Красив, как Лель!
Другой комплемент «Ленский на дуэли!» пущен в народ: молодые редакторицы млеют при его появлении. Ныне опять одет в «крылатку» (великолепный реглан!) Не кролик берет и шарф тонкой работы.
У трамвая она. Плохонькое пальто, бедный платок. Никаких каблуков. «Прощай, молодость», но хвастливая мимика: «Мой парень».
Новый район. Где-то тут бывшие соседи: Евгения Эммануиловна, её дочка, влюблённая в Петра. Он отверг уродину. Но такие, как Рива (вид милой тоненькой кубинки) вне наций. «Вива, Рива, остров свободы!» Да он едет изменять ей! (Не говоря о жене).
Ладно бы отдельная квартира, дыра для укрытия, но стены, более тонкие, чем в «диванной» (альзо шпрах грандмаман).
Я Людина подруга.
Это вам не бордель! Намедни фифа с хахалем У нас дети! Утлая комнатёнка.
Многокомнатная квартира?
Трёх. Мамы и дети, пап нет, виновато, будто она и заселила так плотно эту коммуналку.
Радио поёт: «Всё выше, всё выше и выше» В некотором роде ободряет, «в своих дерзаниях всегда мы правы. Труд наш есть дело чести» Радио умолкло. И у него к концу «труд», который не «дело чести».
О, любимый!
Зябликов импотент?
Нет Но ты для меня целый мир! Людка работает в Нарьян-Маре. Её мама эту комнату сдаёт. У Жанны непомерные требования (вывод из телефонной болтовни с грандмаман).
Реплика а'парт: «Увы, не отвела, как громоотвод, грозу!»
Легко убегает:
Светлана в комнате чужой,моя безмужняя СветланаТебе бы лейтенанта Глана.А я Я негодяй большой.Хотя, и этот Глан не ангел.
Вольно шагается тротуарами, кое-где каткими ото льда! Вот и Городок чекистов. В квартирах не только коммунальные кухни, но и таковые гостиные. Для нереально общительных людей. Реальные наделали перегородок. Тут одна игривая девчонка для одной вечёрки (дед когда-то работник НКВД). В клубе имени Дзержинского (дэка Дэзэ) кафе. Нет ли кого? Ба! Эдик!
Бонжур, граф Строганов! тихое. У Эндэ день ангела?
Будь, она будет рада.
Буфетную работницу убили. Имя Рая или Фая Татарское, вроде
Хая.
Такое имя?
Еврейское.
А ты откуда знаешь?
Тут любой знает. Не доливала. Но я, как пена осядет, кружку обратно Подмигнёт, и до краёв.
Верующие фанаты!
Диверсанты!
Твой информатор правдивее.
Ты надолго?
Недели две. Моя Галка будет пианисткой. У неё родной дядя в Москве. Ну, а я в МГУ в аспирантуре Петьша как?
Опять молитвы.
Истинный он Пётр. Мне пора, Мишаня.
Эдька Краснооков, будто неродной брат. Грандмаман, которая и для него вроде бабушки («Я Эдуард, а вы Эндэ» так нарёк с её одобрения).
Ну, вот и Артур. Далеко не король
Подарка нет. Эврика! Книжный магазин! Бук!
Руссо. «Исповедь», грубовато говорит, глядит мягко.
Я не готов к исповеди!
Газеты
Родные имена: Злоказовы, Второвы, братья Агафуровы. И Строгановых найду; да alors[50]: найдены! Грандмаман как начнёт: «рядом с Крестовой церковью; у кинотеатра Лоранж». И дела нет, что церковь убита, кинотеатр «Октябрь»
Майя упаковывает товар в гофрированную бумагу. Не отважиться ли ещё при свечах? Назван «милым мальчишкой».
Как тебе «Пепел и Алмаз»?
О, великолепно!
Буквально умирал с Цибульским. И мог умереть. Двадцать шестого января в международный день террористов О, нетерпеливые и уходящие, гибнущие в канавах! Гости Ибо нет хозяев на этой земле
Видел «Расёмон»?
Бурление в такт шагам:
Данной девице давно за тридцать.Она не очень молода,но девушкой была недавно,И это грустно, но не странно:умна, бедна, скромна.На пруду его лунка. Рыбаки оградили флажками.
Не гоните серого волка.Дайте мне на воле погулять.Не надеюсь долго.И капкан захлопнется опять.Тюремная лирика! хохот, слёзы
У кинотеатра афиша. На ней самурай. В назидание Майе (и не только ей):
Предупреждаю не зевай:я одержим нечистой силой.Я оборотень. Самурай.А вовсе не «мальчишка милый».Пётр
Бегает по перрону, оглядывает вагоны: нет его? Не доехал? Наверное, в вокзале, который когда-то притягивал их, детей, манил в другие города, на другие материки Буквально за шторками ресторана виделся иной мир, иные берега, более богатые люди Ныне тайны нет. Обыкновенный кабак. Трогает ручку двери, которая угодливо открывается. Швейцар в форме, но железнодорожной, и с виду вагонный проводник. Никого?
Хрипленькое, тихонькое:
Петро, я тут давно.
Да ведь явился Пётр не по местному времени, а по московскому!
Дачку толкнул?
Ка-кую дачку?
Твою, Петро. Где она, в какой-тоутке?
Старая Утка, деревня.
Винтовки берёшь? Одиннадцать стволов? Или денег нет? кривая улыбка.
Ответ Петра эту улыбку так выпрямит, что гость будет рад ехать из гостей
не ранее лета
А ведь превратился, было, в какого-то монаха, уповая на волю бога, свою утратив.
Ладно-ладно, кивает гость.
Телефон не мог набрать? тон, не допустимый ранее с «боевым товарищем», как говорит брат
Телефон не то, не так
Завтра к обеду будь. День рождения бабушки. Оглядывает и оценивает не более, как дядьку недалёкого, но издалека.
В ответ опять кивки.
Не та терапевт! Индульгенция выдана глупой Марьей Тимофеевной, а в кабинете неглупая еврейка (много евреев в городе).
Мёрзните? С недоверием
На нём два комплекта тёплого белья (для нагона температуры). Градусник отдаёт, волнение, как на трамплине.
Температура тридцать семь и пять Обдумывает!
На верхнем кармане халата нитками: «Шира Исааковна».
Исаак жену за сестру выдал, когда ей грозила опасность
Мы плохо помним нашу историю
Не Библию, а именно историю, и «нашу». Думает, еврей? Он брюнет
Великий народ, создатель религии
У некоторых иное мнение. Пятерых! И ещё будут.
Ну, это вряд ли.
Обрывок бумаги на воротах: «Будем убивать людей еврейской национальности».
прямо такая фраза?
Хирург говорит, она с улицы Нагорной Вот так-то, Пётр Сергеевич
Могла бы отправить на работу с понедельника Но впереди целых три дня!
Здоровья вам для лечения добрых людей
Рецепт на тетрациклин Улыбка.
Бюллетень продлён. На работу только во вторник.
Домой идёт, молясь: «Не отринь меня, господи» Но углублённой молитвы нет. Только в тайгу! Фёка говорила: Бог добр к тем, кто исповедуется. Да, видно, права нянька Хотя, одинокого легко обворовать Ботинки Но Не надеть ли допотопные лыжи с креплениями в виде ремней? К ним валенки Резиновый шланг, набитый дробью. Ка-ак грохнуть! «По голове не надо!» вопль в голове.
Расстояние до трапеции одолел канатоходец, вот и родное крыльцо. Уверенно входит в дом.
Серёжа на подоконнике водит шилом по стеклу. Велит ему немедленно прекратить. Варе выговорит.
И на полках опять бардак. Вот целая кипа. «Огонёк». Вполне для растопки. Открывает наугад:
«Ленинские слова о коммунизме осуществятся через двадцать лет». «Через двадцать лет Союз ССР будет Союз СКР Союз коммунистических республик». «Города нашей Родины через двадцать лет будут напоминать сады: внутри кварталов будут фруктовые сады с чудесными плодами мичуринских сортов». «Через двадцать лет я вижу свою родину у врат коммунизма». «Каково ты, будущее? И слышится в ответ тёплое, великое и родное слово: коммунизм». «Вот слова Чернышевского из его романа Что делать?: Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее столько, сколько можете перенести»
Карлики, пихает журнал «Огонёк» обратно. Якобы, сочинения детей! Мой ребёнок не будет объектом инсинуаций.
Папа Отведи меня играть к Витасику. Гордый взгляд. Надолго ли? Впереди окрики: «Смири гордыню!» Но тот, кто горд, непобедим.
У тебя урок с папой.
Образование Петра выше высшего! Правда, оно «само». И это гадко! Но тем, кто с дипломами, далеко до эрудита. У Петра не марксизм-ленинизм, а редкие книги. Откапывает дореволюционные ценные. В них нет советской пропаганды. Дома крен в религию. «Что такое смоквы?» «как финики», неуверенный ответ Вари. «Это инжир! Второе название фиги!» окрик Петра. Ребёнок моментально: «Фиги, финики срываем»! «Доктора Айболита» шпарит. И Евангелие от Луки так будет, вот только выведает о финиках. И Петра удивляли «смоквы». Но более того виноградники. А в них виноградари. Бабушка могла ответить. Но не допытывался, лелея план: немного отъедет от города или от деревни А с годами вывод. Чужая религия, на чужом материале. Люди в холодном климате не видят ни терновых кустов (горящих, но не сгорающих), ни виноградников. У грандмаман наготове: «Это не моя вина». Но тут валить не на кого. Нет тёмной домработницы Фёки. Правда, Варя её копия. Широта информации необходима.
Ребёнок перед ним. Одет в невероятное (от них с братом) барахло. Варя умеет только носки. Её родители в деревне, оттуда овечья шерсть. Жанна (модель Дома Моды) из цветных ниток то кофту модную, то платье на уровне «Художественного салона», где иногда приобретает дары благоверному-неверному. Им такая умелица не ко двору.
Открывает тетрадь:
Буддизм с его йогой куда правильней христианства. Тот, кто тренирует самообладание и концентрацию, добьётся многого От моих лекций будешь умнее ребят во дворе.
Американцы рекомендуют: малопонятный материал войдёт в голову, но в лекциях должны быть фрагменты на уровне аудитории:
Китайский мудрец Кун-Фу-цзы говорит: «благородный не растрачивает времени, вежлив к другим, не нарушает порядка, и оттого люди являются его братьями».
Петя, мне на работу, в дверях Варя.
У нас урок! орёт гуру, в данный момент не «вежливый к другим».
Варя уходит.
Вопрос к «аудитории», не предполагая ответ:
На чём мы остановились?
На «братьев».
Пётр обрадован:
Верно! Конфуций говорит: «помогай людям достичь того, чего бы ты хотел сам. Чего не желаешь себе, не делай другим Его идеи выдают за коммунистические! И одурманивают ими народ. Какие братья! Человек человеку волк! Ну, а теперь иди играть
В кубики? У ребёнка недоумение.
Грандмаман пусть учит французскому. А он, отец, другим наукам. Школа не для этого ребёнка, будущего аристократа! Книги Пётр выбирает. Например, Джанни Родари отвергнут. Там сеньор Помидор негативный, а плебей луковый лидер и победитель В дневнике тринадцатилетнего Петра: «Я хочу быть капитаном Немо, бороздить моря и океаны. Индийский принц Дакар ненавидел англичан, а я коммунистов, которые отобрали нашу родовую собственность: рудники, фабрики и дома». У его ребёнка будет правильная идеология, далёкая от советской.
На проводе Мельде. Его приглашает на день ангела. Но парень не благодарит, наоборот, напуган.
Перед сном:
Варя!
Да, Петруша (не «Петрушка», нет!)
Покаяться думаю. Ответит?
Дак тебе отвечает!
Ну, да. А теперь?
А чё теперя содеялось? «евангелиевым» манером.
Грехи
Какие у тебя грехи! Кому на работе грамоту? А бабульку кто терпит? А с братом? Другой давно бы их вытурил на частную квартиру! Возмущение театральное. Но тут правдива. «Пётр аккуратный, умный. Вот кого надо в главные в дому, а не обкомовку!» Так говорит тётенька Мотова из пятой квартиры.
Ха-хи-и-ха! неконтролируемо. Такое с ближними
Убойная драка?
Мы разнимали. Крови!
Ну, и каким боком ты? Тебя любит бог! А как он спас тебя в страшном месте? новая для неё нагловатая интонация. Забыл?
Голосок: «По голове не надо!» Вновь на коленях! Эффект моментальный: крика нет. Будто приёмник с одной волны на другую. Меры бога оперативны, виды на будущий контакт крепнут. Может, в церковь? Родная церковь Вознесения превращена в «музеум», как говорит грандмаман. Но другая цела. Тюрьма рядом, прокуратура, Центральный стадион. А там и улица Нагорная Долго не имел понятия ни о тюрьме, ни о прокуратуре, ни, тем более, об улице Нагорной
Маленького Петю храм радовал золотом, пением Братика тоже. Но об его игре «в молебен» гневно докладывает бабушке дворник, пугая «телегой» в обком. Другое дело Пётр Не ляпнет мальчик-кремень, мальчик-камень. Вот такая свобода совести в бессовестной стране!
Эндэ
Они идут мимо дома Ипатьева. Сержик бодро говорит Какой Сержик? Первый родился до революции. Видимо, это второй Напоминает первого, её сына, правда, более интеллигентного. В этом «грязныхская» порода. От Вариной крови необходимая мощь, и это правильно, ведь нет людей для выполнения чёрной работы. Крёстная мать и у того, и у другого Алекс Второва. Недавние крестины Батюшка пьяноват Пётр: «Алкаш, а не поп».
От магазина домой, она катит сумку на колёсиках, он машинку. Вдруг ей видение: нет никого Ни родителей этого мальчика, ни других родных людей. Они одни в целом мире: она и это бойко говорящее дитя.
Наверное, она не видит каких-то вещей, радуясь малому, как буддист. Например, уходят внуки не как раньше в ресторан, на тренировки, на лесные прогулки. Убегут и не говорят, куда. Наверное, творят недоброе. Да ерунда! Они плохого не делают! Подрабатывают. Надо хвалить их трудолюбие, а не критиковать, как это делает Жанна. Недавнее куртки. Разнимали драчунов! Но не выстирать (ведь это кровь!) как выкинуть. Экономят! Аккуратны, берегут.
Новенькая в их доме, корректор газеты, у графика дежурств. Не повредит немного светского общения
Мои внуки культурные люди. Один зам директора в НИИ. Другой оператор на телевидении. Изящно вертит в руке «пенсне», очки, одна дужка отломана. Мои внуки благородные люди. И кто в это не верит
Я верю, корректор пугливо к дверям своей комнаты.
И тут мимо Татьяна Горностаева:
Вам надо больше уборок! Много религиозной публики!
Обком партии гуманен в отношении верующих, напоминает Эндэ, например, моя немолодая кузина
Не верьте ей! Не только «кузина», жена Петра Варвара богомолка. А о внуках Они преступники и наркоманы!
У тебя был таким добрым папа!
Да, мой отец был великодушным!
Неудачное «светское общение» Вдруг одна накатает заметку, а другая отправит в типографию? Но не её вина. Фёка да школа. А ребята умные. У Пьера могла быть великолепная карьера. Но не оформляют, найден мелкий повод. Об этом глава приёмной комиссии внук лакея. Мишель, не имея протекции, не в театральном, а в техникуме. А тут и этот кошмар, ибо плебеи в верхах Корректор, наверняка, работая в газете, органе коммунистической партии, и сама в ней. Как и Горностаева, работница обкома этой же партии. Но, пардон, наркоман тот, кто употребляет наркотики. Например, однокашница по гимназии кокаин. А доктор Рогов, коллега Пьера, вводил себе морфий, выданный ему больницей для пациентов, «преступники и наркоманы!» Не обратиться ли в суд за клевету?
Чай с баранками.
Вопрос Петру:
Ты забыл? Мой день ангела. Алекс будет Надо хотя бы рулет с маком.
Тётя и дядя, о них не говорю. Но кроме них Иван Захарович Он рад с нами увидеться. Купим отбивных (Варя с утра в кулинарию). Винегрет На Варе и чистка овощей. А далее Жанна Как ты?
Кивает. Её обязанность. Готовит в перчатках, в оригинальном фартуке и с укладкой волос.
Мишель, ты?..
У меня съёмка в двенадцать. Но натру паркет
Селёдку я Пётр говорит как-то уныло. Вроде, планы с размахом.
В выгородке у тёплого бока печи думает утешительно: ребята молодцы. И жёны неплохие, так выходит? Варя оплот, да и Жанна Она готовит умело и выгодно, кроит, моделирует, утеплила подкладом из ватина лёгкое пальто: экономия на покупке тёплого. Эти выводы примиряют с тем, что многовато гостей на день ангела.
«Прокламации на улицах Петербурга» «Двое злоумышленников напали на начальника станции. Отобрав ключи от кабинета, украли 6274 рубля». «Бакалейные товары: чай, сахар, кофе и какао разных сортов. Швейцарский шоколад Тоблер. «Товарищество Богатеев с сыновьями. К празднику получены яблоки: Наполеон, Идилирода, Розмарин; ананасы и иные ягоды в коробках. Цены умеренные». «Рыба. Севрюжка, сиги, корюшка. Партия катанских апельсинов». «Японское полотно для дамских платьев», «стоял мелкий арендатор Батурия с топором на лесной дороге и неизвестный туземец некто Аншилава»
Дореволюционные газеты, как труха, и более ничего о «мелком арендаторе» Батурин и о «туземце» Аншилаве И это ведёт к мирному уходу в сон.
2 февраля, воскресенье
Кромкин
Воскресенье, но для некоторых будни
Входят в дом, где пахнет брагой и где живёт немаленький руководитель.
Давай к самогонщикам, предлагает Кромкин.
Идут на запах. Интеллигентная родня убитых может быть убийцами, а те, кто «гонят», обязаны быть наводчиками. Но в коммуналке «наш кадр». Анна Демьяновна Тутова. Вид тупенький, а документы проверяет, не откинув дверную цепь, размером собачью. Ей ведомо, какими парами народ дышит (не только винными). «Нижние» «культурные». А рядом