Анатолий Агарков
Романтик. Детектор лжи
Любовь и смерть, добро и зло
Что свято, что грешно, познать нам суждено
А выбрать лишь одно дано
(В. Цыганова)
1
Всяк по-своему выживает кто торгует, кто ворует. Кому-то не повезло.
У меня работы нет, машина есть, вот и подался в бомбилы по остановкам собираю пассажиров от Южноуральска до самой Увелки и обратно. Из конца в конец одиннадцать километров доплюнуть можно, а двадцатку отдай (с четверых восемьдесят). Такси по вызову стольник берёт, но там звонка ждать приходится, да ещё очередь. А тут всегда работа есть туда-сюда проедешь, пассажиров на остановках поменяешь, глядишь, полтораста привезешь. За день в десять раз больше, а то и в двадцать это как работать. Короче, жить можно.
Но есть и минусы.
Во-первых, это козлы-гаишники. Я себя с ними не больно-то авантажно веду ибо торчащий гвоздь бьют по шляпке. Ну, остановили, ну, киваю: мол, виноват, начальник, не суди строго. А спорить начнёшь, он сразу прицепится:
Лицензия есть? Нет? Смотри у меня на крупный штраф нарываешься.
Вот он, добрый какой! Закон вышел, а не штрафует жалеет наше мартышкино племя. А будет команда, сразу обует такой он блюститель непонятно чего.
А что лицензия? Она копеечная да за собой тянет штук тридцать ежеквартальных налогов попробуй-ка заработать. Только давно известно: там, где закон несправедлив или неразумен, люди всегда находят способы его обойти.
Да я понимаю, господин офицер, кривишься жалобно, а надо бы по имени-отчеству: полицаев-то много, а Иван, скажем, Фёдорыч один. Ему приятно, что его знают и уважают.
И вообще, козлы-гаишники компанейские ребята: дали приказ пошла компания. Чтобы штрафы не собирать, надо знать, какая она у них сейчас когда за детей в салоне дрючат, когда за ремень, ну и не нарываться, не борзеть. А нет приказа, нет компании, они на нашего брата поглядывают, но не трогают будто волки овец пасут.
Или вот ещё знак обормоты повесили на самую многолюдную остановку «Остановка запрещена». Выглядит так знак автобусной остановки, а над ним круг с крестом мол, не хер тут делать всяким разным. Сей казус никому не понятен, кроме самих придурков с полосатыми палками. Стоишь мимо едут, сигналят, отваливай, мол; другой раз подскочат и на пятихатку обуют. Ну, не козлы ли?
Во-вторых, это пассажиры автобус видят, не садятся, хотя цена-то одинаковая. Не все, конечно, но большинство. Бывает подходят, дверь откроют, а тут «ПАЗик» из-за угла. Сразу рыла у них меняются, небрежно машут отвали, мол, редиска спелая. А не отвалишь, автобус замнёт они с нашим братом не церемонятся. Так что и к пассажирам у нас свой счёт.
Нет, конечно, когда садятся, тут уж вежливей нас не бывает и про погоду посудачим, и про рождаемость, и про виды на урожай. И не сказать, что на чаевые набиваемся просто профессия обязывает.
В-третьих, это напряги между бомбилами. Хоть у нас и бригада считается, а по сути, мы все меж собою конкуренты. Причём, бригад две в одной, как в армии, «старики», в другой всякая шалупень гастарбайтеры из Чебуречии да местные аборигены вроде меня. За нас, если что, братва впрягается, за них боксёры из Челябинска. Их меньше, но они борзее гоняют нас с остановок людных. За это мы их гоблинами зовём, они нас шакалами так и воюем. А вместе гоняем неорганизованных таксёров тех, что никому не платят, а по остановкам шныряют.
Когда накопится взаимных претензий по самое, что говорят, «немогу», братва нас на «стрелку» собирает гоблинов и шакалов. Летом всегда гуртовались в лесочке, у заброшенного пансионата «Сосна». Зимой у дворца культуры «Энергетик». Вот как сегодня.
Спешились на площади у ДК, ручкаться не стали покуриваем, поплёвываем, друг на дружку поглядывая. Смотрели не сказать, чтобы приветливо, но, во всяком случае, без вызова. Оно понятно мы собрались сюда не учтивостями обмениваться, а утрясти кой-какие вопросы, но начинать разговор не спешили. Только когда братва подъехала, завязалось некое подобие общей беседы, хотя у гоблинов на лицах появилось одинаковое выражение смесь насторожённости и брезгливости.
Слово за слово, разгорячились, заспорили всяк свою правоту доказывает.
Гоблины:
Откуда вы появились-то на нашу голову?
«Чебуреки» радостно заржали, а Петя Свешников за всех ответил:
А вот оттуда родила одна паскуда и велела сказать, что ей на вас наплевать.
Гоблины старались держаться официальнее не по нраву пришлось им это безудержное веселье
Мы в очереди на стоянке стоим, а вы подскакиваете на остановку и пассажиров выхватываете, как шакалы. Совести у вас нет, Полковник, бригадир гоблинов, выжидательно замолчал, чтобы посмотреть, какой будет реакция на эти слова.
Реакция была всё та же: чебуреки просто закисли от смеха, а Джафара, посланца солнечного Азербайджана, эта реплика рассмешила так, что он прямо пополам согнулся.
А у нас её отродясь не бывало.
Рая с красной «пятёрки» фыркнула и ринулась в наступление:
Э-э-э, мужики! Одна среди вас женщина, и вы на ту готовы с кулаками!
Про неё в газете недавно писали мол, за рулём своё призвание нашла.
Красномордый гоблин:
Да какая ты женщина? Конь в юбке. Такой подвернёшься под копыто.
Мы заулыбались ждали, что ему Раиля ответит.
Ромка, от братвы над нами поставленный, откусил заусенец с пальца и выплюнул скучно ему.
Вы хоть заоритесь тут будет так, как скажем мы.
Гоблины насупились лай прекратился: братву-то не стоит задирать.
Много ли проку от таких стрелок сколько ни собирались, а воз и ныне там: они нас гоняют с остановок, а мы у них пассажиров тырим. Взрослые люди, а как пацаны.
Может, помашемся, а, мужики? здоровяк Юра Центеров был непротив.
От этого предложения зубы заныли ой как не хочется в мои-то годы. А что же братва? За какие доблести мы им деньги платим между прочим, немалые пятихатку в неделю?
Полковник:
Ну, это уже ни в какие ворота.
И повернулся к своей машине, а Юрдос ему баритоном в спину:
Не уходи, побудь со мною я так давно люблю тебя.
И даже травоядный Саня из Нагорного при братве раздухарился:
Не хошь по рылу, гони отсель кобылу!
Вобщем, на «толковище» словами мы их забивали, а на остановках они нас так материли, что. но трогать боялись: братве только повод дай. Они по понятиям умоют любого и не посмотрят Полковник ты или рядовой.
Словом всякой херни хватает в нашей работе, но и романтика есть. Катишь, бывает, по асфальту рассветным часом, а на душе так задорно и весело, словно как в детстве, когда ещё маленьким брал меня с собой отец на охоту или рыбалку в такую вот раннюю пору. Пустые ещё улицы окутаны прозрачным, нежным туманом, но мой взгляд ни на нарядные фасады, ни на влажно посверкивающую мостовую любуюсь нерукотворным чудом природы, именуемым «восход солнца». Еду и думаю, вот если бы каждый человек начинал свой день, наблюдая, как Божий мир наполняется жизнью, светом и красотой, то исчезли разом все гадости на планете в омытой восходом душе просто не останется для них места.
Однако страшно представить, во что тогда превратятся пасмурные дни все будут злые и недовольные, до денег жадные. Вот как вчера. Еду, смотрю Коля Яковлев (бомбила из наших) на остановке стоит. Ну, стоишь, стой дальше погнал. А он по газам и за мной норовит обогнать, и обогнал на повороте главной дороги с выездом на встречную полосу. А если бы кто навстречу попался никак не разъехаться: слева забор, справа я, впереди смерть под колёсами. И тогда прощай, любезная калмычка, твои глаза, конечно, узки, и плосок нос, и лоб широк, ты не лопочешь по-французски.. Меж собой мы его Башкиром звали.
И таких гонок с предаварийными ситуациями на дню по нескольку бывает. Раз сошло, второй проскочило. Ну, думаешь про себя, фартовый а как не разъедешься, Бога клянёшь: куда ты, старый хер, смотришь? Короче, ремесло наше требует хладнокровия и готовности к риску.
Да ладно, что я всё о работе есть ведь и личная жизнь у бомбил. К примеру, у меня это Светка. Нас сестра познакомила с этой конфеткой, когда работали вместе операторами в газовой котельной. Взгляда хватило, пару слов, и всё запала в сердце, как десятка в колоду. Звоню однажды вечерком: мол, приду она адрес сказала. Дверь открывает в рубашонке ночной, шаль на плечах. Ноги голые, как попали в поле зрения, так я уже от них оторваться не мог прильнуть хочется руками, губами.
Чаю плеснула.
Соблазнять пришёл? Так не молчи соблазняй.
Ладно, буду. Ведь поняла, умничка, что я не насильник, рукам волю не дам коль не уговорю, так и уйду восвояси.
А знаешь, Свет, я на досуге книжки пишу о себе, о жизни. Хочешь, когда после моей смерти к тебе за интервью придут попораци, сказать им: да спала я с ним так, ничего особенного в постели.
Она до слёз хохотала, потом вытерла их кончиком шали, рукой махнула:
Уговорил.
Ночевать я у неё не остался и тем понравился ещё больше.
Стали встречаться. Сначала в шашлычку, а потом ко мне. У Светки особый дар обольстительницы она разденется догола, напялит мою футболку, прикрыть ягодицы, и ходит туда-сюда, хлопочет в холостяцком хозяйстве. А что хлопотать-то у бывшего старшины всегда в кубрике флотский порядок. Гостья же в неглиже то изогнётся, то наклонится.. Я на диване изнемогаю:
Свет, ну иди сюда хватит тебе.
Что, уж дымится? А ну, покажи.
Я предъявляю свидетельство своей страсти, и начинаются священодейства. Не женщина, а мечта поэта, только прозаику досталась.
Тебе хорошо со мной? утомлённому шепчет. Моим будешь навсегда.
Её лицо было близко-близко и пахло особенно духами и сигаретным дымом.
Я не против. Курить бросишь поженимся.
Когда мы занимались любовью то жадно и просто, то неспешно и изощренно, всем существом моим овладевало пронзительное, непередаваемое словами ощущение, что счастье имеет плоть. Я всегда, с раннего детства твердо знал, что счастье это мечты, это что-то желанное, но недосягаемое, к чему стоит стремиться, пока в теле пульсируют жизни силы. Но теперь, после пятидесяти вдруг почувствовал его в своих объятиях. Но при этом не терял головы знал, что его надо отпустить, от него надо отдалиться ненадолго, чтобы оно не превратилось вдруг в просто голую бабу. От него надо отдышаться, о нём следует помечтать, потосковать, а потом вновь устремиться за ним в погоню. И тогда мечта обретёт плоть, и плоть эта снова подарит счастье. Вот так я любил, и прибавить к этому нечего.
Кто-то может, считает, что на шестом десятке от рождества своего пора успокоиться на счет прекрасного пола. А я так думаю, что женщины это чудо Господне, и отвращаться от них грех в любом возрасте. Как меняется жизнь мужчины, когда рядом окажется такая вот пра-пра.-правнучка Евы, без которой жизнь сумерки.
Коротко говоря, встречались мы со Светиком душа в душу целых полгода, потом заявляет, что замуж выходит. Сама говорила, что натерпелась от благоверного до конца жизни, мол, ей мужика в дом не надо. Со мной отдышалась душа засвербела. Что делать? Ну, выходи, говорю, меня не бросай будем любовниками. Нет, так, видите ли, она не может верная в доску данному слову. Ну, дура баба, ясное дело.
Иди, говорю. Хорошо живите. Меня лихом не поминай.
А на душе похоронный марш любовь уходит с пожелтевшею листвой, и расстаёмся мы с тобой. Конечно, не в себе был после такого-то. Горевать по любимой в разлуке это допустимо и даже достойно, но доставала обида, а то вдруг мыслью соскакивал с жалости к себе и начинал воображать, как, хапнув денег неимоверную кучу (например, рукопись в Голливуде продам), умыкну Светку от супротивника, увезу на Кубу в Дом Дюпона и буду там жить с ней в любви и согласии.
В подробностях приеду за ней на новеньком белом «мерседесе», а не на своей «пятёрке» вишнёвого цвета 2008 года выпуска, за которую ещё кредит не выплачен. Неужто откажет? Да что её слушать забрать у злодея-разлучника, и дело с концом. Схватить в охапку, не дать опомниться, посадить в машину и увезти. Это будет честно и мужественно, по-русски. Наверное, и Светка ждала от меня именно такого поступка, а я раскис, утратил волю, погряз в унынии и жалости к себе, и всё не ехал, не ехал.
Однажды даже трагедию выдумал: приезжаю, а разлучник навстречу «Ты невестой своей полюбуйся, пойди она в сакле моей спит с кинжалом в груди». Черте что.
Как я её после этой измены обратно принял? Тут либо одно, либо другое либо любовь не перебродила, либо жалость (опять же к любимому человеку). Уж такой она была разнесчастной после полугодовой разлуки второй раз, говорит, в человеке ошиблась. Тогда, при встрече, возникло у меня на лице глуповато-ошеломленное выражение, совсем несвойственное в обычной жизни.
Где ты была? спросил, лишь поверив, что она не привиделась. Я так ждал!
Снова счастье в моей полуторке в одной футболке порхает в ней фея. А обида куда её денешь? свербит.
Ну, спрашиваю, чему тебя научил в постели твой последний муж?
О чём ты? Ах, об этом. Да нет, я женщина чистоплотная и гадостей над собой творить не позволю.
И подбоченилась:
А что, гребуешь? Ну и вали тогда отсюда!
Валить-то куда мне из своей квартиры? А Светка могла, она такая выпорхнуть полуголая на мороз. Нет, спохватилась футболку скинула, одеваться стала. Я обеспокоился, и даже голос, иуда, дрогнул не вовремя:
Слушай, это ведь ты меня бросила. И теперь издеваешься. Есть в тебе совесть?
Мой вид несчастный скорость её поубавил немножко недоодевшись, она присела.
Упрекать будешь, ноги здесь моей больше не будет.
Ну, хоть попку оставь.
Извращенец!
Заходила, обрадовалась как я соскучилась по твоей берлоге! даже по комнате закружилась. Теперь сидит бяка-букой как та баба ноги сжала, которая ежа рожала. Впрочем, красивые они у неё не отнимешь.
Эти мысли у меня от обиды. А вдуматься и сам хорош: полгода встречались, ни одного подарка ей не сделал. И цепочка на ней не моя, и серёжки. Пользовался, как шлюхой: шашлычка постель, шашлычка постель. Вот и ушла она к другому. А ведь любил её, любил.
Светка в кресле сидит, молчит и хмурится. Я, в чём мать родила, лежу на диване и думу думаю, как дальше на свете (на Свете?) проживать. Известно: всяк человек чужой доле завидует, а от своей нос воротит. Светка ушла, я так страдал, а вернулась ещё пуще прежнего душа томится. За измену злился, а теперь, с её слов, действительно, какая-то брезгливость насунулась. Представить больно, как тот мужик её тискал-ласкал, мял восхитительное тело и впрыскивал в него своё семя. Господи, как ты допустил такое? Впрочем, на то была Светкина воля.
Что-то со Всевышним у нас непонятки. Уж как я его просил, просил Боже Всемилостивый, верни мне Светку. Ну, вернул теперь-то что? Без неё жить тухло, спору нет, но и с ней тоже не чистый мёд. Буду теперь вынюхивать на её теле незнакомые запахи и содрогаться от отвращения. Что за жизнь? Наверное, правду говорят, что дважды в одну воду нельзя войти. Зря я Светку сюда привёз, не разобравшись в своих чувствах. Может, Природа разрулит те вопросы, в которых запутался интеллект?
В философской печали овладел своей гостьей она женщина слова, не могла уйти, не отработав шашлык. Так и любились, угнетённые я природой, она обязательством. Расстались, не договорившись о новой встрече. Погоди, погоди сам себя уговаривал и её удаляющуюся спину вот наведу в бестолковке порядок, и, может быть, всё у нас наладится.
Женщина, говорят мудрецы, как монета от частого пользования только сияет. А из меня какой мудрец меня терзали другие мысли: «Что я ей, мальчик? Захотела ушла, захотела свистнула, и я тут как тут?» Несмотря на свою расплывчатость, резон был наиважнейший. В схватке двух миров, именуемой «любовью», всегда есть монарх и подданный, победитель и побежденный. Именно этот ключевой вопрос в данную минуту и решался. Быть подданным и побежденным я не желал и не умел. Но как ни ломал голову, ничего путного на ум не приходило, и решил сдаться на милость чувств, только по-новому надо строить с дамой сердца свои отношения к чёрту шашлычки, в театры будем гонять, на концерты.