Сколько мы тогда приняли, даже не помню. Напоследок ещё что-то употребили и чисто на рефлексах вернулись в зал, где проходила вводная конференция. Буквально на последних минутах успели выбрать по жребию номера проживания, зарегистрировались и подписали соглашения. Лишь потом разбрелись по номерам. В любом случае, закончили вовремя, а то злоупотребление алкоголем могло принудить кого-нибудь повторять одни и те же анекдоты многократно.
Как только я получил ключ и, наконец, вошёл в номер, сил оставалось лишь раздеться и уснуть. Но не тут-то было. Помешали камеры слежения. Они обнаружились сразу же. Одна при входе, вторая в комнате и третья правильно, в санузле. Все они оказались беспощадно разбиты, на полу валялись какие-то детальки и осколки пластика. Несмотря на принятое пиво и хорошие посиделки с собратьями по перу, я всё же отыскал в себе силы вызвать дежурного администратора. Зафиксировать повреждение оборудования. Никто потом камеры не менял и вопросов не задавал. Оно и к лучшему. Лишь после всего этого я завалился спать.
Тем не менее, проснуться удалось в семь утра: сработал телефонный будильник. Состояние организма так себе, чувствовал себя сонным и разбитым. Болела голова, хотелось пить, а во рту ощущался противный вкус. Сказывался вчерашний пивной вечер, завершенный чем-то более крепким. Надо вставать и завтракать: впереди ожидались новые проблемы. Пока находился в таком виде, вряд ли бы смог делать нечто полезное, даже если бы и захотел. Пришлось брать себя за шкирку, подниматься, идти в ванную и устраивать контрастный душ.
Чего-то последнее время плохо переношу большие дозы пива, а пиво с джином это вообще преступление против личности, которое следует строжайше запретить законом.
Наконец-то смог внимательно осмотреть номер. Парная деревянная кровать о двух матрасах. В изголовье бра. Тумбочка со старомодным телефоном и настольной лампой под абажуром. Кресло и столик. На одной стене какая-то тусклая малопонятная картина, на другой плоский телевизор. Под потолком люстра. Окно полузакрыто тёмно-зелёными плотными шторами. Совмещённый санузел со всем необходимым. Осколки видеокамер, к слову сказать, оттуда исчезли.
Проигнорировав лифт, решил вместо утренней гимнастики пройтись по лестнице. Эта лестничная клетка здесь считалась «чёрной», подсобной, всецело принадлежала вспомогательным службам гостиницы и резко контрастировала с парадной лестницей и фасадом. Потолки и верхняя часть стен белились, наверное, полстолетия тому назад. Сейчас их покрывали ржавые разводы многочисленных протечек с устрашающими пятнами грибка, похожими на затейливые фрески художников-постмодернистов. Местами в этих разводах можно было углядеть фантастические фигуры, уродливые лица и сказочные образы.
Пробежаться по лестнице оказалось плохой идеей. Засмотрелся на «фрески», нога неудобно соскользнула и подвернулась. После чего был вынужден сесть прямо на ступеньку, чтобы переждать резкую боль в суставе.
Когда-то давно довелось мне вывихнуть ногу. Дело происходило в походе, от цивилизации далеко. Сустав вправили, но слишком рано пришлось ходить, иного варианта не оставалось. С тех пор данностью моей жизни сделался возникающий изредка, нерегулярно, после травмы, но все-таки напоминает о себе болезненный вывих. Для его появления достаточно случайности и самой незначительной нагрузки. Вот как сейчас. Обычно растяжение правой лодыжки происходило у меня при ходьбе или беге по всяким неровностям. Стопа подворачивалась внутрь и растягивала связки голеностопного сустава. Потом лодыжка обычно опухала, и ещё долго приходилось испытывать боль при ходьбе. Дабы избегать такого, стараюсь ходить в берцах. Зимой в кожаных, летом в парусиновых, но иногда всё-таки надеваю кроссовки. Рискованно для меня, но удобно, за что время от времени расплачиваюсь. Прямо скажем, не самая полезная особенность организма, выбравшего для себя профессию частного сыщика.
Привет! Кислые размышления прервал мой новый приятель Владимир. Выглядел он свежо и до омерзения энергично. Есть минутка?
Есть, скривился я, массируя голеностопный сустав. Даже две. Ногу подвернул, ходить больно.
Плюнь и разотри! У меня разговор к тебе. Короткий и ёмкий. Всё как ты любишь.
А что, я это действительно люблю? вздохнул я. Так заметно?
Скандал слышал? Владимир проигнорировал мои риторические вопросы.
Нет, признался я, что за скандал?
Двенадцать конкурсантов выперли. Не бойся, камер тут нет, можно говорить.
Уже? я продолжал массировать ногу. Что-то очень быстро. А почему столько?
Потому, хихикнул Владимир. Опоздали вчера. У них своя компания, устроили посиделки напоследок. Потом поздно пришли и не успели соглашение подписать. Перепились все. Сначала подумал, что это такой толстый троллинг, но потом оказалось правдой.
И что теперь? Сообщение меня заинтересовало, и я решил развить тему.
Всё теперь, чуть снизив громкость, продолжил Владимир. Организаторы разорвали с ними договоры. Сразу предложили или уехать, или останавливаться на общих основаниях. Как обычным постояльцам. Вне конкурса. Крику, шуму, что ты! Такой визг стоял. А ты со своей ногой в медпункт сходи, это рядом с нашей столовой, где шведский стол. Ладно, дальше побегу, пока.
Пока, пробормотал я, провожая взглядом приятеля и пытаясь вспомнить, кого же он мне так напоминает.
Круто у нас конкурс начинается. Тревожно. Без происшествий удалось доковылять до кафе и взять себе еды. Я, конечно, тот ещё гурман, и в ресторанах питался лишь по суровой необходимости, но как-то не понравилось, чем здесь кормили. Очень быстро всё остывало, и на вкус как-то не вполне. А ещё показалось, что блюда не доводят до готовности, еда выглядела недоваренной.
Впрочем, после завтрака, а главное после двойного кофе, мироощущение значительно улучшилось. Легко нашёл медпункт, где обнаружилась симпатичная медсестричка. Она осмотрела мою ногу, сустав которой стал заметно опухать. Девушка убедилась в отсутствии серьёзных повреждений и прописала какую-то мазь для подобных случаев. Мазь пришлось покупать тут же, в гостиничном аптечном киоске, и стоила она как хорошая куртка или добротный пуховик. Тем не менее помогла! Примерно часа через два практически всё пришло в норму. Можно попробовать что-то написать.
Сам рабочий компьютер, тот самый «тонкий клиент», представлял собой плоский старомодный корпус типа «коробка от пиццы» с подключённой клавиатурой, мышкой и монитором, а ещё прилагалась гарнитура. Сзади ничего кроме проводов. Не имелось даже USB, только старомодные круглые разъёмы для динамиков и микрофона. Первоначальная конструкция предполагала наличие USB, но кто-то что-то исправил, и теперь вместо них зияли пустые прямоугольные провалы. Сзади и с боков бросались в глаза приклеенные к корпусу белые полоски страховка от возможного развинчивания.
Как только компьютер определился в локалке отеля, я принялся разбираться в иконках. Их оказалось немного. Вообще, тут установили не Windows, а какой-то вариант Линукса. Помянув недобрым словом организаторов, запустил «Word», и принялся набивать текст. Это оказался не майкрософтовский Ворд, а какой-то его бесплатный корявый аналог. Но ничего, приспособился.
Основные идеи оформились за прошедшие сутки, и что писать я представлял. Работал до обеда, который назначили на три часа. Нужные слова приходили с трудом, но я не сдавался, пытаясь ухватить суть. В итоге, когда до начала обеденного времени оставалось совсем немного, получилось несколько страниц. Пока текст особым изяществом не блистал, да и с чего бы, если всего лишь первый черновик. Главное, что он у меня начал появляться.
Вечером обнаружилась ещё одна новость.
То, что один из конкурсантов вдруг умер, стало известно как-то сразу и всем. Слух мгновенно разлетелся по отелю. Умершего все называли «Маэстро».
Как могло такое произойти? спросила я у администратора. Что случилось?
Деталей не знаю, неохотно признался тот. Не вышел на завтрак. Все думали спит. А когда пришла горничная, то заметила, что Глеб не дышит.
Я поёжился. «Что, убийства начались?»
Хорошо его знали? снова спросил я. Администратор кивнул.
Это же Глеб. Глеб Андреевич Боборыкин, если полностью. Одноклассник мой. «Маэстро» студенческая его кличка. Мы ровесники. Родом из нашего города, его отец раньше был моим начальником. Часто виделись в нашем ресторане. Не с начальником, а с Маэстро. Он не то, что другие, всегда очень вежлив, обходителен. Был.
А что говорят? задал я следующий вопрос.
Болтают разное, вяло пожал плечами администратор. Остановка сердца. Знаете, он был неплохим мужиком. Да и на здоровье никогда не жаловался.
«Вот, блин, подумалось тогда. Не жаловался, и на тебе».
Жаль. Не повезло человеку, выдал я вслух и пошёл ужинать.
6. Дело Урусова
К себе в номер удалось вернуться поздно, и уже около двери столкнулся с Ингой. Девушка с рассеянным видом прохаживалась по коридору нашего этажа, разглядывая стены. Рискованно, на мой взгляд. Сегодня коллега облачилась в плотно обтягивающие, сильно не доходящие до щиколоток джинсы и в футболку с каким-то легкомысленным принтом. На ногах кроссовки. Моя компаньонка походила сейчас не на дипломированного юриста, а на студентку-первокурсницу, гуляющую по первой в жизни общаге. Я пропустил девушку вперёд, ничего не сказал и сел за компьютер. Требовалось как можно побыстрее набить пришедший в голову текст, пока тот ещё не успел выветриться из памяти. Инга расположилась в кресле и стала молча наблюдать за мной. Я работал, она бездельничала. В конце концов, девушка не выдержала и заговорила сама.
Труп видел? Инга неожиданно обратилась на «ты», и мне это необыкновенно понравилось. Решил поддержать.
Не успел, с сожалением признался я. Уже увезли. А ты?
Тоже пропустила. Плохо. Пойдём ко мне, там поговорим.
Почему не здесь?
Ты конкурсант, поморщилась девушка, Мало ли каких жучков тут понатыкали. Тебе лучше не палиться, как мне кажется. Да, а чего это ты прихрамываешь?
Пришлось рассказать и объяснить, что подвернул ногу, но иду на поправку. Девушка посмотрела на меня с явным сомнением, но промолчала, и мы перебрались на другой этаж.
В комнате Инги оказалось душно и полутемно. Пришлось проветривать. Верхний свет не горел, на бра девушка набросила красную майку. Когда открыли окно, оттуда полился голубоватый свет от вечернего неба и синей рекламы магазина напротив. В результате половина комнаты освещалась красным, другая синим. Там, где один цвет переходил в другой, возникала своеобразная игра освещения. Сам номер Инги ничем не отличался от моего, лишь картина на стене висела другая. Сильно крупнее, чем в моей комнате, метра полтора шириной.
А у тебя тут очень романтично, невольно брякнул я.
Да не особо. Зато смотри, какая прелесть, Инга показала на картину. Будто окно в другой мир. Прям Куинджи! С другим освещением ни за что так не получится. А при дневном свете вообще не то.
И действительно. Неведомый абстракционист изобразил какие-то перетекающие и перемешанные окна, что производило удивительно сильный эффект. А ещё колористика. Необыкновенно сочные цвета оказалась подобраны столь талантливо и ярко, что картина будто светилась изнутри. Девушка вдруг приобняла меня, а я рефлекторно положил руку ей на плечо. В таких позах мы некоторое время молча разглядывали живопись.
Так что скажешь? прервала паузу Инга.
Знаешь, признался я, хреновый из меня искусствовед, а уж арт-критик совсем никакой.
Почему «никакой»? Я тебя о впечатлениях спрашиваю.
Вообще-то, нравится. Красиво, очень стильно. Есть настроение.
Девушка убрала свою руку и освободилась от моей.
Да не об этом я, Инга села в кресло, перекинув ногу через подлокотник. О смерти того мужика что скажешь?
Очень скверно и подозрительно.
Это всё? Думаешь, убийство?
Я пожал плечами, а вслух согласился:
Возможно. А может, и нет. Никаких доказательств. Вчера же все пили. Не повезло мужику. Первый день, человек перенервничал, принял лишнего. Нездоровое сердце. Ну и вот. В таких обстоятельствах инфаркт обычное дело.
Инга посмотрела на меня как-то странно, после чего сердито поджала губы.
Кажется, знаю, о чём сейчас размышляешь, произнесла девушка. Думаешь, зачем всё нам оно надо? Для чего в это ввязались вдали от домов и родного офиса?
Ну-у-у, как бы да. Но это же наша работа. Заказчик всегда прав.
Нет, кратко возразила Инга. Всегда бесила эта формула.
В смысле?
Всё-таки, заказчик не всегда прав и это не обязательно наша работа. Работать с особо тяжкими мы не имеем права. И потом. Это не мы, это они нас сюда ввязали. Вернее тебя. А ты меня. Знаешь, зачем они тебя пригласили? Хотят уничтожить. Убить. Вопрос зачем? А твоё убийство рассчитывают спрятать среди других, никак с тобой не связанных.
Так, приехали. Уже собирался поднять коллегу на смех, но потом быстро передумал, а что ответить не знал. У Инги что, паранойя формируется? Как следствие нелегкой работы, чрезмерных усилий и профессиональной деформации? Рановато, вроде бы. А девушка тем временем продолжала:
Ты успел выяснить, кто такой этот Маэстро?
В общих чертах успел, кивнул я. Писатель такой. Конкурсант. Уроженец этого города.
Ничего ты не успел. Он не просто писатель, он один из наших. Коллега наш. Маэстро работал частным детективом. Расследовал преступления в литературном мире и издательском бизнесе.
О как! А какие бывают преступления в литературном мире? с наивным видом притворился я, надеясь услышать что-нибудь новенькое.
Девушка промолчала. Я же пока просто не знал, что тут можно добавить. Поскольку разговор с Ингой выбил из ритма, настроение испортилось, и что-либо говорить, а тем более писать, совсем расхотелось. Муза улетела. Праздничная магия творчества рассеялась, зато начинались суровые будни сыскной деятельности. Похоже, конкурсантов действительно начали мочить одного за другим, и теперь придется как-то с этим разбираться.
Нет, правда? после паузы продолжил я. Какие бывают литературные преступления? Скандалы о нарушении этических норм? Неуплата гонорара? Раскрытие чей-нибудь постыдной тайны? Причины для бесчинств?
Будто сам не знаешь. Да сколько угодно. Воровство, обман, плагиат, подлог и нарушения авторских прав. Это не считая общечеловеческих. От оскорблений чьих-нибудь чувств до какой-нибудь дискредитации и фейков. Всё это не считая убийств. Литераторы те же человеки, и ничто людское им не чуждо. Подробнее у твоей заказчицы надо спросить. Это она у нас гендиректор издательского дома. А вообще, этот Маэстро прославился тем, что раскрыл дело Урусова. А ты не знал? Имени детектива открыто не называли, но я-то в курсе. Помнишь, какой шум тогда поднялся?
Ни фига себе, пробормотал я. Помню, конечно. Такое поди забудь.
Дело Урусова запомнилось весьма хорошо ещё и потому, что краем оно задело мои личные, жизненно важные интересы. Удалось даже слегка поучаствовать.
Урусов, Денис Степанович, некогда являлся известным литератором. Сначала никто о нём не слышал и знать не знал. Потом сразу и вдруг везде началась яркая рекламная кампания романа Дениса Урусова «Человек без каблуков». Все внезапно заговорили о нем. Пиар-акция проводилась удивительно мощно, продуманно и с необыкновенной агрессией. Рекламные объявления одинакового стиля и дизайна появились повсюду. Поп-артовский портрет самого Урусова на стикерах, наклейках и баннерах. Везде. На столбах и в подъездах, на сайтах, в соцсетях и на видеопанелях в городе. Даже на дверях городских сортиров. Ролики в Ютюбе. Огромные плакаты на заборах, на остановках и на рекламных щитах. Наконец книга вышла. Тираж оказался такой, что при современных реалиях может только сниться. Книгу бросились покупать. А потом резко перестали. Она потом ещё долго валялась в магазинах, и никто её не брал. Критика её не пощадила. Дело в том, что читать роман оказалось практически невозможно. Трудно, скучно и, что самое главное, неинтересно. Когда Урусов изготовил следующий опус, прежний издатель отказался брать рукопись. Напечатало другое малоизвестное издательство, уже небольшим тиражом, но книга все равно не пошла. Получилась убыточной. Третью, последнюю книгу Урусова не взял никто, автор издал её за свой счет мизерным тиражом. В электронном виде её до сих пор можно скачать в интернете.