Муба Ракшина
Сегодня хорошая погода дождь
Глава 1
Автобус дальше не идет, конечная, раздался хриплый голос водителя из кабины и пассажиры, устало глядя перед собой, потянулись к выходу.
Что там дальше за конечной остановкой, куда не идут автобусы и трамваи? Рискнул ли хоть кто-то побывать там? Неизведанные земли полные загадочных существ, таинственные леса и озера, поля, убаюкивающие путников ароматом прекрасных, не виданных ранее цветов? А если я побежать туда не останавливаясь, не оглядываясь, чтобы не запоминать дорогу и не возвращаться потом в тусклый промерзлый мир, пропахший бензином, к сумрачным низко нависшим над угрюмыми серыми многоэтажками тучам, которые, кажется, никогда не смогут прорезать теплые сияющие лучи. Солнце обычно греет какие-то другие города и страны, словно стыдливо отворачиваясь от здешних мест.
Рискнуть побежать навстречу ветру, который пока еще сомневается в тебе и пытается помешать, но, поняв, что твои намерения тверды, изменит свое мнение и начнет легонько подталкивать в спину: «Не сдавайся. Беги. Там ждет тебя другой, удивительный мир!». И птицы, сначала встревожено всполошившиеся на ветках, вдруг запоют на разные голоса неведомую песню далеких краев, песню, которая ни на что не похожа и никогда ранее не встречалась, но словно бы написана специально для тебя. И сбрасывая на бегу шапку и пальто, в которых стало невыносимо душно посреди зимнего леса, скидывая шарф и рюкзак неслышно ступить на мягкую траву и замереть на мгновение, не веря своим глазам. Потому что откуда здесь в феврале может быть такая яркая и сочная трава, какой она не бывает даже в разгар лета? Да, сначала глаза будет слепить от мягкого будто рассыпавшегося миллионом золотых искорок солнца, но, сделав полный вдох теплого воздуха с легким запахом хвои и цветов, окрасивших поле под ногами в сотни оттенков, можно побежать дальше без страха что земля может уйти из-под ног. И, почти не удивившись, увидев впереди бескрайнее синее море, сделать широкий шаг и, зажмурив глаза и взмахнув руками, прыгнуть и лететь свободно вниз, в мягкие, теплые волны.
Открой глаза и смотри под ноги, сказала мама и дернула меня за руку.
От неожиданности я споткнулась и упала коленкой в грязную бурую лужу, бывшую когда-то снегом.
Ну вот, испортила колготки и испачкала пальто, в чем завтра пойдешь в школу?! Теперь стирать все, недовольно протянула мама.
Я поняла, что она в плохом настроении сразу как только мы встретились на остановке. Видимо, опять на работе неприятности. Сейчас будет достаточно одной искры, чтобы напряжение, скрутившееся морщинками на лбу и вокруг маминых глаз вырвалось наружу, поэтому я ничего не ответила и до дома шла предусмотрительно глядя только перед собой. Злые, насмешливые многоэтажки с разъевшими фасад трещинами низко склонившись над дорогой пялились на меня белесыми рамами окон и презрительно свистели ветром, запутавшимся в лабиринтах серых улиц.
Дома, едва успев переодеться и закинуть портфель под стол, я вышла к ужину. В нашей маленькой кухне на прижатом к стене прямоугольном столе с трудом умещалось несколько тарелок. Ужинать вместе странная традиция, потому что за столом мы не разговариваем. В фильмах я видела, что бывает и по-другому: за столом ведутся разговоры, смеются, спорят Иногда я сомневаюсь, что родители, погруженные в свои мысли, замечают меня. Но на всякий случай я тоже ничего не говорю. И так мы сидим молча, только радиоприемник на стене немного попискивает и шуршит, изредка тревожа тишину обрывками слов и музыки. Доедая ужин я взглянула на маму. Брови нахмурены, взгляд смотрит сквозь тарелки и чашки. Там в голове у нее, как всегда. работа, проблемы, подсчеты. Я почти вижу, как она мысленно сводит расходы с доходами и что-то у нее не сходится, не получается. Я бы хотела сказать ничего не покупай мне, не нужно. Но я молчу. Она все равно подсчитывает, как купить мне теплые ботинки (мои уже старые и просят каши) или школьную форму. Нет, школьный сарафан мне покупали полгода назад, значит, все-таки ботинки. И я безмолвно соглашаюсь. Хотя свою школьную одежду я искренне ненавижу за ее блеклый цвет с тщетной попыткой хоть немного оживить его узором в серую-зеленую клетку, и за рыхлую ткань, которая на ощупь как мох. Кто вообще придумал эту ужасную модель, словно форму шили люди ненавидящие яркие, чистые цвета. Так и представляю, как на полутемной фабрике люди, похожие на тени, придирчиво отбирают самые неприглядные, мрачные ткани, чтобы детям не никогда не захотелось бегать, шуметь и веселиться в такой одежде.
Вообще, у мамы хороший вкус и она раньше носила красивые вещи. Я знаю это по бережно хранимым в шкафу старым атласным платьям. Просто в тех магазинах, где мы покупаем одежду, нет ничего приличного, а шить на заказ не по карману. Нам вообще-то и магазины не по карману, и, если необходимо купить новую куртку или туфли, приходится идти на рынок. Это довольно унылое место в любое время года, а зимой вообще тоска. В прошлый раз мы долго бродили среди длинной вереницы столов с разложенной на них одеждой под хмурыми взглядами мерзнущих продавцов. Куртки и пальто не раскладывали, их вешали на какие-то конструкции вроде проволочных сеток друг над другом и чтобы примерить пальто нужно было зацепить его длинной палкой с крюком на конце. А потом так же крюком повесить обратно, если не купили. В таком случае недовольные холодом и своей работой продавцы делались еще более угрюмыми.
На одежде не было бирок и приходилось спрашивать цену каждой понравившейся вещи, что создавало много неловких моментов. Кожей я чувствовала скользкие оценивающие взгляды работников рынка, чтобы прикинуть какую сумму мы с мамой можем себе позволить потратить. Чаще всего мы не могли себе позволить покупку, даже если прилично поторговаться, но признать это и уйти было совсем уж как-то стыдно и приходилось рассматривать и мерить вещи, зная заранее что мы их не купим.
Долгие походы среди длинных темных рядов, завешанных одинаковой одеждой, быстро выматывали и хотелось побыстрее покинуть это место. Побродив около часа-двух, мы находили самый дешевый вариант подходящего размера (то есть немного на вырост, чтобы на год-два хватило) и ехали домой. С вещевого рынка доехать можно было только на длинном, всегда пыльном «Икарусе». Название модели было гордо написано внутри салона и абсолютно не подходило старому уставшему автобусу грязно-желтого цвета. Хотя, возможно, цвет когда-то был чистый и звонкий, но Икарус выделял так много выхлопных газов, что казался монстром, двигающимся в облаке черной пыли. Вдобавок, проезжая по слякотной дороге он всегда резко тормозил, подъезжая к остановке и обдавал не успевших отскочить людей фонтаном грязевых брызг. Может быть, он даже делал это нарочно в отместку забивающимся в него как сельди в бочку пассажирам. Понятно же, что мест больше нет! Но автобусы ходили так редко и ждать на холоде было невыносимо, к тому же каждый следующий маршрут приходил таким же полным. Поэтому, народ всегда плотно забивался внутрь, подталкивая и трамбуя стоящих впереди пассажиров, распирая Икарус изнутри. Так что можно понять бедный старый автобус, который всегда был сердитый и пытался заморить пассажиров таким спертым воздухом, что всю дорогу, помимо тесноты, приходилось бороться с тошнотой и головокружением.
Вот трамвай другой дело! Чистый, звонкий, ярко-красный, весело дребезжащий, словно всегда в хорошем настроении. Видимо, это оттого, что трамвайная линия была короткая всего десять-двенадцать остановок и в нем никогда не скапливалось много людей. Жаль, что на трамвае нельзя почти никуда не доехать. Даже в детский сад нам с мамой приходилось ехать в автобусе и, хотя это было давно, я хорошо запомнила бесконечно долгий путь по утрам и вечерам. Приходилось стоять среди незнакомых людей, ног, сумок, портфелей, крепко держась за мамину руку чтобы меня не оттеснили к выходу. Я встряхнула головой. Как обычно, мои мысли убегают, цепляются друг за друга и путаются, упорно пытаясь воображаемое втиснуть в рамки привычного мира.
Опять ворон считаешь? спросила мама, мой посуду и ложись спать.
Папа, конечно, весь ужин скрывался за черно-белой газетой. Если бы меня попросили описать в нескольких словах моего отца я бы не знала, что ответить. Ну, средний рост, возраст сорок лет, темные волосы. Это, практически, все, что я знала о нем. Добрый он или злой? Трудно сказать. Какие любит телепередачи, есть ли у него близкие друзья и чем занимается на работе? Я не знаю об отце практически ничего, как, впрочем, и он обо мне. Может быть, он вообще обо мне забывает?! В детстве он пару раз случайно оставлял меня в магазине или парке и незнакомые люди после долгих поисков приводили меня домой.
Мама другое дело. Она твердая и справедливая. И добрая. Я знаю, окружающие так не считают, но я думаю, что в ней есть что-то необыкновенное. Может быть, оно спрятано в темно-синих глазах и пушистых черных ресницах, таких длинных, что под ними всегда лежит густая тень. Иногда в ее глазах зажигаются маленькие искорки, как серебряные звездочки на вечернем небе. И когда мама смеется у нее на лбу пропадают морщинки. Это, конечно, бывает довольно редко. У мамы серьезная работа в научной лаборатории. Я точно не понимаю, что она там делает, может быть, лекарства, которые излечивают от тяжелых болезней. Жаль, что за такую важную работу так мало платят, поэтому, хмурые морщинки обычно на своем всегдашнем месте. Кроме работы, у нее еще тысяча дел и я никогда не обижаюсь, что у нее не хватает времени помочь мне с уроками или прийти на мероприятие в класс. Все равно, никаких успехов у меня в школе нет. Учусь на четверки, могла бы и лучше говорят учителя, если бы больше старалась. Но как стараться, если школа это такая невыносимая скука. И сплошной обман.
Сколько раз я слышала, что нужно много учиться и трудиться и непременно добьешься успеха. Но ведь в жизни совсем не так. Я вижу это по моей маме, которая была отличницей в школе и институте. Но теперь она сосредоточенно подсчитывает деньги в кошельке чтобы хватило на самое необходимое. Так что не стоит верить всему, что говорят взрослые.
Вспомнив про школу, я помрачнела. Завтра опять придется рано вставать и топать по дремлющим темным улицам. Я живу далеко от школы, почти у самого леса. И когда мои одноклассники веселой гурьбой бегут в школу, я иду одна со своим тяжелым портфелем и путающимся в ногах мешком для обуви. После школы я также в одиночестве плетусь обратно. Гулять мне не с кем, в моем дворе больше нет детей. Ну а в другие дворы меня не особо зовут, там свои компании. Да и вообще, мои одноклассники для меня как с другой планеты. Все что они обсуждают: мальчишки драки и игровые приставки, девочки мальчиков и косметику, все мне кажется скучным. Командные игры тоже не для меня. Хотя, как-то пару лет назад я прибилась к стайке детей из соседнего двора, и они позвали меня играть в казаки-разбойники. Смысл игры в том, что одни игроки убегают и прячутся, а другие ищут их и, а потом все оравой с криками и гиканьем бегут к месту старта, как на соревнованиях. И вот мы команда разбойников спрятались в каком-то сарае между гаражей и затихли. Там было довольно темно и пахло сыростью. Чтобы себя не выдать звуком все молчали и только изредка я слышала сдавленное хихиканье и шиканье на тех, кто не может сидеть молча. И через несколько минут на меня вдруг накатил холодный липкий ужас. Стены маленького сарайчика словно раздвинулись и все окружающее исчезло. Темнота сгущалась до того, что стало трудно сделать вдох. Мне казалось нечто большое и злое бесшумно двигалось в темноте наползая на предметы и поглощая все, что попадалось на пути. И оно приближалось ко мне растекаясь по стенам, по полу и почти уже касаясь меня. В этот самый момент раздался крик.
Нас нашли! Скорее! руки, ноги замельтешили белыми пятнами и подтолкнули меня к выходу, мы бежали гурьбой. Мальчишки и девчонки задыхались от азарта и быстрого бега, а я от тягучего привкуса страха во рту. Когда я рассказала об этом ребятам меня высмеяли и больше я не приходила с ними играть. А потом еще долго спала с включенным ночником у кровати. В общем, спортивные игры тоже не для меня.
Первым уроком сегодня физкультура. Длинный зал почти пуст и от этого кажется огромным. Только вдоль стен стоят низкие деревянные скамеечки, в углу сложены пыльной бесформенной кучей потертые маты, а с потолка свисает толстый белый канат с торчащими нитками. Окна от пола до потолка закрыты металлическими решетками. Между рамами притаилась почти незаметная лестница и крюк для натягивания волейбольной сетки. Сама сетка убрана в каморку учителя физкультуры за незаметной дверью в углу. Когда дверь открыта можно увидеть ряд пузатых кубков с потертыми боками. Возможно, это награды учителя физкультуры, потому что я не помню чтобы наша школа завоевывала хоть какие-нибудь места на спортивных состязаниях. Да у нас и команд не было ни по какому виду спорту, а в самой школе проводили только веселые старты для младшеклассников. Ученики постарше сбегали с физкультуры чтобы покурить за гаражами у школьного стадиона.
Первый,
Второй,
Первый,
Второй.
Расчет окончен, говорю я, потому что обычно стою в самом конце строя.
Кому нужен этот расчет и для чего я его придумали я никогда не понимала, но в школе не принято спрашивать правила заведены давно и от этого каждый день удивительно похож на предыдущий. После расчета мы обычно начинали бег по кругу в том же порядке, держа строй. Я бегаю быстро и легко, но обгонять нельзя, поэтому мне остается только рассматривать спины одноклассников. Когда некоторые переходят на шаг или садятся на скамейку, я не снижаю скорость, бег доставляет мне настоящую радость. Я могла бы бежать так еще долго, пусть даже не на улице, а в душном спортзале, но по плану урока обычно идут командные игры. Вот это я никогда не любила, и даже не знаю, что больше необходимость быть в команде или саму игру.
Во-первых, меня никогда не выбирают. Сначала учитель выбирает двух капитанов обычно это самые высокие и сильные мальчишки. Потом они внимательно рассматривая застывших в ожидании одноклассников зовут к себе команду по одному игроку. Выбирают тех, кто повыше, посильнее, либо кого-то из своих друзей. Я не замечена ни в одном, ни в другом, поэтому остаюсь до самого конца. Вижу как скользят по мне неодобрительные взгляды и, найдя вариант получше, вызывают кого-то другого. Вот уже нас таких не выбранных остается двое-трое, и заметно что командам хочется скорее начать игру и вовсе обойтись без нас, но правила есть правила. В эти несколько минут чувство, что ты не нужен другим и в игре с удовольствием вообще обошлись бы без тебя особенно сильное. И как всегда, если в классе нечетное количество учеников, именно я остаюсь одна на скамейке «запасных». Хотя, если честно, я бы и сама себя не выбрала я играю из рук вон плохо. В то время как мне нужно ловить подачу я могу отвлечься и смотреть в окно как ветер гуляет в деревьях. Пару раз в меня больно попали мечом и с тех пор у меня нет иллюзий насчет моего спортивного успеха. Ну и помимо спорта я тоже мало чем могу похвастать. На уроках я надеюсь, что меня не вызовут, а на переменах я обычно сижу одна в классе, либо на подоконнике в углу коридора. В центре, у общего расписания уроков, обычно собираются компании и парочки. Именно там я впервые увидела новенького мальчика. Трудно было бы его не заметить, так он выделялся на фоне наших старшеклассников. Новый ученик казался собранным и немного растерянным одновременно, всматривался в лица дружелюбно, но внимательно. Такой высокий симпатичный мальчишка лет четырнадцати, я из своего тайного угла с завистью смотрела как все с ним хотят подружиться. Краем уха я услышала его имя Марк, очень необычное для нашего городка. На меня он, конечно, не обратил никакого внимания, но это и неудивительно, я совсем неприметная, да и никогда не верчусь в компаниях. Я бы забыла про этого новенького вскоре, но с ним произошла странная история.