Взошло солнце, и я проснулся на полу, нагишом. Я сразу же прокрутил в голове все, что случилось. Когда я дошел до того, как обманул Дарси, меня затошнило. Я задумался о том, видела ли она меня и Джилл прошлой ночью. С тех пор, как она превратилась в ангела, ей каким-то образом известны все подробности моей жизни, даже те, о которых я ей не рассказываю, и у меня, мягко говоря, заняло некоторое время к этому привыкнуть. Но о том, что произошло между мной и Джилл, она не обмолвилась ни словом, и я тоже. Впервые с нашего первого настоящего свидания, тогда, в девяносто втором, я почувствовал некоторое отчуждение от своей жены, и во мне зародилось беспокойство за будущее нашего брака.
Я решил, что мне поможет поговорить немного с Джилл, но в гостиной я ее не нашел, и на диване тоже. Она уже была в «Кружке», разносила завтраки добрым жителям города Мажестик в штате Пенсильвания.
Тут оказалось, что я быстрым шагом иду куда-то, а потом я обнаружил себя на тротуаре перед Вашим домом в надежде Вас увидеть но Ваши шторы были, как всегда, плотно задернуты. Я не хотел подвергать себя опасности быть арестованным, поэтому пошел дальше. По непонятной мне самому причине я стал ходить туда-сюда мимо дома Джейкоба Хансена, и в результате прошел мимо него восемнадцать раз, пытаясь заставить себя заглянуть через забор на случай, если его младший брат Эли или его мать вышли бы во двор, полить цветы, например. Я представлял себе, как он или она помахали бы мне рукой, в приветственной или прощающей манере. Но мне так и не удалось повернуть голову в ту сторону. Ни единого раза.
Как обычно, всякий раз, когда мне встречались мои сограждане, мужчины и женщины Мажестика, они кивали или приподнимали шляпы словно я какой-нибудь святой, волшебник или что-то подобное. Меня это начало беспокоить. В кинотеатре действительно случилось чудо, но я к нему никакого отношения не имел, что бы молва ни говорила. Я даже задумался, не в этом ли заключалась причина моей привлекательности для Джилл, которая даже в свои почти пятьдесят все еще была прекраснее, чем любая наугад выбранная кинозвезда. История про «скромного героя», которую раскрутили сначала местные, а потом и национальные газеты и телеканалы, похоже, очаровала всех, кроме меня самого, и это, мягко говоря, сбивало с толку.
А Вас в декабре тоже донимали репортеры? Джилл обычно забрасывала снежками тех из них, которые стояли лагерем перед моей дверью в первые несколько недель. А когда ударили морозы, она наполняла воздушные шарики водой и кидалась ими. Полицейский Бобби предупредил ее, что так делать нельзя. Она ужасно злилась. Я старался выскользнуть из задней двери и перемахнуть через забор, когда мне нужно было отвязаться от них и пойти на прогулку. Бывало, что они меня выслеживали и ходили за мной по городу. Я просто не обращал на них внимания. У меня тогда неплохо получалось отгородиться от мира и замкнуться внутри себя. А после Рождества большинство газетчиков уехали гоняться за свежими сюжетами.
Дарс утверждает, что моя маска скромного героя отличный камуфляж, в том смысле, что все те выдумки, которые ходят вокруг со времен трагедии, как раз и позволяют моей жене оставаться в Мажестике и посещать меня каждую ночь. Она говорит, что если бы вместо них люди узнали правду, то на ангелов немедленно началась бы охота, и нашим отношениям настал бы конец. Я, в общем, не спорю. Мне бы не хотелось, чтобы на мою жену охотились.
Я спросил у Дарс, можем ли мы рассчитывать на Ваше молчание, тем более сейчас, когда я пишу Вам эти откровенные письма, и Дарси ответила, что меня охраняет тот договор, который мы подписали в начале моего лечения, а именно, что все, что мы обсуждаем, никогда не выходит за пределы нашего психоаналитического ящика. Хотя Вы и решили закончить курс моего лечения раньше времени, Личность говорит мне, что я по-прежнему могу на Вас положиться.
Что Вы думаете о моем рассказе о событиях в Мэриленде? Он не заставил Вас меня немножко возненавидеть? Может быть, я Вас разочаровал?
Только честно.
Я не обижусь.
Обещаю.
3
Дорогой Карл!
Поскольку Вы так и не ответили, мне теперь кажется, что я уже сказал Вам слишком много и слишком быстро однако мне необходимо Вам рассказать еще больше. Я пока что действовал избирательно. Но я помню, что Вы все еще в трауре, и недвусмысленно при помощи уведомления, объявившего мне об окончании анализа, и Вашего дальнейшего молчания выразили желание отстраниться в физическом, умственном и эмоциональном плане. Мне не хотелось бы Вас слишком обременять, особенно учитывая, что я больше не оплачиваю Ваше время.
Денег у меня достаточно. Страховая приняла свидетельство о смерти Дарси, которое Джилл им выслала, в качестве доказательства, и выплатила всю сумму, пусть и небольшую. Исайя выхлопотал мне оплачиваемый отпуск, так что медицинская страховка и даже зарплата, каждые две недели, у меня все еще остались. Всем этим заведует Джилл. Сомневаюсь, чтобы дело было в деньгах, но на всякий случай скажу, что готов обсудить увеличение Вашей почасовой ставки. Вам ведь в какой-то момент все же понадобится источник дохода, верно? Я с радостью отдам Вам все, чем владею. Назовите цену, и Джилл выпишет Вам чек. Пусть даже придется ограничиться перепиской, а не личными встречами. Может быть, телефонный разговор когда-нибудь позже. А дальше кто знает?
Дарси говорит, что мне нужно продолжать слать Вам письма, независимо от того, отвечаете Вы на них или нет. Она также говорит, что мне помогает сам факт того, что я их пишу, и что Вас никто их читать не заставляет. Вполне возможно, что они будут лежать у Вас на кухонном столе неделями и месяцами, пока Ваша Личность наконец не потребует у Вас их открыть и прочесть. Может быть, тогда они побудят Вас снова взяться за психоанализ и тогда нам не придется наверстывать упущенное время, потому что к нашим услугам будет подробный отчет обо всем, что со мной случилось, черным по белому.
В последнее время мои чувства кажутся мне неуверенными и шаткими. Я ни в чем Вас не виню, разумеется, но отсутствие обратной связи особенно учитывая, какая эмоциональная работа содержится в этих конвертах слегка растревожило мой Эдипов комплекс и заставляет меня беспокоиться о том, что боязнь отвержения может снова проникнуть в корни моей операционной системы. Я стараюсь вывести ее на сознательный уровень и все время держать в уме, как Вы и велели.
Ну, как когда Фрейд отверг Юнга, и у Юнга случилось расстройство, так что он спал с заряженным пистолетом рядом с постелью, на случай если придется быстро покинуть эту планету.
Я понимаю, что в этой ситуации лучше быть Юнгом, чем Фрейдом, так что прошу прощения за неудачную аналогию.
Впрочем, неважно. Я не собираюсь больше начинать письма с извинений или колебаний. Уже достаточно очевидно, что я испытываю внутренний конфликт по поводу нашей корреспонденции, при том, что я также полностью уверен в необходимости ее продолжать. «Карл нуждается в тебе!» кричит на меня Личность изо дня в день. «Не смей отступаться!» Вот я и не отступлюсь. Ни шагу назад в битве за Карла. Лучшая часть моей души любит лучшую часть Вашей души. Мне хотелось бы, чтобы Вы не сомневались в верности этого утверждения, которое мне видится самоочевидной истиной. «Рассвет и закат случаются каждый день», как Вы обычно приговаривали.
Я вспоминаю ту Вашу историю о визите Юнга к примитивному племени. Они рассказали ему, что каждый день помогают Солнцу, своему отцу, пересекать небосклон. Это составляло для них смысл жизни каждый день сопровождать бога солнца в его путешествии. Юнг пришел к выводу, что люди влияют на богов и даже в каком-то смысле участвуют в их появлении. А это значит, что нам необходимо воздерживаться от подпитки собственных неврозов, поскольку они препятствуют проявлениям Самости и таким образом ограничивают наши возможности по привнесению божественного в повседневность.
Надеюсь, что этой перепиской хотя в настоящий момент вся письменная часть за мной, а Вы только читатель мы с Вами сможем помочь нашему собственному солнечному богу успешно достичь края небосвода.
Дарси говорит, что для меня эти письма способствуют разграничению между истинной, глубинной личностью и внешними неврозами, а значит, и улучшению положения как в сознательной, так и в бессознательной сфере.
Помните, Вы говорили, что мое бессознательное находится в постоянном контакте с Вашим бессознательным, и оба они общаются с коллективным бессознательным, и что все эти переговоры необходимы, очень важны и в чем-то даже божественны.
Я осознаю, что мне нет необходимости напоминать Вам о таких вещах, поскольку Вы всю свою сознательную жизнь посвятили юнгианскому учению, в то время как я впервые познакомился с ним всего пару лет назад. Но Вы всегда призывали меня прислушиваться к моей душе; «Личности известно все!», и Ваш палец потрясает поучительно над головой. Я различаю искорки надежды в Ваших безоблачно голубых глазах. Они продолжают служить мне опорой.
Возможно, Вам интересно будет узнать, веду ли я все еще дневник сновидений, записываю ли то, что мое бессознательное пытается сообщить мне каждую ночь. К сожалению, я почти совсем не сплю в последнее время, поскольку предпочитаю проводить ночные часы с Дарси. Вы, вероятно, сочли бы ее еженощные посещения проявлением божественного, а значит, достойными быть запечатленными и проанализированными, так что я с нетерпением жду нашего с Вами обсуждения своих сверхъестественных супружеских отношений, как только Вы выйдете на связь. Я не думаю, что Вы подвергнете сомнению истинность моих утверждений, но на всякий случай, в качестве доказательства, я собрал некоторое количество ангельских перьев. Каждое утро, приходя в себя от забытья в коконе крыл, я нахожу у себя в постели несколько небольших перышек. Крохотных. Дюйм, не больше. Ничтожных по сравнению с теми, которые я имею возможность наблюдать в великолепии Дарси те насчитывают от семи до четырнадцати дюймов в длину, так что я полагаю, что мне достаются пуховые перья, которые естественным образом короче маховых, в том числе и у ангелов. А Вы как думаете? У меня уже набрался целый пакет, он ждет Вас и Вашего внимания.
Однако самая важная новость, которой я хотел бы поделиться сегодня да, я осознаю, что сместил ее с первой полосы, это что во дворе у меня появился таинственный обитатель. Мы обнаружили его вечером в понедельник.
Я сидел в гостиной и читал «Кастрацию и мужскую ярость» Юджина Моника, потому что наконец закончил его же «Фаллос», последнюю книгу, которую Вы мне рекомендовали в ноябре, когда мы говорили о распространении темного женского начала в культуре и необходимости возрождения чистой фаллической энергии для обуздания токсичной маскулинности. Короче, Джилл разгружала посудомойку и вдруг закричала из кухни: «Лукас! Кто-то поставил палатку во дворе!»
Я отложил «Кастрацию и мужскую ярость» на журнальный столик и быстро проследовал на кухню. Наступили сумерки, и деревья вдоль западной границы наших владений загораживали последнюю полоску света. Двухместная палатка в углу двора светилась изнутри оранжевым, как тыква на Хэллоуин. Джилл спросила, ожидал ли я таких гостей, и я уверил ее, что конечно же нет. Тогда она спросила, что теперь делать. У меня не было никаких мыслей на этот счет, так что мы просто наблюдали за палаткой следующие полчаса. Полагаю, мы надеялись, что обитателю в конце концов придется выйти в туалет или зачем-то еще, и тогда мы сможем его, или ее, опознать, но ничего подобного не произошло. Палатка так и продолжала ровно светиться, а мы продолжали стоять на кухне с выключенным светом и глядеть в окно над мойкой.
Может, вызовем полицию? предложила Джилл, но мне такое действие показалось преждевременным, поскольку никакого преступления никто не совершал, на что Джилл возразила:
Незаконное проникновение это уже преступление.
Преступление без жертвы, заметил я. Пойду, посмотрю, кто это, а там разберемся.
Ну, одного я тебя не пущу, сказала Джилл и вытащила из шкафа метлу. Я сразу же понял, что она собиралась использовать ее в качестве оружия, если понадобится, и не смог удержаться от улыбки. Кого может испугать метла? Разве что она прилагалась бы к ведьме, но одного взгляда на лицо Джилл было достаточно, чтобы понять, что она не ведьма.
Мы выскользнули с заднего крыльца и прошли через двор. Я шел впереди, а она следовала за мной по пятам, ухватив метлу наподобие меча, так что прутья упирались ей в живот.
Эй, позвал я, когда мы подошли ближе, но никто не ответил. Уже совсем стемнело, и я упрекал себя, что мне не пришло в голову захватить фонарик, но возвращаться не хотелось, и к тому же света изнутри палатки было достаточно. Не бойтесь. Это мой дом. Со мной Джилл, мой друг. Мы бы хотели просто поговорить.
Ответа снова не последовало, и Джилл прижалась ко мне, так что наши предплечья пришли в соприкосновение. Было довольно тепло, и я почувствовал, что кожа у нее немного влажная. Она посмотрела на меня, а я пожал плечами, потому что не знал, что делать дальше.
Тут Джилл начала тыкать в палатку рукоятью метлы, приговаривая:
Эй, там! Это частная собственность! Вылезай!
Просто поговорить, добавил я, желая смягчить настойчивость Джилл.
Нет ответа.
Так, я звоню в полицию, сказала Джилл, вытащила телефон и начала набирать номер, но я прикрыл экран одной рукой и поднял вверх палец другой.
Я расстегну палатку, сказал я.
Лукас, сказала Джилл. Это означало: «нет, не надо», но я не послушался.
Если вы не вылезете на счет «три», сказал я тому, кто сидел внутри, я медленно расстегну молнию и загляну внутрь. Ладно?
Джилл покачала головой, что опять же означало: «не надо», но я сказал: «раз» и поднял обе руки ладонями вперед, что означало: «спокойно». Она вздохнула и покрепче ухватила метлу.
Два, сказал я. На счет «три» я заглядываю.
Я сделал небольшую паузу, и мне стало интересно, не имеет ли Дарси какое-нибудь отношение к светящейся оранжевой палатке, волшебным образом выросшей у меня во дворе. Мне почему-то казалось, что она могла бы.
Три. Все, захожу.
Я опустился на колени и медленно потянул молнию на пологе. Потом я засунул голову внутрь и увидел Эли Хансена, и глаза его умоляли меня о чем-то. Он сильно исхудал, и поэтому нос, уши, зубы казались слишком большими по сравнению с остальными чертами лица. Бледная кожа сообщила мне, что он не часто бывал на воздухе в последнее время. А немытая лохматая шевелюра напоминала застывший взрыв космы во все стороны. Прежде, чем вытащить голову из палатки и застегнуть молнию, я успел заметить внутри стопку книг, сумку, предположительно полную продуктов, большую емкость с водой и спальный мешок.
Джилл схватила меня за руку, и я понял, что уже какое-то время неподвижно сижу так на коленях.
Тогда я встал и пошел к дому, а она пошла за мной. На полдороге я повернулся и крикнул:
Эли! Можешь оставаться здесь, сколько захочешь!
Мы вернулись в гостиную, и я рассказал Джилл, что работал с Эли в школе до трагедии и что также, уже после трагедии, в каком-то смысле поступил по отношению к нему тем же образом, что Вы, Карл, поступили по отношению ко мне то есть по некоторой случайности исчез из его жизни и оставил его наедине с его проблемами. Разница в том, что он будучи всего лишь подростком не успел, разумеется, обзавестись женой-ангелом, которая утешала бы его по ночам. Он просто лишился брата из-за трагедии в кинотеатре «Мажестик». И хотя он не присутствовал там во время событий, ему в каком-то смысле даже хуже, чем нам, поскольку жители города считают его брата чудовищем, в то время как всех остальных погибших боготворят, а их выживших родственников почитают чуть ли не за святых.