Грейси снова лег, словно этот разговор утомил его. Раздосадованные гости были не лучшими собеседниками, и он, очевидно, ожидал, что придет кто-то поинтереснее.
Очень приятная комната, сказала Гарриет.
Грейси с сомнением огляделся.
Довольно унылая, вам не кажется? Типичная комната студента. Разумеется, раньше это была молодежная гостиница. Зимой здесь очень холодно. И готовят ужасно.
Пока Грейси жаловался, Гарриет с завистью оглядывала просторное полупустое помещение. Солнце садилось, и комнату заполнили тени, но за окном солнечные лучи еще окрашивали оливы в цвет янтаря. Отраженный свет проникал в комнату, и сумерки были теплыми, словно прожилки в апатите.
Мне бы подошла такая комната, подумала она. Некрашеные полы, пыльный травяной запах, простор, удвоенный благодаря открывающемуся из окон виду, всё здесь казалось знакомым. На мгновение ей померещилось, что когда-то она уже бывала здесь, но потом это ощущение ушло. Она гналась за ним сквозь воспоминания о прочитанных в детстве книжках, но ее размышления прервал какой-то звук.
Кто-то открыл дверь. Грейси, мгновенно оживившись, сел и воскликнул:
Арчи, надо же!
В комнату вошел молодой человек с застенчивой и равнодушной улыбочкой. Он выглядел так, словно понимал, что его здесь ждут, и потому держался нарочито отстраненно.
Это Арчи Каллард, сказал Грейси Гарриет, после чего увидел, что за первым посетителем в комнату вошел второй, и оживление из его голоса исчезло: А это Бен Фиппс.
Пришедшие посмотрели на Принглов так, как смотрят на людей, которых уже успели обсудить. Во взгляде Бена Фиппса читалось откровенное любопытство, но Каллард всего лишь смерил их оценивающим взглядом и вновь принял отстраненный вид.
А где майор? с энтузиазмом спросил Грейси.
Пошел на вечеринку, равнодушно пробормотал Каллард. Потом придет.
Стало очевидно, что Гая и Гарриет задержали ради того, чтобы друзья Грейси могли их увидеть. После того как их представили, им полагалось уйти на второй план, что их более чем устраивало. Обычно Гая радовали новые знакомства, но сейчас он сидел молча, держа стакан у губ, словно маску. Гарриет попыталась смириться с происходящим, отстранившись и наблюдая за присутствующими так, как смотрела бы на актеров в театре.
На первый взгляд было непонятно, почему Грейси воспринял приход Калларда с таким энтузиазмом, а появление Фиппса вызвало обратный эффект. Каллард, конечно, был куда красивее, но в Фиппсе ощущалась жизненная сила и готовность угодить. Когда его попросили «быть другом» и налить всем выпить, он с радостью взялся за дело. Возможно, он чересчур старался. Калларда, однако, никак нельзя было в этом обвинить. Он разлегся на одной из двух кроватей и, когда Грейси продолжил расспрашивать его о майоре, даже не потрудился ответить.
Фиппс ответил за него, очевидно радуясь случаю высказаться. Раздав напитки, он уселся в центре комнаты, словно стремясь упрочить свое положение, и приготовился вести беседу.
Грейси обратился к нему как к знающему человеку:
Что слышно с фронта? Там что-то происходит?
Коренастый, ширококостный Фиппс с жесткой темной шевелюрой лицом напоминал человека смешанных кровей. Он подался вперед и уверенно сказал:
Новостей немного. По городу ходят слухи, но на самом деле никто ничего не знает.
Итальянцы будут здесь завтра, это точно, вставил Арчи Каллард, уткнувшись лицом в подушку, из-за чего голос его звучал глухо.
Грейси вздрогнул и с укоризной заметил:
Ничего смешного, Арчи.
А я и не шучу. Они перешли границу в шесть утра. Они направляются в Афины. Что их остановит?
Грейси повернулся к Фиппсу:
Но ведь им окажут сопротивление? Метаксас говорит, что они будут драться.
Фиппс глядел на него дружелюбно и снисходительно; это впечатление усиливали толстые очки в черной оправе. Однако Гарриет смотрела на него сбоку и видела, что на самом деле взгляд у него был цепкий и жесткий.
Окажут, конечно. Греки традиционно не склонны к подчинению. Сопротивление у них в крови, и они будут сражаться до конца, но
Начав успокаивать Грейси, Фиппс увлекся, и его обширные познания в вопросе увели его в сторону куда менее утешительной истины.
У них нет оружия. Старик Муссолини готовился к этому много месяцев, но здешнее правительство ни черта не делало. Они видели, что близится война, и сидели сложа руки. Половина из них поддерживает Германию, конечно. Они хотят, чтобы всё побыстрее закончилось. Им хочется, чтобы Греция пала и гитлеровская коалиция одержала победу.
Гай заинтересовался критикой правительства Метаксаса и слушал Фиппса с нескрываемым интересом. Грейси, однако, больше привлекало частное, чем общее, и он начал неловко ерзать и в конце концов вмешался:
В самом деле, Бен! Ты пытаешься меня напугать. Вы оба просто хотите застращать меня. Я понимаю, что вы это не всерьез, но всё же. Я инвалид. Мне больно ходить. Я не могу передвигаться без чьей-либо помощи. Если сюда придут итальянцы, вы можете сбежать, но что делать мне?
Фиппс расхохотался.
Мы все в одинаковом положении, сказал он. Если будет какой-то корабль, мы тебя на него пристроим. Если его не будет, то никто из нас далеко не уйдет. Итальянцы взорвут мост через Коринфский канал, и мы окажемся в западне!
Зачем так переживать?
Каллард со смехом сел. Его каштановые волосы были слишком длинными, губы слишком пухлыми, глаза слишком большими. Он выглядел очаровательным баловником и явно сознавал это.
Итальянцы чудесные ребята и всегда были очень милы ко мне!
Не сомневаюсь, раздраженно сказал Грейси. Но сейчас всё переменилось. Теперь они фашисты и враги. Вряд ли они будут милы по отношению к гражданским военнопленным.
Грейси впервые столкнулся с реальностью войны, и с него мгновенно слетела вся светскость. Он нахмурился, глядя на Бена Фиппса, который, хотя и знал о его страхах, был слишком возбужден, чтобы считаться с ними.
Должен сказать, что мне нравится образ Метаксаса, в халате встречающего Грацци[20], сказал Фиппс. Это произошло около половины четвертого утра. Согласно ультиматуму, у греков было два с половиной часа, чтобы сдаться Италии со всеми потрохами. Метаксас сказал, что за такой срок не смог бы расстаться со своим домом не то что со своей страной. Я никогда его особо не любил, но должен признать, что в этот раз он выступил неплохо.
Да, но что делать мне? нетерпеливо спросил Грейси. Мне надо ехать в Бейрут на лечение.
Позабыв, как он бахвалился обещанным местом в самолете, Грейси разнервничался и был так очевидно несчастен, что Гарриет, вопреки всему, стала ему сочувствовать.
Я слышала, что будет еще один эвакуационный борт, сказала она. Для женщин и детей, но наверняка
Женщин, детей и инвалидов, перебил ее Арчи Каллард. Не волнуйся, Колин. Майор тебя вывезет отсюда. Он всё устроит.
Грейси утих и снова заулыбался.
На майора и впрямь можно положиться.
В этот момент в дверь постучали, и Грейси радостно воскликнул:
А вот и он! Entrez, entrez![21]
В комнату вошел Пинкроуз.
А, это лорд Пинкроуз, произнес Грейси упавшим голосом.
Пинкроуз не обратил на это ни малейшего внимания. Он просеменил по комнате, кивнул Калларду и Фиппсу, проигнорировал Принглов и заговорил:
Я встревожен, Грейси, очень встревожен. Мы вступили в войну вы, очевидно, уже в курсе? Да? Что ж, я пошел в миссию, чтобы справиться о перспективах моего возвращения. Можно было поговорить с Фрюэном, но мне хотелось обратиться к кому-нибудь рангом повыше.
И с кем вы говорили? спросил Грейси.
С молодым Бердом.
Господи! Арчи Каллард расхохотался и уткнулся в подушку. Вот как вы представляете себе высокие ранги?
И что вам сказали?
Ничего. Ничего особенного. Возможно, будет еще один борт.
Грейси, очевидно, был недоволен тем, что Пинкроуз прознал о планируемой эвакуации, и с упреком произнес:
Этот борт будет предназначен для женщин и детей, а не для мужчин. Вы не сможете туда пробиться. Так не годится.
Вот как?
Пинкроуз раздраженно уставился на Грейси. Тот возмущенно смотрел на него. Оба они были охвачены яростью и страхом за себя.
Свет практически померк. В призрачной полутьме иссохшая моложавость Грейси приобрела мертвенный оттенок. Щеки Пинкроуза выглядели серыми и сморщенными, словно кожа рептилии. Видя, что Пинкроуз чуть ли не полыхает от гнева, словно призрак, явившийся прямиком из преисподней, Грейси взял себя в руки и сказал с натянутым дружелюбием:
Будьте другом, Бен, включите-ка лампу.
Когда стало светло, Грейси словно ожил: он откинулся на спинку шезлонга и объявил:
Возможно, мне придется воспользоваться эвакуационным рейсом, но, если у меня будет выбор, я решительно откажусь. Средиземное море полно вражеских кораблей, немецких подводных лодок, мин и так далее. Это очень опасное море.
Вот как, неуверенно протянул Пинкроуз.
Он собирался что-то сказать, когда в дверь снова постучали, и Грейси радостно объявил:
Майор, наконец-то!
Дверь приоткрылась, в нее просунулась рука и помахала всем собравшимся. Вслед за ней появилась голова. Широко улыбаясь, майор Куксон поинтересовался комически тоненьким голоском:
Можно войти?
Входите же, входите, дорогой мой! воскликнул Грейси.
Майор принес с собой несколько нарядно упакованных свертков, которые разложил на столике рядом с Грейси.
Немного лакомств, сказал он, после чего сделал шаг назад и принялся нежно разглядывать лежащего. Как мы себя чувствуем?
Ох уж эти противные итальянцы, капризно протянул Грейси. Я так переживаю!
Не переживайте. Вам не из-за чего переживать. Оставьте эти волнения своим друзьям.
Куксон оказался мужчиной средних лет и среднего роста, с изящным, но непримечательным лицом; его аккуратный темный костюм был застегнут на все пуговицы. Он держался очень скованно. Некоторое время он стоял, сцепив руки, после чего изящно присел на стул и промокнул нос туго скатанным платком.
Арчи Каллард соскочил с кровати, охваченный неожиданным приливом энергии, подбежал к столу и принялся разглядывать и обнюхивать свертки.
Гадкий мальчишка! Майор с неожиданной силой шлепнул Арчи, и тот отскочил в сторону, словно танцор балета. Грейси захихикал.
Этих троих, очевидно, объединяло нечто, о чем не принято было говорить на публике. Пинкроуз с озадаченным видом наблюдал за ними, но самым посторонним здесь казался Бен Фиппс.
Грейси желал узнать, что происходило на вечеринке, на которой задержался майор. Пока они с Куксоном и Каллардом беседовали, Фиппс несколько раз пытался присоединиться к их разговору, но всякий раз на него не обращали внимания. Однако это лишь раззадорило его, и он стал говорить слишком много и слишком громко. Остальные смотрели на него утомленно.
Гарриет смущало поведение Фиппса; она начала понимать, что его чрезмерно правильная речь и слишком большие очки были лишь маской, под которой скрывался ничем не примечательный человек. Похоже было, что он сражается с нестабильностью, происходящей от безденежья, и принадлежит к тем, кто вечно требует от жизни больше, чем она может им дать.
Майор начал разворачивать свертки.
Я решил, что, поскольку приду сюда только к ужину, нам всем приятно будет немного перекусить.
Какая чудесная идея! воскликнул Грейси.
Он не потрудился представить Принглов Куксону, и они поняли, что им пора уходить. Когда они встали, Грейси поторопил их улыбкой.
Обязательно приходите еще, сказал он.
Когда они выходили из комнаты, оставшиеся продолжали распаковывать свертки.
Где-то внизу прозвучал гонг к ужину. Пусть еда в Академии была невкусной, свет тусклым, а комнаты бедно обставленными, но Гарриет была бы счастлива укрыться тут стать частью общества, получать еду, компанию, защиту.
На улицах было темно. Власти запретили включать освещение. Принглы, держась за руки, пробирались во мраке по неровным мостовым незнакомых улиц. Гай, который в такой темноте почти ничего не видел, вскоре упал со ступеней и вскрикнул от боли.
Чертов Дубедат! гневно воскликнула Гарриет, и Гай рассмеялся:
Он не виноват, что в городе нет света.
Нет, но зато виноват во многом другом. Интересно, что он наговорил про тебя Грейси.
Мне тоже интересно, но какая разница? Дубедат мечтал быть не просто учителем. Он спрашивал меня, можно ли ему читать лекции. Я отказал. Видимо, его гордость была задета.
Гарриет впервые почувствовала, что она сыта по горло снисходительностью Гая.
Дубедат чванливое ничтожество, и ничего больше. Очень жаль, что ты вообще его тогда нанял. Надеюсь, ты не будешь просить его об одолжении.
Нет. Подождем и посмотрим, кто займет должность Грейси.
А могут в Лондоне назначить на это место Дубедата? Это вообще возможно?
Возможно всё что угодно. Им известно только то, что Грейси им докладывает. Он сказал, что на эту должность есть несколько кандидатов. Выбор на самом деле остается за Грейси, потому что Лондон назначит того, кого он порекомендует. Всё просто.
Не может же он порекомендовать Дубедата.
Бывают кандидатуры и похуже полагаю.
Вряд ли. Впрочем, посмотрим. Что нам делать с деньгами?
Не беспокойся. Организация не даст нам помереть с голоду.
Ты будешь говорить с Грейси?
Нет. Дам телеграмму в Каир.
Это можно было сделать еще несколько дней назад.
Тогда бы нам приказали отправляться в Египет. Теперь же мы застряли здесь. Им придется переслать мне мою зарплату.
Гарриет вдруг пришла в восторг. Она страшилась безденежья и отсутствия перспектив, но теперь ее страхи развеялись. Она бросилась Гаю на шею, ощущая, что само его присутствие залог решения всех проблем.
Что бы я без тебя делала?
Возможно, он не был так уверен в себе, как желал показать, потому что обнял ее в ответ с такой силой, как будто потерялся во мраке города, который ничего не мог ему предложить. Несколько минут они стояли, обнявшись, преисполненные чувства благодарности за эту близость, после чего стали пробираться к главной площади. Дойдя до гостиницы, они поужинали в подвальной столовой: это было единственное место, где можно было оплатить еду потом.
5
Из города стали исчезать молодые мужчины. Портье из гостиницы Принглов уехал после слезного прощания, и его место занял пожилой человек с усами, как у великого Венизелоса[22].
Каждый день по улицам проезжали грузовики, которые везли на вокзал рекрутов, и девушки бросали им цветы. Фермеры приводили в Афины лошадей, которые были нужны армии. Но об итальянцах ничего не было слышно.
Муссолини заявил Гитлеру, что захватит Грецию за десять дней так же, как Германия захватила Францию. По истечении этих десяти дней его войска по-прежнему стояли у реки Каламас там, где они встретились с ожидавшими их греками.
По итальянскому радио жаловались на недружелюбный прием. Говорили, что предложение оккупировать Грецию было жестом доброй воли и поддержки и что Италия не ожидала такого сопротивления. Итальянцам потребуется пара дней, чтобы оправиться от шока.
Итальянский министр не стал покидать Афины, но был совершенно потрясен, когда обнаружил, что его телефонная линия работает только внутри города. Он позвонил Метаксасу и спросил, чем вызвано такое обращение. Италия ни в коем случае не воюет с Грецией.
Сэр, у меня нет времени на филологические дискуссии, ответил Метаксас и положил трубку.