Быстро, бросай своё оружие и подведи мне лошадь, заверещал атаман, а не то я перережу горло твоему товарищу. Клянусь, перережу.
Хорошо, хорошо, отозвался я, уже бросаю, только пощади моего товарища. Я сделаю всё, что ты хочешь.
Виконт торжествующе осклабился, правда ненадолго, так как ему приходилось удерживать моего проводника. Тюрбан паренька почти сполз ему на глаза, колени Далина подогнулись, и, возможно, он упал бы, если бы не старания атамана.
Я сделал вид, что кладу оружие на землю, но, наклонившись, резко выбросил руку, метнув кинжал. Виконт явно не успел осознать, что умер, так как, когда стал сползать на землю, на его лице всё ещё блуждала довольная улыбка. Кинжал невозмутимо торчал у него во лбу, точно между глаз.
Я прыжком оказался рядом с парнем и схватил его одной рукой за руку, не давая упасть. Несмотря на пережитое, он быстро пришёл в себя и первым делом поправил свой тюрбан.
Я подошёл к лошади, взял из нашей клади фляжку с вином и хорошо к ней приложился. Активация боевых режимов была очень эффективна, но довольно хорошо расходовала ресурсы тела, поэтому после боя всегда требовалась подпитка энергией. Вино с пряностями, которое нам продал трактирщик, как раз подходило для начального восстановления ресурсов тела.
Осушив флягу до половины, я подошёл к тяжело дышащему Далину и вложил флягу ему в руки.
Вот, подкрепись, тебе сейчас необходимо.
Далин отхлебнул от фляжки и закашлялся. Лицо его покраснело, но он явно оживился, взгляд его приобрёл прежнюю боевитость.
Пока мы «праздновали» победу и восстанавливали свои силы, те четверо разбойников, которым посчастливилось принять ванны в этот солнечный денёк, смогли выбраться на берег и опрометью ринутся в лес.
Вы пощадили их, Зарик, проговорил проводник, провожая взглядом удирающих собирателей дани с большой дороги, но почему? Разве вы не испытываете чувство ненависти к врагу, который вас пытался лишить жизни?
Самое главное, что мы выполнили свою задачу разбили отряд разбойников и остались живы, ответил я, а ненависть плохой советчик. Как-то один мудрый человек сказал, что надо любить своего врага.
Любить?.. на лице Далина было написано неподдельное изумление, но
Ну не то, чтобы прямо любить, попытался я объяснить то, что мне когда-то объясняли мои наставники по рукопашному бою, скажем так, относиться с пониманием. Но продолжим наш путь, я по дороге тебе всё объясню.
Нам всё же пришлось потратить некоторое время. Далин проверил, что сталось со снайпером и вернулся с трофеями арбалетом и несколькими болтами к нему. Мне пришлось извлекать свой кинжал из головы виконта и обыскивать его труп. Как результат кошель с парой золотых и несколькими серебрушками. Для выполнения миссии, денег у меня было достаточно, но пришлось поддерживать образ странствующего наёмника. Кошель я также передал Далину, к вящей радости последнего, в счёт возможных расходов на ресурсы для нашего путешествия. Приобретя в его глазах образ щедрого странствующего наёмника.
Затем, прихватив своего нового товарища, грустную лошадку, которой наша схватка с разбойниками не прибавила весёлости, мы более не стали терять времени, а зашагали дальше по дороге. Далин шёл, изредка прихлёбывая из фляги и внимательно слушая мои объяснения.
Так вот, продолжал я излагать свои доводы, ненависть застилает глаза, а следовательно может привести к поражению. Нам же в схватке необходимо хладнокровие. Точная оценка возможностей врага и своих возможностей. Сделав это, мы уже наполовину победим. Ну а, так как мы уже практически победили, нам незачем пытаться уничтожить всех и вся. В конце концов они такие же люди, как и мы, и особой пользы от их страданий или смерти мы не получим. Это и называется «любить врага».
Но ведь убежавшие враги могут вновь собраться под новым командиром и напасть. возразил Далин, придётся опять с ними биться?
Это возможно, согласился я, но теперь они нас будут бояться, памятуя о своём поражении, а страх лишает сил. Но также возможно, что они десяток раз подумают, прежде чем нападать, а следовательно мы пробудили в них зачатки разума, а дороги сделали чуточку безопаснее. Получается, что мы молодцы, руководствуясь терпимостью и любовью, немного преобразовали этот мир к лучшему. Поэтому именно любовь правит миром.
После этих слов мой проводник надолго задумался. Затем, видно найдя новый аргумент, встрепенулся и спросил:
А почему вы, Зарик, убили их командира? Ведь его тоже можно было образумить?..
Ну, тут очевидная причина, отозвался я, моему товарищу грозила опасность, и я должен был её предотвратить любыми способами. Если бы я чуть усомнился, я бы упустил время и могло произойти непоправимое. А так ты жив и здоров.
Значит, и тут тоже что-то вроде любви? произнёс Далин, внимательно посмотрев мне в глаза.
Уж точно не ненависти, улыбнулся я, вот видишь, ты уже начинаешь понимать.
Мой проводник молча опустил взгляд и до привала больше не промолвил ни слова. Похоже было, что он пытается переосмыслить нечто важное для себя.
Прошло немногим больше часа, когда мы достигли того самого, неоднократно упоминаемого, озера. Приблизительно на полпути нам встретился разъезд герцога, но мы сочли за лучшее с ним не общаться и, издали завидев всадников, скромно отошли под сень деревьев. Оттуда мы без каких-либо проблем могли наблюдать кавалькаду из десяти куда-то спешащих верховых в красно-белых цветах герцогства.
Озеро лежало несколько в стороне от основного тракта, поэтому нам пришлось в определённом месте сойти с дороги и пройтись по тропинке, вьющейся средь выпирающих из земли толстых корней деревьев. Прошагав около трёхсот метров, я внезапно увидел, что стена деревьев закончилась, и наша троица вышла на покрытый травой берег ожидаемого водоёма.
Не сказать, чтобы озеро было очень большим с моего места можно было обозревать все его дальние берега. На глазок, от меня до противоположного берега было около четырёхсот метров, а раскинулось озеро в стороны на длину около полукилометра. Во многих местах, на берегах водоёма, виднелись заросли камыша. Набегающий ветерок совместно волновал и гладь воды, и скопления коричневых голов, которые, будто старинные шапки гвардейцев, покрывали сочные зелёные стебли.
Здесь-то мы и решили устроить привал.
Далин занялся костром и приготовлением обеда, а мне досталось ухаживать за нашей животинкой купать её в озере. Я было заикнулся, что не дело нанимателя мыть лошадь, но паренёк возразил, что как раз это моё дело, так как каждое животное должно знать руку хозяина. Попробовав выдвинуть ещё несколько аргументов, я убедился, что лучшие профессора галактики, обучавшие меня искусству спора и убеждения, сами должны были сначала поучиться у этого маленького паршивца. На каждое моё слово у него находилось своих два. Поэтому мне, посрамлённому за очень короткое время, пришлось идти. Оставив вещмешок, оружие и верхнюю одежду на месте привала, я также снял с лошадки всю поклажу, взял щётку и повёл животное в воду озера.
Там, стоя по колено в воде, я тщательно прохаживался щёткой по всем частям тела нашего четырёхногого подопечного.
Хотя вечер уже готовился вступить в свои права, солнышко всё ещё припекало. Изредка налетал ласкающий лицо ветерок. Ближайшие деревья, под его порывами, о чём-то тихонько переговаривались с камышами. На небе лёгкие пушистые облачка составляли различные фигуры. Одна из них мне напомнила земную розу. Поколыхавшись некоторое время, роза распалась на отдельные лепестки. Мне вспомнилось моё первое свидание, на которое я нёсся с большим букетом нежно-розовых цветов. Увы, она не пришла, и, стоя под порывами ветра, я наблюдал, как разбушевавшаяся стихия иногда отщипывает лепестки роз, чтобы пускать их по воздуху, будто маленькие кораблики
Машинально водя рукой по бокам лошади, я задумался об упомянутых моим проводником словах нашего агента о Восточном лесе. Что, и главное почему, его так заинтересовало в тех краях?
Я мысленно вывел перед собой карту местности, заложенную мне в память на орбитальной станции. Восточным лесом назывался обширный лесной массив к северо-востоку от того места, где мы сейчас находились. Так как наш главный тракт скоро сворачивал на юг, к столичному городу герцогства, то добираться до лесного массива придётся просёлочными дорогами. Благо недостатка хуторов и мелких поселений на этом пути не ощущалось. Вычисления показывали, что возможный маршрут может занять до трёх дней пути, если в пешем строю, либо до двух дней, если на конях.
У самой границы леса, виднелся замок какого-то вельможи, неподалёку от замка имелась деревушка. В примечании, на карте, указывалось, что в лесу водятся опасные для людей хищники. На этом все основные сведения заканчивались.
Судя по дополнительной информации, в ходе общих наблюдений за поверхностью планеты, никаких аномалий, или фактов отклонения от нормального развития, в тех местах не выявлено. Поэтому регулярного сканирования тех мест не проводилось. В ходе недавних поисков агента были задействованы спутники и планетарные гравиторы летающие над поверхностью планеты пилотируемые и беспилотные аппараты, запускаемые со станции и возвращающиеся в её лоно по окончании миссии. Они несколько раз с воздуха обследовали эту территорию, но также не нашли ничего необычного. Имелась и детальная информация о схемах полёта и результатах каждого сканирования, но ничего существенного, к уже сказанному, она не добавляла.
Я ещё рассматривал карту, когда внезапно осознал, что уже некоторое время чувствую странный запах, напоминающий малиновый аромат нежно-розовых лепестков роз. Я оглянулся, надеясь увидеть источник. Ничего подобного кустам роз нигде не наблюдалось. Внезапно до меня дошло, что вокруг царит необычная тишина. Я огляделся: по-прежнему я стоял в озере, по колено в воде, но ни лошади, ни берега видно не было. Вместо этого, справа и слева от меня, выстроилась стена высоких камышей. Между их рядов протянулась сплошная водная гладь. Куда ни кинуть взгляд, до самого горизонта, сплошные камыши, и между ними ничем не нарушаемая поверхность озера.
За спиной раздался тихий всплеск. Это было так неожиданно среди непробиваемой тишины, что я стремительно обернулся на звук. Не могу сказать наверняка, но мне показалось, что неподалёку, у камышей, скрылась в воде самая настоящая русалка. Я машинально вытянул руку, чтобы попытаться позвать единственное замеченное существо, и Удивлённо замер. Поверхность озера была усыпана теми самыми нежными лепестками роз, о которых мне напомнил запах. Они каким-то образом скользили по поверхности воды, образовывая различные узоры. Вот звезда, вот несколько треугольников, а вот круги или овалы, которые трансформируются в Стилизованное изображение глаза.
Внезапно некая сила стала поднимать лепестки в воздух, образуя из них десятки спиралей. В абсолютной тишине и безветрии они медленно кружились, формируя на огромной высоте густые светонепроницаемые облака. Всеми чувствами ощущалась их непомерная, всё увеличивающаяся плотность, их возрастающая тяжёсть, их предназначение обрушиться вниз и там раздавить любых букашек.
Инстинктивно, от этой слепой мощи, мурашки поползли по спине, но благодаря многолетним ментальным тренировкам я быстро овладел собой, в зародыше погасив стремящиеся разрушить волю колебания.
Почему-то пришла на ум экспедиция на Лапризу 2. На этой планете пришлось походить по склонам спящих вулканов, и без хладнокровия и чёткого самоконтроля делать там было нечего. Вулканы спали, но только не для незваных посетителей. Каждый раз, идя по склону, приходилось опасаться внезапного выброса мощного пламени из-под шкуры такой вот дремлющей горы, испускающей из своих недр рвущиеся наружу газы. Газы, поджигаемые магмо-кровью вулкана
Поджигаемые, сжигаемые, огонь что-то вклинилось в мои воспоминания, бередя сознание, не давая собраться с мыслями. И тут я понял. В десятке метров передо мной, на озёрной дорожке между камышами, вопреки всем законам физики, разгорался факел жёлто-красно-оранжевого огня. Лепестки роз, которые он постепенно забирал в своё чрево, вспыхивали яркими зеленоватыми искорками, образуя мигающую последовательность. Эта последовательность давила на мозг, что-то рассказывая мне, в чём-то убеждая, уговаривая, куда-то зовя и увлекая, но неизменно сбивая с мысли
Своими рождающимися разноцветными язычками им вторило всё разгорающееся пламя. Оно уже объяло боковыми краями ближайшие стебли растений, и те воспламенялись, склонялись перед формирующейся силой и бессильно опадали в воду. А пламя всё росло и набирало мощь. Верхняя часть факела устремилась высоко в небо, растекаясь по сформированному гигантскому облаку, поглощая его, закрывая собой голубой купол планеты. И всё это в безумно давящей на мозг тишине. Тем более ужасающей, что всё кругом будто застыло, в немой обречённости созерцая тотальное уничтожение всего созданного природой.
Выработанная бесконечными ментальными тренировками стена хладнокровия дала трещину. Пока еле видную, но всё-таки трещину, в которую уже могли просачиваться эманации страха. Я вдруг ощутил жар от огненного исполина, понял его цель, его стремление дотянуться до меня, обнять и затянуть в самую середину огненного вихря. Пылающие щупальца стали рождаться из его основания, чтобы медленно ползти по воде прямо ко мне.
Мне пришло в голову, что лучше не испытывать судьбу, ожидая эти создания. Я повернулся в противоположную от огня сторону и бросился бежать. Точнее сказать попытался броситься. Ноги вдруг стали испытывать жуткое сопротивление движению. Впечатление было такое, что они двигаются в каком-то вязком киселе. Я изо всех сил проталкивался вперёд в этой цепкой жиже, спиной ощущая, что огонь подползает всё ближе.
Я попытался активировать встроенные силовые резервы, но попытка не увенчалась успехом. Вернее, резервы-то я задействовал, но это не принесло ощутимых результатов. Кисель вдруг стал застывать, и мне пришлось проталкиваться через твёрдую рыхлую массу, подобную земляной, толщиной в добрый десяток метров. Я начал разрывать эту массу руками, чувствуя, что пылающие стены уже разрастаются и захватывают новые территории по левую и правую сторону от меня. Я рыл и рыл, и рыл Изо всех сил пробивался сквозь чёрную массу. Копал, отбрасывал горстями вещество и опять копал, представляя себя кротом в огороде, стараясь не думать, что скоро в таком темпе выбьюсь из сил
Однако твердеющая чёрная масса передо мной всё не убывала. И несмотря на поставленные барьеры самовнушения, всё отчётливее ощущался жар от сжимающегося кольца пожара. Уже дымилась одежда, уже намечались на ней места рождения язычков огня. В это же время трещина в ментальной защите стала расширяться, эманации всепоглощающего ужаса просачивались всё быстрее. Чёрная завеса растерянности, вместе с плетьми отчаяния, стремились заполнить мой мозг и полностью подчинить его безмерному хаосу.
Мне пришлось прилагать огромные усилия, чтобы удержать ясность ума, изо всех сил внушая себе, что астроразведчик борется до самого конца. И я искал, пока безуспешно, но искал способ вырваться из этого ревущего ада.