Дедушка ушел первым. Он пронёсся мимо Амира с перекошенным злобой лицом и хлопнул калиткой.
Заночует видимо у нас сегодня, кивнул на Канат-ата Ваня.
Мда уж, протянул Саня. Опять всю ночь слушать как он завывает Помнишь, как тогда, когда овцы стали дохлых ягнят рожать?
Он посмотрел на брата, но наткнулся на взгляд Амира.
Чего? буркнул Саня.
Я чего-то не понимаю, Амир смотрел то на одного близнеца, то на другого. Мой дедушка он кто?
Сегодня было жарче, чем вчера. Пацаны сидели под кустом у котловины и млели от жары. От домов слышался жалобный рык мамочки-верблюдицы и кукареканье Султана.
Так вы расскажете? Амир маялся от неизвестности.
Ну чего ты пристал, вяло ответил лежащий на циновке Саня.
Он обмахивался наподобие веера увядающим листом, сорванным с кабачковой грядки в огороде Бабнади, ловил каждое дуновение, прикрыв глаза.
Да мы и сами толком не знаем, пожал плечами Ваня.
Он встал со «свистнутой» у Надия-тате циновки и стал разминаться.
Ух! воскликнул Ваня, и резко, с хрустом повернул корпус. Тут все к Канат-ата идут, случись что
Ага, Саня сел и запустил руку в куст. В позапрошлом году в здесь, в ауле, не протолкнуться было, каждый день джипы, тачки крутые.
Это с чего вдруг? удивился Амир.
А это всё до твоего деда ездили, Саня скривился, уколов ладонь сухой веткой.
Он поднёс ладонь ко рту и стал кусать ранку.
Он вроде знахаря, Ваня поднял с земли кусок сухой глины и запустил в воду. Местные говорят «Баксы».
Серьёзно? не поверил Амир. И чего прям лечит?
Ну ты дурак? возмутился Саня. С фига бы тогда сюда всякие «крутики» мотаться стали? Курорт тут?
А сейчас тогда чего здесь нет никого? Амир в ответ на «дурака» показал Сане средний палец.
А Дед твой запретил, Ваня вернулся на циновку, достал из-под куста их с братом тайну и передал Сане. Бабушка сказала, что вроде как ещё вначале года пришел к ней чаёвничать и велел всем передать, что в этом году никого принимать не будет. А потом заперся до мая в доме и не выходил. Бабнадя думала, помирать собрался
*
Это были славные калоши. Служили верой и правдой почитай пятнадцать лет и вот прохудились. Надежда печально осматривала трещину в подошве, которую уже никак нельзя было залатать. Под окном захрустел выпавший ночью снежный пух, затем скрипнула обитая дерматином входная дверь и из передней послышалось:
Надя! Надя-жан! Ты дома?
Надежда выглянула в коридор и увидела уважаемого соседа Канат-ата. Он стоял на пороге, неплотно затворив за собой дверь, отчего в дом пробирался морозный пар. Старик был одет в ватный, стёганый бушлат, видавшие виды, платанные валенки и облезший лисий малахай.
Ой, здравствуйте, улыбнулась Надежда.
Она отставила калоши в сторону, вытерла руки о линялый передник и двинулась навстречу соседу.
Гостей принимаете? спросил Канат, стягивая с головы малахай.
Спрашиваете, рассмеялась хозяйка. Проходите!
Она помогла гостю снять бушлат, притворила плотно дверь и направилась на кухню, ставить чайник. Водопровода в ауле не было, на окраине стоял колодец, откуда и брали воду местные жители. Летом на тачках и тележках из старых детских колясок, а зимой на санках ходили они по воду. Тётя Надя как раз только что вернулась от колодца, где попутно и обнаружила, что калоши отслужили своё.
Женщина открыла крышку тридцатилитрового бидона и стала черпать ковшом воду, заливая её в чайник. Затем открыла «клювик» газового баллона, зажгла конфорку и водрузила пятилитровый чайник на плиту.
Канат-ата уже уселся за стол, сложил перед собой руки и наблюдал за хозяйкой. Та в свою очередь стала выставлять на стол сладости к чаю.
Обедать будете? спросила она гостя.
Рахмет, только чай. С молоком, если можно, дедушка выглядел озадаченным.
Вы не приболели? встревоженно спросила Надя.
Нет-нет, вяло отмахнулся дед. Всё хорошо.
Чайник выпустил тугую струю пара. Надия-тате окатила крутым кипятком керамический заварник, затем насыпала из жестяной банки листовой чай и залила его водой. Когда чай настоялся, она подала пиалу дедушке, а себе налила в обычную кружку.
Как хозяйство, Надежда? тихо спросил Канат. Все ли здоровы?
Ой, спасибо, всё тьфу-тьфу-тьфу, улыбнулась Надя и постучала кулачком по дереву. Девки все беременные, пацаны жирные.
Что молодая верблюдица?
Надежда снова отплевалась и постучала по столу.
Ну добро, кивнул старик и пригубил чай.
Повисла тишина. Неловкая и непривычная, ведь обычно дедушка болтал без умолку за чаем, Тётя Надя даже попросила племянницу привезти ей из города большой пятилитровый чайник, ведь обыкновенно они с соседом гоняли чаи долго-долго.
Котейко только запропал куда-то, пожаловалась хозяйка. Уж третьи сутки не ворачивается
Придёт, не волнуйся, Канат-ата рассматривал что-то в своей пиале. Ты только ему потом настойку от глистов дай, крысу он жрёт, ту, что цыплят у Замиры таскала.
Надежда призадумалась. Действительно, по весне у пожилой соседки Замиры стали пропадать цыплята. Заметили это не сразу, лишь, когда в гости приехала невестка и пошла кормить кур. Девушка до истерики боялась крыс и мышей, пошла в курятник и через минуту выскочила оттуда с визгом. Когда пришла в себя рассказала, что огромная крыса тащила в пасти сразу несколько желтых комочков. Все подумали, что это была куница или хорёк, но этих животных отродясь не водилось в районе аула.
Да что вы? Надя прижала руки ко рту. Такая большая?
Дедушка кивнул и допил чай. Тётя Надя снова налила напиток в пиалу.
Я вот что пришел, Надежда, Канат-ата покрутил пиалу в руках. Ты ведь в райцентр собралась? Можешь там предать, что в этом году я никого принимать не буду?
Ой, Ата, что случилось? испугалась Тётя Надя.
Всё в порядке, но этот в год не приму никого, дед сделал рубящий жест рукой. Пусть не приезжают!
А наши? Наши же как? Вдруг что случится?
Эх, Надия, выдохнул Канат-ата. Случится помогу, а ты бы беду не кликала Ты присмотришь за живностью моей, если что?
Конечно, удивилась Надя. Вы ведь не уедете никуда?
Куда мне ехать-то? рассмеялся дедушка. Ух, засиделся
Он медленно поднялся.
Спасибо за чай, соседка, пойду к себе.
Сказав это Канат-ата оделся и ушел. Надежда немного посидела за столом, потом всполоснула дедову пиалу и собралась было на двор, да вспомнила, что калоши приказали долго жить. Решила надеть на валенки пакеты, чтобы не извозить их в навозе. Выйдя в переднюю тётя Надя обомлела на пороге стояли новенькие утеплённые сиреневые калоши.
Утром от соседнего дома слышался жалобный крик козы. Надежда обулась, накинула армейский бушлат погибшего много лет назад мужа и поспешила к дому Канат-ата.
Коза стояла в сенях и кричала на запертую дверь. Вымя было полным, видно было даже как пульсируют вздувшиеся, опутывающие его вены. Надежда застучала в дверь.
Сосед, с вами всё хорошо? Сосед?!
Всё в порядке, Надия, ответили из-за двери. Помоги пожалуйста по хозяйству Молоко себе забери
Надежда взглянула на козу. Та едва не плакала, смотрела жалобно. Тогда женщина отвела её в сарай, подоила (в благодарность животное даже потёрлось о ноги спасительницы), накормила кур и ушла. Дома она добавила в молоко закваску и поставила возле печи, чтобы позже сделать сыр.
Сосед вёл себя странно. Но учитывая его возраст и целительские способности на странности можно было закрыть глаза. Надежда твёрдо решила не присваивать чужого добра, а сделать сыр и вернуть Канат-ата.
Управившись по хозяйству, подоив соседскую козу вечером Надия-тате как обычно расплела волосы и села на кровати с чёрно белой фотокарточкой мужа. На фото был изображен статный черноусый казах в военной форме. Он улыбался, держал в руке диплом. Ещё день прошел, с тоской произнесла женщина. Всё ладится, Ертуган, всё живёт-плодится Жаль не видишь
Она скупо прослезилась, затем резко втянула носом воздух, поцеловав фотокарточку щелкнула выключателем настольной лампы, стоящей на покрытой плетёной салфеткой тумбочке, улеглась в постель.
Звёздочка круглобокая, рыже-белая корова всегда славилась крупными телятами, коих приносила не меньше двух и обилием жирного молока. Из её молока Надежда взбивала самое вкусное масло и делала сметану. На утренней дойке корова не стояла смирно, крутила головой и топталась на месте. Надежда сидела на детском стульчике и пыталась успокоить Звёздочку. С трудом надоив ведро молока, Надя выпустила корову со двора. Скотина присоединилась к табуну, который двигался на пастбище, погоняемый пастухом.
В доме хозяйка перелила молоко в электромаслобойку, включила прибор и пошла на кухню. Она поставила чайник, заполненный до половины на огонь, обернулась к столу и обомлела.
За столом сидел Ертуган. Такой, каким запомнила его Надежда в день, когда муж ушел, а вернулся в закрытом гробу. Только почему-то форма была вся мокрая, с соляными разводами. Надия-тате попятилась и уткнулась поясницей в разделочный стол.
Холодно мне, Надюшка, проговорил Ертуган невесело. Сыро и холодно
Онемевшая женщина прижала руки к губам. Ертуган снял головной убор, положил его на край стола.
Что же ты каждый вечер в могилу мне солёную воду подливаешь? с упрёком произнёс муж. Что же каждый день тревожишь? Упокоиться не дашь?
Чт что я делаю не так? дрожащим голосом спросила Надя.
Чайник закипел, выдохнув струю пара. Тётя Надя машинально обернулась и выключила газ, а когда снова посмотрела на мужа, его уже не было, лишь на месте фуражки виднелся мусульманский полумесяц насыпанный кристалликами соли.
На лицо что-то упало, Надежда вздрогнула и проснулась. На груди сидел и таращился в лицо хозяйки изумрудными глазами Котейко. Надия-тате ощущала что-то холодное на щеке. Она потянулась и включила настольную лампу. Котейко довольно щурился. Надежда тронула щёку, нащупала что-то кругло-продолговатое, словно шнурок. Она поднесла это что-то к глазам и в отвращении отбросила. Котейко метнулся следом, словил налету и потащил в коридор длинный чешуйчатый крысиный хвост.
До утра Надежда не смыкала больше глаз. Со дня смерти Ертуган не посещал жену во снах это было впервые, к тому же неясные упрёки с его стороны и этот полумесяц лишь под утро Надия-тате осенило она схоронила мужа не по его вере, хоть Ертуган всегда был атеистом и не подвергался суевериям. Как только приехал еженедельный пятничный микроавтобус, идущий до райцентра и обратно Надежда собралась и поехала вместе с соседями в мечеть.
Дни шли за днями, складываясь в недели, а потом и в месяцы. Аулчане переживали за Канат-ата, приходили к его дому, приносили продукты, но старик никого не пускал на порог, уверяя что всё хорошо и нечего к нему ходить. Ходили толки, что мол, колдун собирается на тот свет, да силу передать некому, вот и заперся. Мучается, в пору муллу звать или крышу разбирать. Надя всё ухаживала за живностью, благо было её не много, и оставляла козий сыр в сенях дома соседа. А в конце марта куры сели на яйца. Петушок расхаживал по двору взад и вперёд с утра до вечера, а спать устраивался в сенях, взгромоздившись на козью спину.
В одно утро, когда куры вывели на двор цыплят тётя Надя в очередной раз пришла на утреннюю дойку Насти и каково было её удивление, когда на пороге дома она увидела живого и здорового Канат-ата, приветствующего жёлтые пушистые комочки.
*
Мы приехали, а бабушка как раз от дома Канат-ата идёт, Саня запарил, но быстро перестал, потому что жарко было и без пара. У неё аж глаза на мокром месте, радости полные штаны, говорит, мол живём! Потом уже, когда обедать сели с предками, рассказала, что Канат не помер. Сидел, говорит, в доме столько месяцев. Не отпирал никому, изредка отзывался не стук, а потом в один день пришла Бабнадя козу доить, да кур кормить, а он сидит на пороге, с цыпками тетёшкается
Слово-то какое, засмеялся Амир. Вот ты кадр!
Пацаны, айда на реку, Ваня помочил руки в мутной котлованной воде, затем поднёс пальцы к носу и сморщившись добавил: Фу, вот гадость
До туда ж как до китайской границы раком, возмутился Саня. По такой жарище только топать
Старый велик с треугольной рамой жалобно скрипел под нагромоздившимися на него тремя пацанами. Амир сел на багажник, Ваня на сиденье, а Саня, просунув ноги пол перекладиной стал крутить педали. Со стороны можно было подумать, что юные гимнасты на грани жизни и смерти исполняют диковинный эквилибр. На деле же «гимнасты» сочно матерились на извозчика и дивились выносливости велосипеда.
До реки действительно было не близко, да и рекой то было можно назвать с натяжкой. Шириной метров в десять, заросшая кудрявыми зелёными водорослями, довольно-таки вонючая, но такая свежая и манящая находилась она в зарослях клонящихся к воде сочно-зелёных кустарников. Велосипед был брошен на песок (чего с ним сделается-то) и мальчишки раздевшись до гола залезли в речушку. Вода показалась холодной с непривычки, но вскоре ребята стали дурачиться брызгаясь друг на друга и нахлобучивая на голову ленты водорослей, изображая водяных. Проведя остаток дня у реки, мальчишки знатно обгорели и устали, возвращались домой пешком и даже не вспомнили о шалаше у вышки.
Глава седьмая
Хан был в ярости. Хан был напуган. Хан это видел, и Хан не знал, что он видел. По всей степи слышался горестный вой народа. Люди боялись и плакали. Лекари, что входили в юрту умершей Ару, выходили бледными и растерянными, но все как один твердили того не мог сотворить человек. Подлый Баксы воспользовавшись паникой и замешательством сумел сбежать. Не иначе в воздухе растворился и украл девчушку Баян, хотя это было замечено и не сразу. Женщины боялись заходить в юрту и готовить покойницу в последний путь. Ни уговоры, ни угрозы не их могли заставить это сделать, а когда решили отправить вперёд сиротку Баян обнаружилась её пропажа.