Когда мы объехали сопочку, Тимофей вдруг выплюнул папиросу и, глядя куда-то в одну точку, стал шарить рукой возле себя. Эйвен встрепенулся, глянул туда же и поднял вверх свой карабин.
ЗЛОЙ ДУХ!
Ночной страх тут же вынырнул из прошедшей ночи и лизнул мне затылок ледяным прикосновением, а сердце забарабанило с такой силой, что еще бы чуть-чуть и оно бы выскочило из нее и ускакало по кочке, как испуганный заяц.
Но то, что я увидел, оказалось гораздо прозаичней, чем какой-то там паршивый злой дух. Но я бы не сказал, что это было безопасней чудовища, хотевшего вчера заглянуть к нам. С сопки спускался медведь. Издалека он казался игрушечным. Но по рассказам мужиков я знал, что со своей силой, острыми длинными когтями и крепкими зубами он превращался в машину смерти.
Поэтому я мог понять, почему Тимофей и Эйвен сжали в своих руках карабины. Но для Тимофея этот рефлекс имел второе дно: в нашу сторону направлялось килограмм двести-тристо натурального свежего мяса и великолепная шкура. За два месяца полевой жизни жирная и болоньевая советская тушенка успела приесться. Но он, как и Эйвен, не спешил: медведя лучше валить одним выстрелом: раненый медведь теряет страх и рассудок.
Медведь в это время остановился, словно раздумывая, стоит ли продолжать преследование, и вдруг стремительно побежал в нашу сторону. Воистину: характер мишки непредсказуем. По идее, он должен был бежать от трактора, звук и вид которого пугал всякую живую тварь.
Давай давай! крикнул Тимофей.
Он крепко держал карабин в руках, не торопясь, прицеливался и барабанил пальцами по деревянному ложу. В рот он засунул следующую папиросу, но не закуривал ее, а просто держал во рту, как леденец.
Эйвен же, наоборот, опустил карабин и, не отрываясь, глядел на несущееся в нашу сторону животное. Медведь все приближался. Сейчас он уже был размером с клубок ниток. Его шкура лоснилась и переливалась на солнце, двигаясь волнами по телу. «Красавец!» подумал я. Володя не замечал мчащегося зверя он был поглощен дорогой и за грязным окошком трактора был виден его волосатый затылок.
Медведь все приближался с грацией движущейся торпеды, и уже было видно, как врываются в землю, отталкиваются от нее и взлетают вверх его лапы. Мне показалось, что он бежит не прямо к нам, а куда-то немного в сторону. Уже можно было видеть его косматую голову и ухоженную шкуру. Я видел медведя в зоопарке, но там он был каким-то замученным, облезшим. А этот, что бежал к нам, был ну прямо-таки шедевром природы, истинным хозяином тундры. Я даже забыл свои опасения, залюбовавшись им. Зэк бежал по другую сторону «пены» и не обращал внимания на хищника.
И вдруг медведь споткнулся передними лапами, но инерция его движения была так сильна, что его занесло дальше и он перекувыркнулся через голову, изобразив сальто, из-за чего во время пируэта стал виден его живот со скатавшейся на нем шерстью.
После этого он распластался на кочке.
Тимофей, который до этого целился в него, удивленно посмотрел в ту сторону, потом на карабин, на нас. В его глазах было написано: «Я что уже выстрелил?» Я пожал плечами. Эйвен молча смотрел на шевелящееся метрах в ста с чем-то от нас бурое пятно.
Володя, видимо, заметил медведя и остановил трактор. «Пена» замерла.
Че, завалили?! Володя вылез из кабины. Я что-то даже не услышал
Больше никто ничего не сказал, потому что раздался вопль. Я даже не понял сперва, что это был голос медведя. Он испускал какой-то жуткий крик, похожий на предсмертный визг человека, полный ужаса и боли. Я бы никогда не подумал, что огромное хищное животное способно так верещать, как до смерти перепуганная девчонка. Зэк упал в кочку своим задом, поджав хвост, и стал вертеть головой из стороны в сторону, не понимая, что происходит.
Эйвен выпустил карабин и обеими руками схватился за свой талисман. Тимофей открыл рот, и папироса упала вниз. А я сидел, вцепившись руками в брезент. Барабанные перепонки у меня буквально вибрировали, а волосы на теле торчали, как иглы дикобраза. Вопль оборвался, как резко кончившаяся магнитофонная пленка. Медведь вдруг задергался, стал биться и вырваться, как будто он попал в капкан. Потом он словно просел. Лап его не стало видно. Лишь одна голова дергалась, как задетая высоковольтным проводом. Он взвизгнул и заплакал.
Вы когда-нибудь слышали, как плачет медведь? Я вообще раньше считал, что плач это исключительно монополия человека. Но в тот момент я слышал, как плачет огромный зверь, плачет своим звериным басом. Это был плач прощающегося с жизнью существа. Правду говорят перед лицом смерти все одинаковы.
Р-Р-ААУУУУУУУ! УУАА-А-А! ММММОООООУУУУУАААА!!!
Господи боже, что с ним?! Тимофей уставился в сторону рыдающего зверя.
К-капкан? спросил я на редкость писклявым голосом.
Неожиданно совсем рядом с нами взвыл Зэк, высоко задрав голову вверх. Однажды я видел, как собака выла так по своему погибшему брату, псу из этого же помета. Зэк выл точно так же, как будто прощаясь с кем-то родным. Да вообще-то все правильно медведь гораздо роднее собаке, чем человек.
Злой тундра! голосом мертвеца пробормотал Эйвен, до белизны в пальцах сжавший в руке свой амулет.
На помощь! Володя вдруг выскочил из трактора и побежал к медведю.
Представляете ситуацию? Беспомощное существо человек бежит на помощь сильному и свирепому зверю, который ударом лапы способен свалить небольшое дерево.
Но в тот момент это казалось естественным мы слышали плач, плач живого существа, взывающий о помощи. И мы, побросав оружие, бросились вслед за Володей. Лишь Эйвен, чуткий к любой букашке, почему-то остался в пене, превратившись в статую, и сжав губы так, что на их месте осталась узкая полоска.
Ничего не пойму! растерянным голосом воскликнул Тимофей. Здесь что, трясина?
Медведь пропал. На его месте осталась лишь потревоженная кочка с примятой травой. А между округлых тел кочек булькала влага. Все вокруг было забрызгано мелкими брызгами крови. Глубоко дыша, мы растерянно озирались. Что здесь произошло? Зверь словно провалился сквозь землю. Но как? Там, в полуметре от верхнего слоя почвы матовое стекло вечной мерзлоты. Еще я ощутил или мне просто показалось что подо мной кочка пошевелилась и где-то там, в глубине, медведь последний раз подал свой голос. Я инстинктивно отпрыгнул назад.
Пойдем отсюда! вдруг сказал Тимофей и огляделся вокруг. Его рука машинально похлопала по бедру, как бы проверяя, на месте ли его добротный охотничий нож.
Мы поплелись назад и за всю дорогу не проронили ни одного слова. Зэк, и тот замолчал и только внимательно смотрел на нас своими умными карими глазами. Дойдя до тихо бормочущего трактора, мы увидели еще одно не менее странное зрелище. В «пене», по пояс раздетый, стоял Эйвен, глядя куда-то поверх нас. Его тело было полным, с желтоватой кожей и узкими плечами. От правого соска по животу у него шли три длинных белых шрама. Правой рукой, как повелось со вчерашнего дня, он сжимал амулет, а левой потирал эти шрамы.