Владимир с укоризной глянул на сестру.
Что ж это вы придумали живого человека в морг определять?
Так то кома, хлопчик, медсестра ловко выдернула иглу.
Что, кома? переспросил Владимир.
Такой случай, когда дыхания и пульса нет.
Когда дыхания и пульса нет, тогда и человека нет, недовольно пробурчал Владимир, с трудом перевалился на бок и закрыл глаза.
* * *
На девятый день Владимир сидел против госпитального врача и, с жаром прижимая к груди руки, говорил:
Товарищ старший лейтенант, ну дайте мне любую бумажку. Бригаду мне свою догонять надо.
Тоже мне, герой выискался. Чего тебе тут не сидится?
Да геройства здесь никакого нет, товарищ старший лейтенант, просто место у меня в бригаде родное, насиженное. Состав-то у меня инженерно-технический, а до этого я почти год в пехоте оттарабанил.
А-а, понимающе протянул врач, так вот ты о чем.
Ну да, еще больше оживился Владимир. Я места своего в два счета лишиться могу. А куда на пополнение отправят? Не дай бог, в какую-нибудь пулеметную роту упекут. Там мне мало не покажется.
Ты пойми, голова, никакой бумаги я дать тебе сейчас не могу. Весь госпиталь тю-тю, врач описал рукой немыслимую траекторию. Только мы тут вместе с Катериной с инвалидской командой застряли. Не горюй. Не сегодня-завтра нас отсюда заберут и
Товарищ старший лейтенант, в моем дивизионе меня каждый сверчок знает
Ну, куда ж ты, парень, пойдешь? На деревню к дедушке? До фронта без малого сто километров.
Степан Филимонович
Ты что, Владимир, под трибунал подвести меня хочешь? Все по закону делать надо. Команду в госпитале сформируют и пошлют всех, куда следует, стараясь не смотреть Владимиру в глаза, офицер нервно забарабанил пальцами по столу.
Степан Филимонович, мы ж ведь уральские, считай, земляки
Врач вскинул голову и сердито посмотрел на Владимира:
Ты, Владимир, из-за своей дурной башки горюшка-то еще хлебнешь. В общем так. Сержант Пулькин!
Гвардии сержант, товарищ старший лейтенант!
Гвардии сержант Пулькин! Нарушать законы не буду и вам не советую. Идите!
Есть, Владимир поднялся и поплелся в свою палату.
* * *
И в правду, поначалу дела складывались как нельзя лучше. Километрах в двадцати от госпиталя Владимира нагнала машина со связистами.
Перевалив через борт «студебеккера», Владимир почувствовал себя, наконец, в своей тарелке. Старший по званию, лейтенант, строго посмотрел на него:
Как это тебя, братишка, здесь очутиться угораздило?
Я, я по пути, Владимир вдруг смешался. Часть свою ищу.
Значит, часть свою ищешь? лейтенант пристально стал разглядывать Пулькина.
Так точно, товарищ лейтенант! Четвертую гвардейскую тяжелую минометную бригаду
Четвертую бригаду? в разговор вмешался сидевший подле лейтенанта старшина. Так мы же там третьего дня были. Ты, случаем, Воронцова Степана не знаешь?
Владимир вскочил:
Степу? Так он же комсорг дивизиона. Зуб у него еще передний выщерблен, он
«Студебеккер» подпрыгнул на колдобине, Владимир не удержался на ногах и полетел на дно грузовика.
На развилке дорог автомобиль притормозил.
Тебе, братишка, в сторону Бешенковичей. Это еще километров тридцать верных. Да смотри, перевалившись через борт грузовика, крикнул вдогонку лейтенант, по самой дороге не иди. Иди вдоль, перелесками.
***
Утреннее летнее солнце золотило стволы сосен и приятно согревало спину. Пробудившийся мир ворвался в безмятежную душу Владимира шорохами леса, гомоном птиц, запахами трав и цветов и покосившийся столб с табличкой «Achtung, partisanen!» бессмысленно чернеющей готическим шрифтом, казался атрибутом нереального, выдуманного мира.
Внезапно лесную тишину рассек гул моторов. Владимир поднял голову. Почти над самыми верхушками деревьев пронеслось звено бомбардировщиков с красными звездами.
«Наши, улыбнувшись, подумал Владимир, и его мысли вернулись в привычное русло. Лучше, конечно, поспеть к ужину. Приду и строго так скажу: «Это почему вы мне каши не положили?» А еще лучше подползти к палатке и не своим голосом завыть: «Нечипоренко, раб божий, почто ж ты Владимиру махорки-то жалел, почто»
Стой! Руки вверх! словно из-под земли перед Владимиром предстали три автоматчика в ладных гимнастерках с синими петлицами войск НКВД.
Ребята, чего уж сразу вверх, я
А того, рослый сержант ткнул Владимира стволом автомата в грудь, ты руки-то не опускай, он похлопал Владимира по карманам. Оружие имеется?
Нет.
По уставу отвечай: «Никак нет, товарищ сержант».
Никак нет, товарищ сержант, ответил Владимир, сообразив, что здесь с ним шутить никто не собирается.
Документы?
Тут, в левом кармане.
Сержант извлек желтый листок и быстро пробежал его глазами:
Больше ничего?
Ничего.
Увесистый кулак обрушился на голову Владимира.
Едва устояв на ногах, Владимир с немым изумлением уставился на сержанта. Тот снова загундосил:
А это для тугодумов. Как положено, отвечать надо, понятно?
Так точно, товарищ сержант, понятно.
То-то, сержант с ухмылкой посмотрел на Владимира. Значит, дезертируем помаленьку?
Никак нет, товарищ сержант.
Молчи, с тобой все ясно. Ремень-то сними. Ну, чего как пень стоишь? Ремень, говорю, снимай.
Владимир расстегнул ремень и протянул его конвоирам.
* * *
В низенькой избенке с закопченными окнами за ободранным столом сидел белобрысый молоденький лейтенантик и сосредоточенно выводил на листе бумаги замысловатые кривые. Множась, кривые складывались в загадочные фигуры, затем по мановению руки художника фигуры исчезали, разламываясь на черные квадраты и прямоугольники. Несмотря на летний день, над столом висела зажженная от автомобильного аккумулятора лампочка, уродуя тусклым светом пределы убогой избенки.
Так говоришь, Петрович, дезертира привели? не поднимая головы, лейтенантик задумчиво продолжал чертить таинственные знаки.
При звуке этого голоса Владимир с тоской поглядел на конвоиров и, набрав побольше воздуха, выпалил:
Разрешите обратиться, товарищ лейтенант!
Офицер поднял голову и устремил на Владимира взгляд полный ненависти.
Помолчи, голубчик. Петрович, документы при нем какие нашли?
Сержант положил на стол злополучный листок. Белобрысый склонился над ним и пожевал губами:
Треугольный штамп вместо гербовой печати. А где воинский билет, где мобпредписание?
Товарищ лейтенант, весь госпиталь перевели. Остались только
Пойми, голубчик, перебил его лейтенант, чем меньше ты будешь врать, тем больше у тебя шансов остаться живым.
Товарищ лейтенант, ну сами посудите. Если б я был дезертиром, какой смысл мне к фронту идти? Я бы обратно драпал, Владимир, ища поддержки, остановил свой взгляд на солдате, лицо которого было перечеркнуто глубоким шрамом. Владимиру показалось, что этот солдату его, Владимира Пулькина, врагом не считает.
Лейтенант встал и принялся расхаживать по избе.
Знаешь, голубчик, сколько я умников речистых видел? Гимнастерка одна твоя чего стоит цирк. А этот фиговый листочек? Я тоже могу сказать что я Папа римский, да кто ж этому поверит? он резко остановился, глаза его сузились в две маленькие щелочки. Петрович, объясни подследственному всю тяжесть его положения. Да только не здесь, выведите его отсюда.
Через пару минут Владимира снова ввели в избу. Разъяснительная работа Петровича была зафиксирована на лице Владимира в виде основательно разбитой физиономии. Лейтенант указал Владимиру на табурет, дал карандаш и листок бумаги.
На, пиши. Сегодня двадцать девятое июля одна тысяча Да не смотри на меня дурнем, под диктовку мою пиши: сегодня двадцать девятое июля одна тысяча девятьсот сорок четвертого года. Написал? Так. Теперь напиши тоже самое, только с левым наклоном.
Попробую, товарищ лейтенант. Только вряд ли у меня получится с наклоном.
А ты не тушуйся, притворно ласково пропел белобрысый, может, что и получится.
Владимир понял к чему эти упражнения по чистописанию. Он встал.
Товарищ лейтенант, виноват Я, я сам себе эту бумагу написал.
На физиономии лейтенанта засияла снисходительная улыбка:
Вот видишь, уже лучше, уже теплее. Значит, и должностную подпись подделал. Так?
Никак нет, товарищ лейтенант. Подпись ставила медсестра, Екатерина Ва, Пулькин осекся, сообразив, что негоже подводить медсестру, оглашая ее фамилию.
Так, значит, сообщники имеются.
Никак нет, товарищ лейтенант.
Помолчи, голубчик. До тебя здесь один ну так хотел быть похожим на дезертира, а на поверку оказался полицаем. Два дня юлил и все напрасно. Разъяснили мы его. Говори все, как есть, кто ты, откуда, куда шел.
Владимир собрался с мыслями и принялся излагать свою историю. Слушая, лейтенант вдруг стал подмигивать и, покачиваясь на табуретке, с издевкой повторять за Владимиром: Кома, морг, похоронка
Владимир побледнел и почувствовал, как по спине поползли капельки холодного пота.
Белобрысый запрокинул голову и по-мальчишески засмеялся.
Ну, комик, ну артист! и вдруг, побелев от ярости, наклонился к самому лицу Владимира. Даю тебе сроку до завтрашнего утра, вспомнить все как есть, хорошенько вспомнить! и, обратившись к конвоирам, бросил. Уведите этого артиста.
* * *
Владимира отвели на другой конец деревни и посадили в глубокую яму. На дне валялась груда разбитых черепков, ошметки луковой шелухи да полусгнивший ящик.
«Немного же они здесь потрудились», подумал Владимир об «энкавэдешниках», догадавшись, что совсем недавно на месте ямы был деревенский погреб, у которого фугасом сорвало крышу и завалило вход.
Вскоре в яму спустили кусок хлеба и кружку воды. Хлеб был сырой, непропеченный, но Владимир мигом его съел, примостился на ящик и, глотая из кружки тепловатую воду, стал собираться с мыслями:
«Если они мне пожрать дали, значит, в расход пускать не собираются. Да и никаких прав на это у них нет, чтобы без суда и следствия в расход пускать меня, бойца Советской Армии! Пулькин вспомнил чувство тревоги, охватившей его перед уходом из госпиталя. Ну, надо же было мне на этих мордоворотов наткнуться! У них одно: «Руки вверх!», а кто ты им наплевать. Да, дело мое штрафбатом пахнет. Пока там разберутся, сколько воды утечет».
Незаметно день склонился к вечеру. Высокие легкие облачка вспыхнули розовыми дымками и, темнея, исчезли. Наступила ночь, и с ней к Владимиру пришел глубокий, чуждый тревог и волнений сон.
Проснулся Владимир под утро от холода. Пытаясь согреться, он охватил себя руками и принялся ходить из угла в угол ямы. Так он «намотал» не один километр и стал опасаться, что о его существовании могут долго не вспомнить, как вдруг в яму спустили лестницу. Склонившийся над краем охранник, крикнул:
Ну, что, выспался? Вылезай!
В избе за столом сидели двое: тот же белобрысый лейтенант и немолодой майор в очках. Майор, сверкнув стеклами очков, поднял голову и внимательно посмотрел на Владимира.
Фамилия, имя, отчество, звание, часть?
Живо отвечая на вопросы, Владимир почувствовал, что перед ним именно тот, кто быстро во всем разберется и поможет ему, Владимиру Пулькину, выбраться из этой дурацкой истории.
Родители живы?
Отец жив, товарищ майор. Мать в тридцать девятом от туберкулеза
Отец на фронте?
На какое-то мгновение Владимир замялся, но тут же открыто посмотрел на майора.
Никак нет, товарищ майор, осужден по 58-й.
За что?
Ошибочно, товарищ майор.
Ошибочно у нас никого не осуждают, вставил белобрысый. Значит, было за что.
Не перебивайте, лейтенант, майор посмотрел на Владимира. Продолжайте.
Статью ему переменили. Бабка в Москву к Калинину ездила. Осудили за халатность, а срок вдвое скостили.
Ну, а здесь как оказались?
Владимир тяжело вздохнул:
В общем, нештатная у меня история, товарищ майор. Десять дней назад
Владимир говорил неторопливо, подыскивая подходящие слова, стараясь ничего не упустить. Те подробности, которые еще вчера казались ему малозначимыми, обрели с появлением майора совершенно иной смысл, и, внимательно наблюдая за сосредоточенным взглядом офицера, Владимир чувствовал, как его собственный голос звучит все спокойнее, все увереннее, вопреки ядовитым ухмылкам белобрысого.
Вот такая у меня история, товарищ майор, закончил свой рассказ Владимир, с надеждой вглядываясь в непроницаемое лицо майора.
Майор, постукивая карандашом по столу, довольно долго молчал, а потом повернулся к лейтенанту:
Федоров, зачем вы бойца в яме держите?
Так он же, товарищ майор, толком сказать ничего не может, скороговоркой затараторил лейтенант. История эта с моргом, ну, просто несусветица какая- то! Вот скажите, подследственный, а номер «студебеккера» вы случаем не запомнили? слово «случаем» лейтенант произнес вкрадчиво, одаряя Владимира медовым взглядом. Федот, да не тот, товарищ майор, закончил белобрысый.
Майор встал, прошел по избе, остановился и посмотрел себе под ноги.
Вы бы тоже, Федоров, номер не запомнили. Во всем еще разобраться надо. Отведите бойца на кухню, а в яме больше не держите. Он вам не медведь.
* * *
Овин, куда перевели Владимира, показался после ямы дворцом. Владимир блаженно вытянулся на копне соломы и уставился в потолок. Теперь он был совершенно уверен, что сидеть ему здесь осталось недолго. Пусть там они перестраховываются, пусть проверяют, пусть запрашивают кого надо. Скоро все образуется, и причина тому майор, он голова, он все на свои места расставит. Но прошел день, за ним другой. Только на третий день к полудню, дверь заскрипела, и сноп света озарил пыльный воздух овина. Владимир мигом вскочил.
Выходи, угрюмо бросил охранник.
Снова изба, снова ободранный стол с нелепо горящей над ним лампочкой. Снова на Владимира изучающе смотрит майор, только глаза на этот раз смотрят по-другому. В них холод и безразличие.
На первом допросе я почему-то вам поверил, хотя и трудно было поверить в вашу историю. Мне казалось, что вы тот, за кого себя выдаете. Но работа у нас такая во всем сомневаться. Этот метод не подвел и в этот раз. Посылая запрос в бригаду, я не сомневался, что сержант Пулькин лицо вполне реальное. Меня интересовало другое. Меня интересовали обстоятельства вашего ранения. Но события последних суток все перевернули. Вы ранее говорили, что свидетельство о смерти Владимира Пулькина отправили из госпиталя в бригаду?
Так точно!
Я утверждаю, что свидетельство так и не дошло до части. Сожженный автомобиль с почтой найден вчера в десяти километрах отсюда вместе с телами водителя и офицера связи. Для вашей диверсионной группы наткнуться на этот автомобиль было большой удачей.
Владимиру показалось, что он ослышался. Ноги стали чугунными, пол заходил ходуном.
Майор продолжал:
Еще в середине июня нам стало известно о предстоящей заброске немецких диверсионных групп в этот район. В одной из перехваченных радиограмм немалый интерес был проявлен к Четвертой бригаде, в которой, по вашим словам, вы проходили воинскую службу. Вот, полюбуйтесь, майор протянул Пулькину офицерское удостоверение. Поспелов Виктор Афанасьевич гвардии младший лейтенант. Вы себя не узнаете?
Владимир облизал сухие губы:
Товарищ майор, сходство большое, но это, это не моя фотография.
Что ж, другого ответа я услышать от вас и не рассчитывал. Это удостоверение мы обнаружили в тайнике на болоте вместе с рацией, взрывчаткой и фотоаппаратом. К сожалению, тайник и сожженный автомобиль мы обнаружили только вчера.