И вот, благородное семейство воссоединилось, приступив ко своим безумным пляскам. Руди на пару с Дустом запустили безумный квест по поискам выпивки и развлечений, бабка Дуста (она же мать Бананчикова) миссию по противодействию пробивания социального дна сыночком и внучком.
Я помню один раз, без задней мысли, попросил у Дуста почитать "Божественную комедию" Данте Алигьери, а через два дня, уже он, извиняющимся тоном просил вернуть ее. Понятно, что я не успел прочесть и четверти за такое короткое время и на резонный вопрос: "Что случилось?", Дуст начал мяться, мол "бабушка очень недовольна исчезновением книги". Я, конечно, вернул, только потом узнав, что неплохая библиотека, занимавшая одну из стен зала "сталинки", принадлежавшей бабушке Дуста, была малой частью прежнего ее собрания книг. Львиную же долю уже пропили сын с внуком, а оставшуюся часть они вынесут несколько позже
Я познакомился с Дустом спонтанно, в компании, как в те совсем уж подростковые годы происходило большинство знакомств: подали руки друг другу, перекинулись парой слов, а на следующий день уже заходишь и зовешь гулять.
Он по человеческим своим качествам был совсем не плохим парнем добрый, простой и открытый, никогда не жадничал, всегда готовый поделиться тем немногим, что имел, будь то, последняя ложка картофельного пюре или половина сигареты. В общем, мы как-то сразу сдружились и начали проводить совместный досуг.
Мне было, наверное, лет тринадцать или четырнадцать, не помню точно. На улице стояло лето. Умерла в то лето мама моего отца бабушка Валя. Я, конечно, любил ее, хоть и общался с бабулей очень редко. Мама ограничивала мои контакты с отцом и его родственниками после развода. Я тайком виделся с ними, но старался минимизировать эти встречи во избежание негативных последствий для себя со стороны матери. Ясное дело, она бы меня не выпорола и не лишила чего-то там, типа карманных денег (а мне их никогда и не давали), но могла "обидеться". Мама всегда ОБИЖАЛАСЬ. Общаешься с отцом обижаешь ее, плохо учишься обижаешь, не так посмотрел обида. Наверно, поэтому меня постоянно по жизни, даже до сих пор, преследует неосязаемое чувство вины. Я всегда чувствую вину за свои поступки, зачастую не будучи ни в чем виноватым. Стоит мне даже сейчас закурить сигарету, внутри меня гложет, пусть небольшая, но крыска вины.
Вот, бабушка умерла и я поехал в субботу, из деревни в город, на ее похороны. Сходив туда и соблюдя все ритуалы, я пересекся со своими друзьями, которые весело проводили лето в Нске. Компания за время моего пребывания на даче разрослась. В нее прибыли девчонки из старших классов нашей школы, которых прежде я считал очень взрослыми и боялся с ними даже заговаривать. Надо сказать, что абсолютно все в моей компании были старше по возрасту. Я как-то всегда общался со старшими. Ранее я упоминал, что пошел в школу с шести лет и был самым маленьким в своем классе, но в компании гулял с еще более возрастными ребятами, нежели учился. Все они были минимум на два года старше меня, а в основной своей массе и еще взрослее.
Так вот, лето, старшие парни друзья, крутые девахи, водочка-самогоночка. После похорон бабушки я, конечно, затусил в этом городском Раю, коим на тот момент мне показалась вся эта движуха. Благо, мама была в деревне. Она всегда работала, но на каждые выходные уезжала на дачу помогать своим отцу с матерью, а также повидать меня. Мама добиралась по два часа на автобусе, но всегда везла огромные сумки гостинцев. Многие ребята из полных семей не получали столько вкусностей, которыми мама баловала меня и южные фрукты, и "сникерсы" "баунти" "натсы", и растворимые соки, модные в то время, да и много чего еще. Мама очень хотела, чтобы я не чувствовал своей неполноценности из-за взросления в неполной семье и, вероятно, этими дарами хотела показать мне и остальным, что мы ни в чем не нуждаемся.
Оставшись дома один на все выходные (старший брат к тому времени уже съехал от нас), я так проникся романтикой свободной жизни, что, не помню уж как, но уломал маму приезжать в город на каждые выходные. Она, конечно, была против, но, как бы странно это не звучала, в конечном счете пошла мне навстречу, и это лето мы так и двигались мама в субботу утром из города в деревню, я в то же самое время из деревни в город, а в воскресенье вечером наоборот. Мама, однозначно, очень сильно скучала по мне (она всегда меня неимоверно любила я поздний ребенок, она родила меня в тридцать восемь лет, таких, говорят, любят вдвойне). Мне же скучать не приходилось! Я полностью погрузился во "взрослый", как мне тогда казалось мир, с его бесконечными пьянками и гулянками.
И вот во всей этой веселой, в основном ночной жизни, самым верным сподвижником мне стал ни кто иной, как Дуст. И понятно почему: все-таки остальные, хоть и гуляли допоздна, но все же имели обязательства перед родителями по возвращению к определенному часу. Дусту же было индифферентно, как и мне, остававшемуся в квартире в гордом одиночестве. Мы с Дустом гуляли до утра, заливая наши задушевные беседы вонючим дедовским самогоном на димедроле, от которого не столько пьянели, сколько засыпали.
Дуст, как и многие мои друзья в то время, жил на районе, который гордо именовался в народе "пьяным углом". Примечателен он был тем, что там почти в каждой квартире продавали самогонку, а на первом этаже двухэтажного барака в центре города, построенного еще пленными немцами после Второй Мировой Войны, располагался притон алкоголиков-наркоманов, где "24 на 7" не прекращались застолья деклассированного элемента.
В одну из летних суббот Дуст притащил в мою пустую квартиру двух девиц. Вот это да! У меня дома первый раз были представительницы противоположного пола, заявившиеся в гости именно ко мне! Помню, что звали их Олеся и Таня. Олеся была бывшей девушкой Дуста, с которой он пытался восстановить утерянную искру отношений, а Таня подружкой еще одного товарища, но в тот вечер положила глаз на меня! Обе они были страшненькие и не очень ухоженные, этакие малолетние потаскушки. Они, вроде, тоже были старше меня на пару лет. Мы долго дегустировали вкусную самогонку, курили в лоджии, вдыхая теплый летний ночной воздух, а потом попарно разошлись по комнатам (благо у нас с мамой была "двушка").
Точнее целоваться и трогать друг друга за всякие интересные места мы с Таней начали еще в зале, когда Роман с Олесей уходили ненадолго за новой порцией спиртного. По их возвращению, мы с моей соблазнительницей удалились в спальню. Я понимал, что сегодня ночью мне суждено стать мужчиной и торопился залезть Тане в трусики, но она почему-то не спешила пускать меня туда, постоянно отводя мою ладонь от запретной зоны. Я ничего не понимал, так как своими губами она не отрывалась от моих губ, жадно засовывая язык мне в рот. Наконец, после пресечения очередной попытки проникнуть в ее "запретную зону", девушка сообщила мне, что у нее "эти дни". Я был абсолютно не искушен в подобных делах и со всей наивностью спросил:
И что, получается нельзя?
Почему нельзя, загадочно улыбнулась Таня, можно, но только осторожно, если тебя это не смущает!
Меня вообще ничего не смущало я был пьян и хотел попробовать женщину. И я ее попробовал и сверху и снизу. Конечно, я был неловок и откровенно тупил во многих моментах, но на мое счастье партнерша оказалась намного опытнее и уверенно координировала все мои действия. Достичь апогея, насколько я помню, в ту ночь мне не удалось, а Тане вроде бы удалось, а может она правдоподобно имитировала. Не знаю. Мне было все равно. Примерно минут через тридцать сорок моего первого акта взрослой любви я настолько устал, что обнял свою "первую леди" и уснул мертвецким сном.
С утра я проснулся полностью разбитым и опустошенным. Настроение было ни к черту. Ничего не хотелось. Я поспешил разбудить всех моих гостей и выпроводить их поскорее из своей квартиры. Мне это удалось довольно быстро. Все трое молча оделись и попрощались со мной в дверях. Таня, шедшая чуть позади, игриво ущепнула меня за живот и подмигнула. Больше ее я ни разу в жизни не видел. Только, убираясь после ухода гостей, я вытащил из-под кровати ее трусы с прокладкой на них, которые она упорно разыскивала все утро. Я положил их в целлофановый кулек и отнес, вместе с остальным мусором, в мусоропровод.
Вот так я стал мужчиной. После того, как я прибрался, настал черед привести в порядок себя. Я набрал ванну и долго сидел в ней, вспоминая произошедшее. Меня мучило чувство вины Какого-то гиперкайфа я не испытал, соитие произошло не по любви, черт подери, да я видел эту шлюшку первый раз в жизни! Как бы то ни было, но девственность моя была потеряна, я полноправно вступил в мужицкие права, а инициатором этого оказался ни кто иной как Дуст.
Кстати, интересный момент, я совершенно не помню как выглядела сделавшая меня мужчиной девушка. От слова "совсем"! И это не потому что прошло больше двадцати лет. Мне кажется я забыл ее черты сразу же, ну максимум на следующий день, настолько мне было на нее все равно, хотя, казалось бы, должен был запомнить на всю жизнь! И я запомнил, только сам момент, но почему-то не ее. Да и момент был какой-то скомканный и, если честно, ничего для меня не значил. Только как-то муторно было вспоминать все это, сидя в ванной, да и чувство вины (видимо потому, что не по любви произошел моей первый раз)
А с Дустом мы продолжали дружить. Он пару раз сообщал, что Таня спрашивала про меня и передавала приветы, но я ничего не спрашивал и не передавал в ответ, так как совсем не хотел ее больше видеть, к тому же очень скоро в моей жизни случилась первая большая любовь
Дуст же в скором времени начал деградировать семимильными шагами. Как я вскользь упоминал раньше, он, от нехватки денег, выдумывал (обычно ему подсказывал батя методы из своей молодости) разные способы получить кайф! Он растворял в четверти стакана воды тюбик дешевой зубной пасты и выпивал эту бурду, он мазал гуталин на хлеб, оставлял на пару дней, чтобы хлеб впитал в себя пары гуталина и потом поедал это, он покупал разные тройные одеколоны, а также средства для мойки стекол и пил. Весь двор смеялся над этими историями, а ребята в школе, которым я это рассказывал, не верили в то, что такая дичь может быть правдой.
Потом Дуст часто начал ходить по двору в невменяемом, но не пьяном, состоянии. На вопросы "что с тобой?", он лаконично отвечал "устал" и удалялся. Вероятно, он уже уже тогда начал принимать тяжелые наркотики. В том, что он покуривал травку мы не сомневались, но, чтобы кто-то из нашей компании "кололся", нам тогда сложно было это себе представить.
Я перестал тесно общаться с Романом. У него появились другие товарищи старшаки с сомнительным прошлым, размытым настоящим и отсутствующим будущим. Потом Дуст вообще пропал со всех радаров. Как оказалось, он уезжал жить в Тулу, где дичайшим образом кололся и превратил квартиру, оставшуюся от матери, в наркопритон. Дошло даже до того, что когда он хотел выйти изо всей этой темы, ему выбили дверь не желающие мириться с закрытием блат-хаты наркомы. Дуст не имел возможности поставить новую. Поэтому он придвигал к захлопнутой двери, которую просто повесил на искалеченные петли, тяжелую кровать и ложился спать, пока снаружи ломились желающие отвиснуть "друзья". Об этом всем он рассказал мне много позже, когда мы случайно встретились в Нске и пошли к нему на кухню раскурить пару косячков. Бабушка его еще была жива и постоянно заглядывала к нам, с посылом спровадить меня домой и не понимая что за странный аромат витает в воздухе. Отца его, Руди Бананчикова, уже не было на свете. Его зарезали на одной из очередных пьянок. Вскоре не стало и бабули А потом наши пути окончательно разошлись. Прошло еще больше десяти лет и вроде как я видел Дуста недавно в городе. Точнее человека похожего на него полностью опустившегося и трясущегося. Я было направился к нему, но тот отвел глаза, отвернулся и поспешил ретироваться в другую сторону. Может, мне показалось и это был не Роман. Жив ли он вообще? Не знаю. Надеюсь, что все у него хорошо, хотя очень в этом сомневаюсь
Глава 6. Первая большая любовь.
Продолжалось самое первое лето моей взрослой городской жизни. Я приезжал тусовать по выходным, жил в квартире один, словно царь, и развлекался со своими друзьями подругами. Я даже начал встречаться с девушкой из компании. Она была на три года старше меня и училась на класс выше в той же самой школе, что и я. Звали ее Викой. Раньше, видя на переменах, я представлял Вику очень высокомерной и до жути деловой, но начав с ней тесно общаться, я понял, что внешность обманчива и на самом деле она очень скромная, стеснительная и милая девушка. Вика нравилась мне своей податливостью и уступчивостью. Я провожал ее каждый вечер домой еще засветло, что мне вообще не нравилось. В самый разгар веселья Вике постоянно надо было уходить. Ее ждала мама. Вика предлагала мне не утруждать себя проводами (к тому же жила она довольно далеко). Поначалу я строил из себя джентльмена и на корню пресекал подобные разговоры, но потом таскаться за тридевять земель мне надоело и я перестал утруждать себя этими благородными променадами. Вике, наверно, подобное не очень понравилось, но виду она не подала. А мне, если честно, было абсолютно наплевать. К тому времени, она наскучила мне своей инертностью и зажатостью. Я искал подходящего момента, чтобы расстаться с ней. И этот момент наступил очень скоро. Как-то мы снова выпивали за гор. больницей. В то время мы собирались компанией именно там. Городская больница Нска имеет несколько корпусов и за старейшим из них раньше располагался целый палисадник, который никто никогда не прореживал. Здесь разрослись деревья и кусты. Прикатив бревна и пеньки, мы оборудовали замечательное место "в зеленях". Конечно, за довольно короткий промежуток времени мы засрали там все различным мусором (в первую очередь окурками, пластиковыми стаканчиками и бутылками). Да, надо сказать, что и до нас особой чистоты там не наблюдалось. Ведь наша компания не была первооткрывателем этих "красот", просто мы задержались здесь немного дольше остальных, рандомно посещавших данное место, местных круизеров. Кстати, к чести наших девчонок, вспомнилось мне, что несколько раз за время нашего пребывания там, они проводили так называемые "субботники", собирая и утилизируя бытовой мусор. Так вот
В очередной мой приезд, я уже на Вику особого внимания не обращал. То ли у нас была какая-то мелкая ссора на фоне моей "переподвыпитости", то ли мне просто не хотелось уже ничего от нее, но в один из моментов веселого времяпрепровождения я встал (случайно, мамой клянусь, без задней мысли) на край длинного бревна, на другом конце которого сидела Вика. Я не заметил даже этого, но она шмякнулась с него своей изящной пятой точкой в коротенькой кожаной мини-юбке, прямо на землю. Как я ранее замечал, Вика была девушкой утонченной, и в мой адрес не выразила никакого негатива, но в ближайшее же время ретировалась в сторону дома. Уже позже мне сказали, что она очень обиделась и жаловалась подругам на мое умышленное унижение ее этим жестом. Я ржал, как дурак, а потом протрезвел и мне стало стыдно. И сейчас мне стыдно. И вообще я поступал с очень многими девушками довольно плохо в жизни, за что сейчас испытываю неловкость. А девушки были замечательные И что они только находили во мне? Наверно, что-то действительно и было, и есть