«Первичная слизь? Я об этом ничего не слышала», говорит мне сотрудница Музея Хантера, которую я попросила о помощи. Тем не менее она отправилась на поиски и даже привлекла еще двух опытных коллег, которые, правда, тоже ничего не знали о первичной слизи. Мы разделились и нам пришлось долго искать, пока они не сообщили мне, что в музее хранится несколько бутылочек с историческим илом, который вполне мог оказаться нужной мне слизью. Они оказались правы: за стеклянной витриной выше человеческого роста в главном зале стояла бутылочка со слизью, найденной в экспедиции «Челленджера», которую поставили так высоко, что я ее проглядела.
Рисунок 2. Первичная слизь, которая считалась ничем. Проба почвы со дна моря, взятая командой «Челленджера» 4 марта 1876 года с оригинальной надписью. Бутылочка теперь хранится в Музее Хантера в Глазго
Она была окружена другими историческими сокровищами с морских экспедиций, такими как высохший ил и консервированная двоякодышащая рыба, уныло наблюдавшая за нашими стараниями. Одна из сотрудниц принесла приставную лестницу, чтобы я могла осмотреть первичную слизь. После столь долгого времени желеобразная масса снова растворилась. Казалось, что сосуд наполнен просто чистой водой.
Лишь на дне блестит тонкая белая прослойка, которую сложно заметить невооруженным глазом. Это свойственно первичной слизи, которая больше не существует, да и никогда поистине не существовала. Это свойственно и многим другим слизям, описанным в этой книге, о которых я в начале исследования скорее лишь догадывалась, а не знала. Слизь редко выходит на передний план, но тем не менее удерживает нас и наш мир в равновесии. Непременно необходимо поближе взглянуть на это захватывающее вещество.
I
Феномен
Слизь представляет собой не только биологический материал, но и идею, которая вызывает отторжение и желание отстраниться. Это делает ее популярным символом чего-то отвратительного в современной культуре, будь то литература, комиксы или кино. Особенно в последние десятилетия стало заметно, что самые разные монстры всегда оставляют скользкий след из слизи. Слизь в таком случае имеет развлекательный эффект, а также, провоцируя отвращение, вызывает забавный трепет. Эта фундаментальная эмоция прежде всего должна нас защищать от возбудителей заболеваний, однако ее действие распространяется не только на возможное заражение микробами. Отвращение, вызванное нарушением социальных границ, может привести к дискриминации. В наихудшем случае с подобным предубеждением сталкиваются отдельные личности и даже целые социальные группы. Согласно долгой и неблагородной традиции, женщины часто подвергаются ущемлению как более «слизистый» пол.
Рисунок 3. Американский писатель Г. Ф. Лавкрафт считается основателем жанра ужасов в литературе, 1915 (1). Постер к фильму «Капля», 1958 (2). Летающий объект, изображение. Основано на романе Станислава Лема «Солярис» (3). Сцена из серии американских комиксов «Удивительные истории» (4)
Космический ужас
Беги не останавливайся Она ползет!
Она крадется! Она сожрет тебя живьем!
Трейлер к фильму «Капля», 1958
В опустевшем коридоре одного нью-йоркского отеля происходит достаточно неприятная встреча, когда Питера Венкмана, новоиспеченного охотника за привидениями, сбивает с ног «Туман класса 5» и покрывает зеленая слизь. Это сражение со слизью из фантастической комедии «Охотники за привидениями» 1984 года до сих пор считается культовым. Фильм появился, правда, в то время, когда любая кинокартина с намеком на ужас буквально тонула в слизи. Во всех кинотеатрах тогда буквально был огромный поток слизи, который топил зрителей, испытывавших восторг и отвращение одновременно. Американский журналист Дэниел Энгбер описал это цунами из слизи как художественное выражение нестабильной эпохи, в которой выживание человечества стояло под угрозой радиоактивного заражения.
Эти страхи нашли отражение в современной культуре: иногда, с точки зрения Энгбера, в качестве неоновой флуоресцентной слизи. Возможно, жижа из «Охотников за привидениями» была настолько неопределенной, что с ней можно было ассоциировать самые разные эмоции, от страха перед радиацией до современного отвращения к слизи. Встреча Питера Венкмана с «Туманом класса 5», однако, имеет не только историческое значение. Она неумолимо вызывает отторжение. Удивительно, что веществу, всегда присутствовавшему в природе и во всех живых существах, уделяется так мало внимания вне мира фантастики.
Тем не менее есть одно положительное исключение. В производстве игрушек как раз ценятся товары, содержащие слизь или другие тошнотворные компоненты. Взрослым такие вещи кажутся сущим безобразием, а для детей они, напротив, являются источником удовольствия. В сознании детей это как раз то, что отделяет их от скучного мира взрослых. Привлекательно то, что запрещено и табуировано, привлекательна черта дозволенного, которую можно пересечь, и, таким образом, привлекательна слизь, которую можно физически потрогать и даже взять обеими руками. В последние годы стало очевидно, что целые поколения детей, от первоклассников до подростков, сходят с ума по мерцающей, блестящей, а иногда и попросту ядовито окрашенной слизи самого разного рода. Казалось бы, сейчас более популярны ведьминские зелья, однако радиоактивная слизь из голливудских фильмов тоже пока что не сдает позиции. Иными словами, без слизи и слюней современных монстров теперь не найти. Кажется, это стало негласным правилом в жанре ужасов: слизь хорошо продается!
Зомби изначально имеют свойство просачиваться, тогда как мутанты, инопланетяне и другие чудовища либо состоят из слизи, либо оставляют слизистый след, чтобы вызывать у зрителей отвращение. Вольно цитируя Джейн Остин, общеизвестным фактом является то, что монстр в главной роли непременно нуждается в каплях слизи. Аналогичным образом обстоят дела и в литературе, что искренне признает автор множества книг в жанре ужасов Стивен Кинг. «Рвотный рефлекс отвращения» после страха и ужаса это последнее рабочее средство в щекочущем нервы жанре ужасов, которое он применяет на своих читателях. «Если я не могу вселить в читателя страх, я попробую вселить ужас, а если и это не получится, я попробую вызвать у него отвращение. Я не гордый».
Разумеется, эпоха отвращения началась не со Стивена Кинга. Это произошло задолго до того, как он взялся за перо, а движущаяся слизь вылилась на наши экраны. Американский писатель Г. Ф. Лавкрафт в свое время стал первым, кто в своих произведениях искусно описывал слизь. При жизни он не был успешен и печатался в дешевых журналах. Это стало неким правилом: слизь ассоциируется с литературой якобы низшего класса, но также и с детской литературой, комиксами и многими проявлениями современной культуры, что отчасти является заслугой Лавкрафта. Наряду с Эдгаром Алланом По, Лавкрафт считается одним из основателей фантастической литературы в жанре ужасов. Стивен Кинг также отмечал, что вдохновлялся «загадочным принцем ужасов XX века» и его трудами, порожденными чрезвычайно мрачной фантазией.
В произведении «Хребты безумия» можно встретить аморфных шогготов, которые состоят из иссиня-черной слизи и имеют такие же слизистые конечности: «бесформенная амебовидная протоплазменная масса, источающая слабый свет и обладающая несметным количеством глаз, меняющих форму, похожих на зеленые гнойные пузыри. Глаза эти перемещались по лбу и затылку, по мере того как шогготы надвигались на нас». Сюжетные линии о шогготах и других существах в рассказах Лавкрафта переплетались. Произведения посвящены Ктулху, готическому существу с крыльями и щупальцами, которое обитает в одноименной вымышленной литературной вселенной «Мифы Ктулху» и по сей день вдохновляет других авторов.
Данное произведение это прекрасный образец жанра «космических ужасов», в рамках которого авторы подселяют к нам неизвестных древних божеств, пытающихся завоевать господство над Землей. Сам Ктулху спит в своем логове в «зеленом слизистом склепе» в подводном «городе трупов» Рльехе и ждет, когда звезды укажут, что он может вернуться. В рассказе «Зов Ктулху» Лавкрафт описывает, как проплывающее мимо судно нарушает сон столь могущественного существа: «И когда все прислушались, перед ними, перегородив весь проход и источая слизь, появилось Оно и стало протискивать Свою зеленую желеобразную безмерность через черный проем в отравленную атмосферу этого города безумия».
Человеческое существование находится под угрозой прежде всего из-за нашей невежественности. Мы позволяем злу поселиться и процветать среди нас. Эту проверенную сюжетную линию в различных формулировках Лавкрафт использует снова и снова. Без его трудов были бы немыслимы многие другие классики жанра ужасов, и влияние Лавкрафта особенно заметно в кинематографе, когда нашу планету снова и снова захватывают инопланетные чудовища, которых порождает наше подсознание. Так воплощаются наши страхи. И главный из них слизь.
Приключения охотников за привидениями вызваны возвращением шумерского бога Гозера на Землю. Он находит временное пристанище в теле Сигурни Уивер, которой затем было суждено столкнуться с еще более слизистыми существами в культовой сцене фильма «Чужой». Первый раз слизь хлынула на экраны с выходом фильма «Капля», рассказавшем о темно-красном космическом существе, которое попало на Землю в результате катастрофы в 1958 году. Капля начала охоту на молодого Стива МакКуина и других обитателей Земли. «Беги не останавливайся» призывал трейлер к фильму. Под «красной угрозой» подразумевался, вероятно, коммунизм. Охотники за привидениями сражались со слизью, состоявшей из ядерных отходов. В свою очередь, современные смертельные слизи, по задумке американского писателя Джеффа Вандермеера, появились из биолабораторий или были порождены самой матерью-природой из-за сбоя в процессе мутации. Слизь соответствует времени, представляя собой условную Каплю в зависимости от страхов конкретного поколения.
Столь же вечным является и другой грандиозный научно-фантастический роман, для которого не нашлось однозначного толкования. В философском романе Станислава Лема «Солярис» человек заражает планету-океан, состоящую из геля. Этот океан сам создает уходящие на километры ввысь небывалые красоты. Десятилетиями терпят крах попытки установить реальный контакт с этим загадочным разумом. Ученым не удается разгадать тайны поведения океана. Тем не менее вымышленная Лемом научная миссия принесла реальные результаты, хоть и плачевные. Говоря о научных исследованиях в космосе, известный астрофизик и писатель Карл Саган отмечал, что «поиски внеземного разума по сути являются поисками нас самих». Человек мал и беспомощен в своем противостоянии с непобедимым спокойствием океана на Солярисе. Возможно, Лем хотел указать нам на границы наших возможностей?
Об этом же идет речь в повести Г. Ф. Лавкрафта «Тень над Инсмутом», в котором эпизодически появляются протоплазматические шогготы. Они служат амфибиям, людям-рыбам, которые обитают в морской пучине у дьявольского рифа недалеко от маленького, забытого богом городка в Новой Англии. Эти существа передают жителям опасное заболевание. Избежать проклятия невозможно, в чем наконец вынужденно убеждается герой этой кошмарной истории. Скорее всего, это литературное выражение реальных страхов самого автора. Говард Филлипс Лавкрафт родился в 1890 году в городе Провиденс, Род-Айленд. Его детство и юношество были омрачены долгой болезнью и ранней смертью отца, которого поместили в приют для умалишенных, где он и умер, вероятно, от последствий запущенного сифилиса.
В повести жены заражались опасным вирусом от своих мужей, а также могли передавать его своим нерожденным детям. Возможно, мать Лавкрафта, Сара Сьюзан, тоже пыталась найти в своем сыне следы прогрессировавшей болезни мужа? Нам известно лишь то, что она относилась к нему противоречиво, чередуя всепоглощающую, даже чрезмерную материнскую любовь и отношение к нему как к «гротескному» и уродливому отпрыску, как она описывала его другим людям. К примеру, в детстве она советовала ему все время оставаться дома, чтобы не пугать соседей. Неудивительно, что Лавкрафт вырос одиноким, странным и необщительным. Если он и переборол конфликтные отношения с матерью, то только после ее смерти. Сара Сьюзан, как и ее муж, умерла в больнице Бутлера в Провиденсе, хотя до сих пор непонятно, была ли она так же заражена сифилисом или нет.
Ее сын в любом случае рано нашел свою мирную обитель в книгах, среди которых были классические произведения ужасы Эдгара Аллана По, а также статьи по астрономии, которые вселили в Лавкрафта уверенность, что Вселенная это источник появления всемогущих монстров. Их слизистый вид, возможно, был связан с возрастающей ролью эволюционной биологии, набиравшей популярность среди общественности. Особенно сильное влияние имел ведущий дарвинист того периода Эрнст Геккель. Он известен своим филигранным графическим изображением медуз, актиний, червей и подобных им существ. Он создавал иллюстрации в таких тонких деталях, что его зачастую идеализированные изображения послужили определенным вдохновением для современного искусства. Однако это не все. «Геккель создал колоссальное в научном и философском смысле творение, к которому стремились его соратники, говорится в одной из книг об этом выдающемся биологе-эволюционисте и талантливом художнике. И далее: Исходя из размышлений Дарвина и собственных биологических исследований, он довел свои знания о развитии жизни до совершенства, что признано во всем мире».
Несмотря на достижения Геккеля, не стоит забывать о том, что часть его работ посвящена селекции, на основе которой он призывал к умерщвлению тяжелобольных. Не совсем понятно, было ли это неутешительным результатом мыслительного эксперимента, или он писал с полным убеждением. В конце концов, сейчас это не так уж важно. Тем не менее его работа, наряду с несколькими другими, стала теоретической основой для евгеники XX века. Лавкрафт оказался верным последователем Геккеля, считал себя благородным потомком новой английской аристократии, родившимся в неправильное время. Лавкрафт отрицал все современное, в связи с чем и наступавшее «американское столетие», и Первая мировая война были не более чем фоновым шумом в его произведениях, которым он нарочно придавал определенный старомодный эффект своим особым стилем письма.
Тем не менее эксцентричное ретроградство Лавкрафта имело и более темную сторону. Часто цитируется его письмо, датированное 1928 годом, в котором он описывает обитателей бедных кварталов Нью-Йорка. Эти строки пропитаны отвращением:
Органические существа итальянцы, евреи и азиаты, которые населяют эту страшную клоаку, даже при максимальном напряжении воображения не могут называться людьми. Монстроподобные, амебоидные, скользкие, с расплывчатыми очертаниями из вонючей вязкой слизи, напоминающей процесс гниения и разложения на Земле. В каком-то смысле они напоминают не что иное, как червей-паразитов или безымянных существ с морских глубин.