Гудки прекратились, и я положила трубку на место. Придерживаясь за край стола, я медленно встала и пошла на ослабевших от постоянного стресса ногах прочь из кабинета, где каждая мелочь напоминала о горячо любимом супруге. Но тут послышался специфический треск, заставивший меня снова подойти к письменному столу. Фонограф крякнул, как селезень на пруду, и, выплюнув хвостик бумажной ленты, начал что-то печатать, скрипя чернильной иглой.
Сердце тревожно подпрыгнуло в груди. Я чувствовала, это не к добру. Официальное извещение вместо живой речи в ответ.
Сквозь заволокшую глаза влажную пелену я с трудом разбирала слова, медленно складывающиеся в строчки. Пробежалась взглядом по той части документа, которая уже была напечатана, и чуть не упала без чувств. Судорожно ухватившись за резной край столешницы, осела на пол мимо стула.
В извещении значилось, что мой муж погиб в городе близ вражеской столицы, подорвался на мине и был похоронен в братской могиле.
Сложив руки на сиденье стула и уткнувшись в них лицом, я долго рыдала, вздрагивая от всхлипов. Намочила обивку старого стула, еще и казенного, относящегося к той части обстановки служебной квартиры, которая не менялась долгие годы со сменой жильцов. Но в тот момент я не думала про заботу о мебели.
В горьких, удушливых воспоминаниях муж являлся мне снова и снова. Еще не так давно мы с ним считали те мгновения самыми прекрасными в нашей жизни. Встреча на балу в доме офицеров, свидание поздним вечером на берегу пруда в городском парке, путешествие в медовый месяц, первый день рождения нашей дочери. О, как он был красив, высок и строен, как удивительно шел ему черный форменный мундир с начищенными до блеска медными пуговицами, его синие глаза напоминали мне сапфиры, а гладко зачесанные короткие волосы цвета воронова крыла так и хотелось слегка взъерошить, запустив в них пальцы. Натанган служил в полиции, он мог на законном основании не идти на фронт, но записался в добровольцы. У меня в груди все ныло, голова раскалывалась, а слезы нескончаемым потоком текли из-под зажмуренных припухших век, когда я вспоминала день нашего прощания. Казалось, он был только вчера
Звонила твоя мама. Просила с ней поговорить, скромно напомнила я, ожидая недовольных возражений в ответ.
Почти на цыпочках подошла со спину к мужу, который, примерив темную, грязно-зеленого цвета военную форму, стоял перед зеркалом на двери платяного шкафа, деловито поправляя воротничок.
Лира, ты знаешь мой ответ, Натанган повернулся ко мне. И она его тоже знает. Нет, я не откажусь от своего решения. Позвонит еще раз, так ей и передай. Я не могу больше слушать их с тетушкой рыдания. Отец хотя бы на моей стороне. Он сразу все понял.
Твой начальник тоже звонил, скрывая вздох, я опустила взгляд. И тоже хотел попытаться тебя переубедить. Сказал, что такие, как ты, нужны для поддержания городского порядка в тяжелые времена.
Сдается мне, матушка и до него добралась, по-нервному резко улыбнулся муж, взяв меня за руки и вынудив снова посмотреть ему в глаза. Без ее вмешательства у нас был совсем другой разговор с начальником. Нет, Лира, и ты меня тоже должна понять. Такие опытные бойцы, как я, сейчас всего нужнее на передовой. Помнишь, я был признан лучшим стрелком нашего округа на прошлогодних соревнованиях. Мое место на фронте, где я буду обучать неопытных резервистов. Генерал-майор Перенелл предложил мне стать снайпером инструктором. Я согласился без раздумий. Поймите вы все, мои самые родные и близкие люди, я пошел на этот шаг и ради вас тоже. Ради мирного неба над вашими головами.
Мы все понимаем, но тревожимся за тебя, тихо произнесла я, чувствуя, как нагреваются от волнения его сильные, такие надежные руки. Нам страшно. Мы не хотим тебя потерять.
В этот час, когда само существование нашей страны на карте мира поставлено под угрозу, не говоря уже о свободе и безопасности народа, каждый уважающий себя мужчина должен взять в руки оружие и пойти защищать родную землю от врага. Иначе это не мужчина, а тряпка! Жалкий ничтожный трус, не достойный ни капли уважения! отстранившись от меня, Натанган презрительно махнул рукой. Выйдя в коридор, он снял с вешалки для верхней одежды тяжелую снайперскую винтовку, которую ему выдали в отделении вместе с военной формой. Общий сбор добровольцев начнется в десять часов. Мне пора идти. Прощаться не хочу, слышал, это плохая примета. Мисси жалко будить. Просто помни, моя радость, что бы ни случилось, вы с дочкой навсегда останетесь для меня самыми дорогими и любимыми на свете. И я обещаю сделать все возможное, чтобы враг не смог добраться до вас.
С этими словами муж вышел за дверь и тихо притворил ее, чтобы не разбудить нашу малышку. Даже не позволил мне поцеловать его на прощание, хотя бы чмокнуть в щеку. Не знаю, он действительно решил соблюсти народную примету, которая на деле ничем не помогла, или просто не хотел сделать мне еще больнее. Суеверным Натан точно не был, это я под любой присягой могла бы подтвердить. Думаю, он просто не желал, чтобы потом, при худшем исходе, меня мучил тот наш последний поцелуй, изо дня в день всплывая в памяти.
Глава 7. Осознание
Лирана
Наверное, Натан очень не хотел, чтобы я страдала по нему, дни напролет проводила в рыданиях и стенаниях. Мне ведь еще и нельзя забывать о нашей любимой дочурке, которой нужно будет, как-то собравшись с духом, сообщить трагическую весть. Но как бы ни пыталась я успокоиться, хотя бы ради нашего маленького сокровища, у меня пока что никак не получалось совладать с собой.
Приятные яркие впечатления, накопленные за семь лет нашей совместной жизни с Натаном, навалившись тяжелой и темной лавиной, меня терзали и мучили. Я даже не могла сделать полноценный вдох и приподнять голову, чтобы увидеть позолоченные солнечным светом заснеженные ветки деревьев за окном, по которым прыгали розовощекие птицы, не улетающие на зиму в теплые края.
Для меня Натан был самым лучшим мужчиной во всем мире. Самым любящим, заботливым, искренним и бесстрашным. За время войны он не раз доказал свою честь и отвагу. Он дослужился до командира взвода, никогда не отступая на поле боя, демонстрируя мужество, придавая товарищам боевого духа и обладая выдающимися боевыми навыками. Благодаря всему этому, а также доблести, храбрости и смекалке еще в начале войны его подразделению удалось остановить наступление вражеских сил, превосходящих в числе солдат и количестве боевой техники, на город Крериндел, и практически не потерять личный состав. Он был отличным примером для новобранцев, не раз рисковал своей жизнью, спасая боевых товарищей. И в свой последний подвиг он фактически пожертвовал собой, подведя новейшие вражеские танки под мины. В конце переданной через фонограф справки, которую я все же нашла в себе силы прочитать до конца, была едва заметная приписка о том, что генерал-майор Перенелл подал заявку на представление Натангана к высшей государственной награде за все им совершенные подвиги.
Я понимала, это хорошо, если мой муж послужит примером для будущих поколений, его имя войдет в историю. Но было невыносимо больно от осознания того, что никто в целом мире не вернет его мне. Мы больше никогда не сможем посмотреть друг другу в глаза и обняться с любовью и нежностью. Даже по традиции похоронить его не получится на родной земле, в семейной могиле на кладбище. Когда я представила, в каком виде, должно быть, нашли его останки, меня чуть не стошнило. Я захлебнулась схваченным ртом воздухом и долго не могла отдышаться, продолжая ронять колючие слезы.
За собственными всхлипами я не услышала, как дочь пришла в кабинет.
Папа умер? Да? удивительно серьезно, по-взрослому спросила Миссандея.
В горле спекся ком, и я не сразу смогла ей ответить. Приподнялась, отлипнув от стула, чтобы прижать дочь к себе.
Он теперь вместе с дедушкой Торольдом там, где живут ангелы? Мисси указала пальчиком за окно, на белые кудрявые облака.
Да, родная, они теперь на небесах, рядом с ангелами, пересиливая боль на сердце, как можно спокойнее и понятнее проговорила я. А мы с тобой должны здесь быть сильными. Думаю, папа не хотел бы, чтобы мы только и делали, что горевали и плакали. Теперь нас только двое: ты и я. Ты уже взрослая девочка, скоро тебе исполнится шесть лет. Я надеюсь на тебя. Пообещай мне, что ты будешь слушаться маму и не огорчать.
Я обещаю быть послушной, Мисси посмотрела мне в глаза серьезным печальным взглядом, чуть сдвинув брови к переносице. Но мне будет очень не хватать любимого папочки.
Обняв меня, она тихонько заплакала.
Нам всем будет очень сильно его не хватать, вздохнула я, поглаживая прижавшуюся ко мне всхлипывающую дочку по кудрявой голове. Мы будем скучать по нему. Но нужно крепиться и стараться жить дальше. Скоро нам придется уехать в другой город. Надеюсь, что там ты найдешь новых друзей, и у нас все будет хорошо.
Мне было страшно представить, что ждет нас дальше, но я должна была собраться с духом, перестать раскисать. Сделать наконец над собой решающее усилие ради своей маленькой принцессы. Нельзя биться в рыданиях. Нужно показать спокойствие, насколько это возможно, чтобы помочь дочери, поддержать ее в настолько трудную минуту.
Когда волна воспоминаний о Натане схлынула, на ее место пришел беспокойный поток мыслей о том, что мне предстоит сделать в ближайшие дни. Устроить поминки, пригласить всех родственников и друзей, сослуживцев мужа. Побегать по бюрократическим инстанциям для подачи заявки на получение пособия вдовы военнослужащего, погибшего на фронте. Собрать наши с дочкой вещи, подготовиться к неизбежному переезду.
Служебную квартиру меня попросят освободить в скором времени. В половине маленького домика, разделенного на две семьи: моего отца и его брата, жили мама и младшая сестра с двумя малышами, а еще бабушка с дедушкой по отцу. Оливии повезло, ее муж скоро приедет домой. Я не могла напрашиваться к ним пожить, даже временно, не хотела стеснять и без того большое семейство. Потому наметила для себя и Мисси один-единственный маршрут.
Придется вернуться в квартиру, которая принадлежала ныне покойной бабушке по маме, в маленький городок Белиствиль, где я сама выросла. Дочка пока ни разу там не бывала, а я еще пару лет назад решила для себя, что надо будет однажды устроить для нее прогулку по моим некогда самым любимым местам. Нужно через силу настраиваться на нормальный лад и заново учиться мечтать о хорошем, как тогда, в далеком собственном детстве.
С большим трудом и долгими уговорами мне все же удалось покормить Мисси теплой овсяной кашей с кусочками фруктов и уложить в кроватку отдыхать. Мне больно было смотреть на ее печальное, не по-детски серьезное лицо, но я дала слово: себе и ей, держаться, больше никаких слез.
Ближе к вечеру позвонил генерал-майор Перенелл. Выразил соболезнования, объяснил, куда конкретно и в какие сроки мне следует обратиться для получения пособия. Сказал, что Натангана представили к высшей военной награде посмертно. Сам король подписал указ о присвоении ему звания героя страны за совершенные выдающиеся подвиги. Я не могла сказать, что мне от полученного известия стало хоть немного легче, решение правителя было для меня ожидаемо. Таких героев, как мой возлюбленный супруг, о заслугах которых писали в газетах и говорили в новостях, насчитывались единицы на всю армию королевства. Я даже не сомневалась, что правитель не откажет ему в признании.
Стараясь говорить четко и внятно, я по правилам хорошего тона поблагодарила генерала за ходатайство, пригласила на поминки. Как и ожидала, приехать он отказался. Обещал через день-другой прислать мне приглашение в королевский дворец на церемонию прощания с павшими героями и награждения выживших. Я сразу честно извинилась и сказала, что вряд ли смогу добраться до столицы в ближайшие дни, потому что наметился переезд, а еще мне нужно заботиться о ребенке. Генерал сказал, что все понимает, в конце разговора добавил: Крепитесь и положил трубку.
Не прошло и часа, как в дверь позвонили. Я думала, пришла соседка узнать, как мы тут поживаем, все ли с нами в порядке, не нужна ли помощь. Но на лестничной площадке стоял широкоплечий верзила в темно-синей форме пристава. Мне очень не хотелось его впускать, будить крепко спящую дочь. Пыталась ему объяснить ситуацию, уговорить обойтись без осмотра казенного имущества, заверила, что все на месте и будет возвращено в надлежащем виде.
На слово этот болван отказался верить. Заявил, что лично должен составить опись. Разбудил и напугал Мисси, ворвавшись в детскую с громким воплем: А что у вас тут? Истоптал грязными сапожищами ковер в гостиной. Заглянул в каждый угол квартиры, сунул в каждую щель свой длинный горбатый нос, и запротоколировал все до мелочей, таких как писчая ручка с гравировкой полицейского управления, где служил муж, и запасной провод для трубки фонографа. Убедившись в том, что ничего из казенного имущества не похищено и не испорчено, он сделал нужную отметку в описи и взял с меня письменное обещание освободить жилплощадь до конца следующей недели.
Захлопнув за ним дверь, я обессиленно прислонилась к ней, вместо веера обмахиваясь листком подписанного приставом документа. Перед глазами все плыло. Нервы просто не выдерживали. Хотелось рухнуть на невыносимо одинокую и холодную постель, обнять подушку и провалиться в забытье хоть на часок-другой. Но я понимала, что должна идти уговаривать и успокаивать ребенка. Из-за остолопа в синей форме Мисси снова расплакалась.
Нужно идти к ней, и еще важно не забыть до позднего вечера позвонить свекрови. Договориться, когда они со свекром смогут приехать сюда, чтобы забрать некоторую мебель и другие свои семейные вещи. В мыслях тут же нарисовался ожидаемый предстоящий спор о том, кому из нас будет удобнее заказать грузовик. Я уже представляла, как свекровь будет настаивать, чтобы я организовала этот переезд. Мол, я тут ближе, а потому мне удобнее найти самую надежную фирму, в которой работают ответственные водители, привыкшие объезжать дорожные ямы, а не скакать по ним на полном ходу, и внимательные грузчики, готовые сдувать пылинки с чужой мебели, а не закидывать ее в кузов как придется. Дескать, отвалилась дверца у шкафа ничего страшного, главное, что сама основа на части не рассыпалась по дороге. Путь-то был неблизкий и местами ухабистый.
А еще нужно постараться пережить поминки, чтобы потом меня саму на них же поминать не пришлось. Ради дочери нужно все мучения выдержать, со всеми трудностями справиться. На заказ зала в ресторане денег нет, о нем даже можно не мечтать. Придется терпеть сборище знакомых и незнакомых здесь, в служебной квартире, при этом внимательно следить за тем, чтобы никто из гостей ничего казенного не присвоил, не унес к себе домой и не испортил здесь, на месте. Список составлен, перепроверен и запротоколирован. Я тут за все отвечаю если не головой, то деньгами точно. А с доходами у меня после того, как в начале войны лишилась работы, теперь постоянные проблемы. Выплаты за мужа надо получить, но не стоит на них сильно надеяться. Нам с дочерью еще придется на что-то жить, пока я не найду новую работу в другом городе.