке, ряду деревьев на узкой полоске газона вокруг неё, фонарям, высокому стеклянному зданию, в котором я провёл столько дней, по большим чёрным буквам, складывающихся в название бизнес-центра «Hermes-center». Банальное до безобразия название
И ведь не сразу я осознал, что картинка в моей голове не совпадает с действительностью. В мозгу пульсирует «Hermes-center», а на стене монолитом, будто нагло и мрачно усмехаясь, висит вывеска «Mercury-center». Смысл-то близкий, один крышевал бизнес у греков, второй у римлян, но фактически в именах одинаковыми были только буквы «er».
Сколько я простоял, тупо смотря на это непотребство? Не знаю. Достаточно для того, чтобы ноги успели затечь, и, когда я наконец отклеился от борта машины и отправился ко входу в здание, поначалу слегка прихрамывал.
Здравствуйте снова, обратился я к сотруднику СБ, сидящему за стойкой.
Тот посмотрел на меня и приветливо улыбнулся:
Здравствуйте. Что-то случилось? Я смотрю, вы у машины стоите долго
Сотрудник, как оказалось, тот же самый, что работал здесь позавчера.
Нет, не случилось, вроде ответил я, чувствуя, что голос звучит потерянно, хотя, не уверен Подскажите, пожалуйста, а это здание как называется?
Охранник посмотрел на меня удивлённо, и, как будто с опаской в голосе, но без промедления, ответил:
Мэркури-центр. А что? Что-то с вывеской?
Да нет, с вывеской всё нормально А вот не уверен, стоит ли спрашивать про другое название, но всё-таки решаюсь: А оно раньше по-другому не называлось? Просто, сколько здесь работаю, почти никогда на вывеску не смотрел, и мне показалось, что раньше, давно, на всякий случай я отодвинул срок гипотетического переименования, другое название было. Не помните?
Да я сам здесь неделю работаю, сегодня третья смена, ответил с видимым облегчением охранник, что там раньше было не знаю. Может, и было другое название.
Значит, как минимум неделю, на стене висит вывеска «Mercury-center». Мог я не заметить её смену? Ну, теоретически, мог. Каждый день я на неё не смотрю Да я вообще на неё не смотрю! Сдалась мне эта вывеска.
Спасибо большое, поблагодарил я сотрудника, чего-то вдруг в голову пришло, знаете, бывает такое иногда.
Да, понимаю. Бывает, втемяшится что-нибудь, и пока не вспомнишь, не успокоишься. Я вот недавно услышал трек из фильма и никак не мог вспомнить, из какого. Мучился, мучился, пока не заснул.
Ага, поддакнул я, об этом я и говорю. Я пойду тогда, до свидания. И спасибо ещё раз.
Я подошёл к двери и уже с порога спросил:
Ещё один вопрос. Я же к вам в понедельник подходил по поводу ДТП? Камеры ещё просматривал.
Лицо охранника скривилось, будто он лимон укусил:
Что за ДТП? В мою смену ничего не было, я бы помнил. Но могу проверить документы, мы такие вещи должны протоколировать
Нет, нет, не надо. Вспомнил, это в другой день было. И не к вам я подходил. Извините за беспокойство. До свидания.
Я быстро вышел наружу, дошёл до машины, убедился, что царапины на бампере не появились вновь, и уселся за руль. Включил радио. Заиграла жизнерадостно-романтическая мелодия, под которую хорошо было бы сидеть с подружкой на берегу речушки и кидать камешки в воду. Пришлось выключить.
И тут меня осенило. Около месяца назад я машину загонял на ТО, и с утра пришлось ехать на такси, которое я вызывал через приложение. Я поспешно достал смартфон и залез в историю поездок. А вот и она «Дом «Mercury-center». Чёрт.
Даже самым отмороженным и упоротым шутникам-црушникам не пришла бы в голову идея взломать базу данных оператора такси и переименовать бизнес-центр. Значит, названия «Hermes-center» не было. Как там это в? Конфабуляция, вроде. Помню то, чего не было, и не помню того, что было. Лечению поддаётся, только если это не прогрессирующая амнезия машет тебе приветливо ручкой. Вот только этого мне и не хватает
Я завёл двигатель и тронулся с места. Домой поеду. Даже если моя крыша сорвалась в пике, это не повод сидеть в машине до посинения. Приеду домой, налью кружку кофе и попробую обдумать своё настоящее и будущее. И прошлое. Оказывается, и оно может быть неоднозначным.
А ещё перетряхну квартиру и проверю, не появилось ли в ней чего-нибудь новенького, или старенького, но видоизменённого.
По пути я то и дело осматривал окружающий пейзаж, особенно когда останавливался на светофоре, пытаясь сопоставить картинку перед глазами с той, что существует в моей памяти. Но каких-либо отличий найти не удалось. Что, правда, тоже не слишком играет в мою пользу уж слишком мало я раньше уделял внимания окружающему, и даже если бы где-нибудь появился дом, которого раньше не было, или наоборот, снесли какой-нибудь, я вполне могу этого не заметить. Взгляд выхватывал яркие пятна рекламных плакатов, особо креативные или большие вывески, стеклянные здания торговых центров и редкие элитные жилые комплексы, выделяющиеся на фоне башен новостроек, соревнующихся в скудности архитектурных приёмов с сорокалетними панельками. Всё буднично и привычно.
Оставив машину у подъезда, я не сразу пошёл домой забежал в магазин в соседнем доме и взял бутылку вискаря. По идее, дома у меня есть одна, а напиваться я не собираюсь, но кто знает, как пойдёт процесс копания в памяти. Вдруг сковырну засохшую корочку с так и не заживших душевных болячек или обнаружу, что я помню совсем не то, что было на самом деле.
Пешком поднявшись на свой этаж, я вставил ключ в замок. Он вошёл, как и всегда, плотно, так что пришлось приложить некоторое усилие, повернулся мягко, с тихим клацающим звуком. Знакомым звуком, который я слышу вот уже, дай бог памяти, около четырёх лет. Тогда я сменил личинку замка, в старой ключ начал застревать. Второй замок тоже открылся, не возбудив никаких подозрений.
Я перешагнул порог и потянул за собой дверь, которая почти бесшумно захлопнулась. Повернув барашек запора, я включил свет в прихожей. Яркие лампы залили белым пол, потолок, двери встроенного шкафа-купе, отразились в одной из них, зеркальной. Я пристально осмотрел стены, покрытые белой краской с примесью песка и серебряной пудры. Конечно, я так и не смог определить, не изменился ли узор, состоящий из хаотично перемешанных участков блестящего глянца и песочной наждачки, хотя я сам когда-то наносил всю эту красоту. Нужно осмотреть вещи более стабильные, монументальные, если угодно, со своей историей, способные закинуть леску с крючком в непрозрачные и тёмные глубины памяти и вытащить оттуда лучшее, что только могло со мной случиться. Или полуразложившиеся и смердящие воспоминания о худшем, уверен, там и такие найдутся, главное только, чтобы в итоге меня не вывернуло наизнанку.
Я разулся и прошёл на кухню. Решил начать с неё. Ну а что, если подумать, именно здесь я провожу больше всего времени. В сознании, так уж точно. В зале я вообще почти не бываю, в спальне либо сплю, либо смотрю в экран телевизора, и оба процесса почти одинаково затрагивают когнитивные процессы. В ванной и туалете, я так думаю, сложно найти что-то специфическое: спроси меня, каков цвет моего геля для душа, и я, пожалуй, не смогу ответить. А вот кухня другое дело. Тут происходит процесс готовки, пусть даже в основном он заключается в разогреве готовой порции острого риса или пюре с сомнительной котлеткой, тут я пью кофе или чай что под руку попадётся, тут я могу просто посидеть на стуле, вытянув ноги и смотря на висящий на стене напротив чёрно-белый постер совсем не кухонной тематики: рой воздушных шаров над гладкими, словно вылизанными гигантским языком скалами Каппадокии.
Я включил газ и стал дожидаться, пока закипит чайник. Быстро обежал глазами всю комнату, пытаясь с наскоку найти что-нибудь этакое, выделяющееся. Бесполезно. Придётся всё делать медленно и внимательно. Тогда дождусь кофе.
Снова взгляд вернулся к постеру. Он остался прежним. Все шары чёрно-белые, за исключением одного, красно-оранжевого. В гондоле этого цветного шара влюблённая парочка, хотя её, конечно же, невозможно разглядеть. И один из этой парочки я.
Это не фантазия. Тогда мы впервые приехали в Турцию и пробыли там почти три недели, так что успели побывать почти на всех экскурсиях и даже позволили себе такую недешёвую экзотику, как полёт на воздушном шаре. И на память об этом чуде, по-другому не скажешь, у нас осталось это фото, которое мы по приезде обработали, распечатали и определили на самое видное место. И я его не убрал
Казалось бы, странно: я не оставил ни одной её фотографии, чтобы случайно не посмотреть ей в глаза, но есть вот такие вещи, как этот постер. Наверное, это что-то вроде терапии, когда я могу по капельке, по крупинке процеживать сквозь себя мгновения прошлого А может быть, наоборот: каждый раз, когда я смотрю на цветной купол воздушного шара, во мне бесшумно лопается очередной нарыв, и капли ещё оставшихся воспоминаний кислотой обжигают внутренности, застывая потом уродливой коростой. Память отмирает, а душа покрывается коркой
Я знаю, что в гондоле под куполом стою я, я знаю, что рядом стоит она, что я обнимаю её за талию, а она положила голову ко мне на плечо, мы с замиранием сердца смотрим на отдаляющуюся землю, и наши сердца, кажется, бьются в унисон: «пум, пум, пум» Ветер, тёплый и сильный, треплет её волосы, то и дело щекоча ими мне лицо, я еле сдерживаю ликующий крик, а пилот, словно угадывая моё состояние восклицает: «Не держи в себе! Кричи, вопи!» И я, захлёбываясь восторгом, издаю протяжный вопль, она сначала отстраняется, потом смеётся и присоединяется ко мне, и наши голоса переплетаются так же, как переплетены руки А по её щеке скатывается слеза
Громкой свист выдернул меня из прозрачных небес Каппадокии в мою родную квартиру. Я развернулся к плите и повернул ручку, выключая газ. Хорошо же меня затянуло, если я не сразу чайник услышал: он начинает свистеть тихонечко, а до этого уровня доходит только секунд через пять или даже больше.
Не поворачиваясь обратно к постеру, я достал кружку, сыпанул две ложки кофе и столько же сахара, добавил сливки из порционной упаковки, налил воды в чашку и размешал. Поднял её, поднёс к губам и осторожно, чтобы не обжечься, сделал глоток. Прикрыл на секунду глаза, прогнал ещё не до конца растворившийся образ и начал тщательно, сантиметр за сантиметром, предмет за предметом, осматривать кухню.
На полу, стенах и потолке не задерживаюсь: обои, плитка и натяжное полотно точно остались неизменными. Я перешёл на более мелкие вещи: солонка-перечница, кружки, посуда, приборы, сковородки и остальная кухонная утварь. Тоже ничего знаменательного не обнаружил. Пришёл черёд самых ненужных на кухне вещей: когда-то кем-то подаренной чайной пары, изящной и, без сомнений, красивой, но ни разу не использованной; фарфоровой балерины, которая вынужденно исполняет роль держательницы салфеток, а не Одетты; очень симпатичного и крайне неудобного набора для специй в виде раскидистого дуба; две миниатюрные разделочные доски из лакированного дерева с принтами десертов и надписью на французском «Chocolat de Paris»; три декоративных бутылочки, наполненные разноцветными крупами
Взгляд вернулся к разделочным доскам. Я сам их когда-то покупал в подарок на восьмое марта. Дурацкий подарок, согласен, но, в качестве довеска к девяти длиннющим нежно-зелёным розам прокатило более чем. Тем более, что они были истолкованы как некое обязательство в ближайшей перспективе угостить этим самым «Chocolat de Paris» непосредственно в самом «Paris». Короче, надо быть аккуратнее с подарками, обладающими скрытым символизмом.
Внизу мелкими буквами имеется название улицы: «Rue de Pont-Neuf». Только вот раньше этих слов не было. Зуб даю. Точно не было.
Через несколько мгновений твёрдая уверенность изрядно смягчилась, потом совсем размякла и, наконец, растеклась, как растопленная на водяном пару плитка шоколада. Как можно быть уверенным в отсутствии надписи, которую я в данный момент вижу собственными глазами? Правильно, никак. Я ведь мог просто не обращать внимания на эти мелкие буквы, я мог видеть где-то точно такие же доски без надписей, мог Много чего мог, в общем.
Вот только я эти доски выбирал очень тщательно, их комплект стоил как нормальный такой смартфон сделаны из вишни, клена и сапеле, принты и дизайн я выбирал лично, с обратной стороны авторская подпись. И они, и правда, в первую очередь для меня самого, были обещанием скорого путешествия, если угодно, приглашением приятно провести вечер в парижской кофейне со свежим десертом. Это для неё доски выглядели довеском к цветам, а для меня цветы были лишь их обрамлением. Само собой, ценник я не приклеивал, а намёк на «voyage» должен был оставаться намёком до последнего момента. А остался навсегда.
Я взял доски и поставил их на стол. Буду сюда собирать всё то, что вызовет мои подозрения. Пока не знаю, зачем. Попробую разобраться по ходу дела.
Ещё порядка двух часов я потратил на осмотр всей квартиры. В результате, к доскам присоединились ещё несколько вещей.
Стеклянный шар, привезённый из Греции, внутри которого вместо афинского Парфенона оказались развалины дельфийского храма Аполлона. И там, и там мы были, но шар точно покупали в Афинах, а из Дельф прихватили только полный чемодан впечатлений. Та поездка была для нас первой совместной, так что я помнил хорошо и её саму и всё, что в ней происходило.
Потом, немного посомневавшись, я отправил на стол подарочное издание Омара Хайяма вроде бы и переплёт из натуральной кожи, и уголки позолоченные, и табличка с выгравированным названием та, но вот в целом Другая это книга. И шрифт какой-то не такой, и у кожи оттенок отличается, да и смята она как-то иначе. Внутрь заглянул, но тут же закрыл я её до этого открывал всего пару раз и содержание точно сравнить не в состоянии. Это был подарок друга на день рождения, десантника, сразу после отправленного воевать и не вернувшегося. Хотя, «отправленного» звучит стрёмно, как будто его, словно болванчика посылали, а ведь он шёл туда осознанно, принимая риски и веря в необходимость
Следующей стала фоторамка. Сестрёнка постаралась, сама сделала. Она вообще любила всякие поделки кружки раскрашивала, мыло варила, мягкие игрушки шила, букеты и всякие разные композиции могла сделать из всего, чего угодно, да такие, что их хотелось поставить на лучшее место в комнате и любоваться. Вот и фоторамка эта тоже очень красивая. А в неё вставлено её фото, стоящей на блестящей от брызг гальке на берегу Чёрного моря и серьёзно смотрящей куда-то вдаль, за камеру, придерживающей поднимаемый ветром подол платья. Раньше она задорно улыбалась и махала рукой, передавая привет не кому-нибудь, а именно мне, и говорила, что очень жалеет, что я в такое замечательное лето активно отдыхаю и спортивно праздную в перерывах между занятиями по боевой подготовке и мытьём казармы. Это не просто фото, а скрин с видео. Точнее, это должен быть скрин с видео. А что это фото представляет из себя теперь, я не знаю.
Нарды. Доска из натурального дерева, с искусными рисунками на створках: Зевс на одной и Ахура-Мазда верховный бог в персидском пантеоне на другой. А на самом игровом поле одну сторону представляют греческий воин в шлеме с высоким гребнем с поднятым копьём в одной руке и круглым щитом в другой и ровные ряды фаланг, состоящих из его близнецов-братьев, а другую перс с почти таким же копьём и овальным щитом с выемками по боком, в войлочной шапке и чешуйчатом панцире, за которым развернулись пращники, пехота и конница. В общем, самая та обстановочка для игры. Цветные, пусть и не слишком яркие, изображения превратились в графику. Честное слово, они не стали от этого хуже, но я-то помню, что гребень на шлеме у грека был красным, таким же, как широкий пояс перса. Это были нарды отца.