Минут через десять, забыв уже обо всём на свете, вы с хрипением и криками терзали друг друга, взбираясь на вершину неистовства, к обжигающим снегам, которые никогда не тают, но извергают ручьи и реки. То было блаженство, с шумом в ушах и пеленой перед глазами; то была бешеная скачка в одной упряжке, среди грохота и взрывов рождавшихся и умиравших планет, звёзд, галактик, чёрных дыр, богов и демонов, населявших все этажи вашего сознания, вашей двуединой пульсации в никуда
***
Поскольку заснули вы близко к утру, когда во дворах успели прокричать первые петухи, то и проснулись довольно поздно. Невзирая на этот сбой повседневного ритма, ты прекрасно выспался. Ветхозаветный заводной будильник, стоявший на раскладном столе-тумбе, показывал двадцать пять минут одиннадцатого, и комната была залита солнечным светом. Собственно, первой проснулась Мариам. Она попыталась тихонько, не разбудив тебя, выскользнуть из постели. Однако ты уже ощутил движение рядом. Открыл глаза (взгляд автоматически скользнул по будильнику и по плясавшим на половицах солнечным зайчикам); хотелось снова прикрыть веки и погрузиться в полуосознанную пляску теней и света, но ты пересилил себя схватил её за руку чуть пониже локтя и, резко потянув, повалил на себя.
Ты куда это собралась, а? сказал с шутливым подозрением в голосе.
Ой! одновременно с тобой вскрикнула она (свежая и лучистая, точно спелая гроздь винограда).
Что, испугалась? крепко обняв Мариам, ты перевернулся, подмял её под себя; и, очутившись сверху, стал покрывать поцелуями её шею, плечи и грудь.
Как же не испугаться, когда ты схватил меня так неожиданно, рассмеялась она. Ой, Серёжа, ну пусти, неудобно ведь.
Что неудобно? не понял ты. А сам принялся водить щекой по её груди; было приятно ощущать эти соски, эту нежную шелковистость кожи, это ни с чем не сравнимое тепло её утреннего тела
Как ты не понимаешь, ответила она, мягко положив ладонь тебе на затылок. Уже светло. А я совсем голая.
Ты что же, меня стесняешься?
Конечно, а как ты думал.
Нет, серьёзно?
Говорю же тебе, отпусти, Серёженька. Ну не надо, пожалуйста.
Тут до тебя дошла вся неестественность и комичность ситуации. Эта бедная дочь гор не врала и не кокетничала: она, в самом деле, пребывала в жутком смущении!
Поняв это, ты выпрямился, оседлал Мариам, оставшуюся лежать на спине поверх одеяла, зажал её между своих колен. Она даже попыталась было высвободиться, однако ты не дал ей такой возможности, удержал руками в прежнем положении. Ты настойчиво и твёрдо смотрел ей в лицо, но она отводила взгляд, будто застигнутая в чём-то действительно непристойном. Тогда ты наклонился и, взяв в ладони её лицо, заставил посмотреть себе в глаза:
Муи, милая, опомнись! Да ведь у нас с тобой уже было всё вдумайся: всё, что бывает у мужчины с женщиной! Как ты можешь после этого меня стесняться, я не понимаю?
Это разные вещи. Ты не видел меня при свете так, чтобы вся голая Это нельзя, нехорошо.
Адат, что ли, запрещает?
Я не знаю, как там адат Просто ну, так нельзя, я не могу
Что, и муж не видел тебя обнажённой?
Зачем ты так, Серёжа? Я же просила не говорить о нём Хорошо, если тебе хочется знать: да, не видел. Только в первый раз, но я и тогда не хотела Нет-нет, я не могу об этом рассказывать. Ты меня об этом больше не спрашивай, ладно?
Ну ладно, извини, пусть так, ты пожал плечами, слегка обескураженный столь бурной реакцией Мариам на твой вопрос. И что, у вас все женщины в ауле такие стеснительные?
Не знаю. Наверное Не знаю.
Но, Муи, погоди. Перестань вырываться, дай спросить.
Что?
Скажи вот ты сегодня ночью называла меня своим любимым так? Это правда? Или просто вырвалось случайно, под влиянием момента?
Ну нет
Что «нет»?
Не под влиянием момента. Доволен?
Доволен. Но тогда ответь: как ты можешь скрывать от своего любимого человека то, на что ему очень приятно смотреть?
А разве ему, в самом деле, так уж приятно смотреть?
Не то слово. Он получает от этого ужасное, сумасшедшее удовольствие! Правда.
Что, неужели не меньшее, чем когда мы ночью
Ничуть не меньшее, Муи. Если честно, он хотел бы бесконечно смотреть на это прекрасное тело и гладить его, и целовать. И он просто, ну хоть ты его убей, не в силах отказаться от такого замечательного удовольствия. Чем поклясться, чтобы ты мне поверила, скажи?
Не надо ничем клясться. Я же не слепая поэтому отлично вижу, что ты меня обманываешь.
Но почему?
Потому что вот, кожа у меня некрасивая.
С чего ты взяла?
Она не такая белая, как у ваших русских девушек.
Дурочка! Да если хочешь знать, многие русские девушки всё лето торчат на пляже ради того, чтобы у них кожа стала такого цвета, как у тебя!
Ну ещё грудь у меня не очень большая.
Так это же мой любимый размер! тут ты заметил проступившую на лице Мариам улыбку. И расхохотался; а эта норовистая дикая козочка уже вторила тебе своим звонким голоском и раскрыла объятия, когда ты рухнул на неё (зарывшись лицом в те две прелести, чей размер только что явился предметом твоих восторгов)
Теперь вы оба ласкали друг друга, то посмеиваясь, то постанывая от удовольствия; и на этот раз Мариам не пыталась ни упорхнуть из твоих рук, ни забраться под одеяло. Её поцелуи были удивительно нежны и свежи, и ты уже ощутил в крови лёгкие токи рождающегося желания. Твоя партнёрша, вероятно, испытывала то же самое но вдруг, подобно человеку, вспомнившему нечто важное, она замерла на секунду; а затем вновь принялась настойчиво отстраняться:
Нет-нет, Серёжа, сейчас не надо.
Как не надо? ты напустил на себя дурашливый вид. Кому не надо? Не знаю, как тебе, а лично мне очень даже надо.
Нет-нет, не надо. Пожалуйста, отпусти меня, милый.
Почему?
Ну сейчас не время.
Я не понимаю, Мариам, обескураженный отказом, ты разжал руки, выпустив её из своих объятий. Что-то не так? Объясни, пожалуйста.
Да нет, всё хорошо, Серёженька. Просто ты ведь знаешь это у нас будет надолго. А я и так проспала. Давно пора кур во двор выпустить, воды им налить. И ещё сегодня я должна к Асет за молоком идти. Я всегда к ней прихожу до обеда. Вдруг, если она меня не дождётся подумает, что я заболела: тогда Асет может и сама сюда с молоком явиться, зачем нам это нужно, правда?
Ладно-ладно, я понял, разочарованно вздохнул ты. И пошутил:
В любом деле главное уметь вовремя остановиться.
Правильно, она коротко чмокнула тебя в щёку. Ну, отпусти же меня.
Затем, помедлив мгновение, встряхнув волосами и решительно воскликнула, словно желая подстегнуть саму себя:
Всё-всё-всё, мне надо идти!
И исчезла за дверью.
Надо же, сколько очарования в этой дикарочке Гурия, что тут ещё скажешь. Дикая, неуёмная, прекрасная гурия.
Всё волшебство мира для тебя сейчас заключалось в Мариам.
Господи, как хорошо-то бывает жить на белом свете!
Судьба, расщедрившись, оказалась способной на неожиданный подарок; она настигла тебя и примирила с миром; даже если это ненадолго всё равно спасибо ей.
Глава пятая. Мужчина в доме
Посиди спокойно, и ты поймёшь, сколь суетны повседневные заботы. Помолчи немного, и ты поймёшь, сколь пусты повседневные речи. Откажись от обыденных хлопот, и ты поймешь, как много сил люди растрачивают зря. Затвори свои ворота, и ты поймёшь, как обременительны узы знакомств. Имей мало желаний, и ты поймёшь, почему столь многочисленны болезни рода человеческого. Будь человечнее, и ты поймёшь, как бездушны обыкновенные люди.
Чень Цзижу
Когда Мариам вернулась, в руке у неё было небольшое пластмассовое ведёрко с только что собранными яйцами: это часть кур уже успела снестись.
Едва войдя в дом, она столкнулась с тобой умытым, одетым, бодро направлявшимся к выходу. И возмутилась:
Так вот, значит, ты какой, да?
Какой? ты напустил на себя удивлённый вид.
Нечестный, вот какой! Это что же получается: от меня требуешь выполнения всех обещаний, а сам, значит, обманываешь бедную женщину?!
Не понимаю, Муи, в чём это я тебя обманул?
В том, что обещал не выходить из дома, пока не поправишься! И вот он, посмотрите уже во двор собрался!
Её напор и способность искажать факты были поистине достойны восхищения. Однако ты попытался оправдаться:
Милая, я ничего не обещал, это ты сама приказала мне сидеть в доме. Но я, кстати, и сидел тут покорно до самого выздоровления
Это до какого такого выздоровления? Значит, ещё вчера был болен, а сегодня посмотрите на этого джигита он уже здоров!
Но клянусь тебе, сейчас я чувствую себя абсолютно здоровым. Да погляди на меня внимательно: разве я похож на больного человека?
О, ещё как похож! А вообще, гораздо больше ты похож на сумасшедшего психа, который хочет снова простудиться и надолго слечь в постель. И, вдобавок, глупые шуточки передо мной тут шутит.
А нам, психам, без шуточек существовать не положено, усмехнулся ты и приобнял Мариам за плечи. Нет, если серьёзно, то сегодня ночью я принял одно секретное лекарство. Сам не думал, что оно способно творить такие чудеса.
Не сочиняй, я помню всё, что тебе давала, недоверчиво склонив голову набок, она уставилась на тебя снизу вверх; и ты заметил тень сомнения, мелькнувшую в её глазах. Что ещё за лекарство?
Не что, а кто, Муи Это лекарство ты!
Тьфу ты, шайтан, ещё сильнее рассердилась она. Опять обманул. В общем, не пущу никуда, так и знай.
С этими словами она развернулась (от резкого движения угрожающе цокнули яйца в ведре) и направилась на кухню, порывисто сорвав с головы платок и бросив его по пути на вешалку Ты тихо шагал следом. Дождался, пока Мариам поставила ведро на кухонный стол; затем, взяв её сзади за плечи, притянул к себе.
Муи, не сердись, ласково прошептал ей на ухо. Я же не развлекаться собрался. Хотелось помочь тебе по хозяйству ну что ты всё одна да одна крутишься, а я тут разлёживаюсь, как барин
У меня нет сейчас никакой особенной работы для тебя, сказала она, на сей раз спокойно (то, с какой готовностью Мариам подчинилась твоим рукам, откинув голову назад и прижавшись спиной к твоей груди, выдало: она и не думала сердиться по-настоящему; просто хотела настоять на своём, не позволить тебе выйти из дома).
Пусть так согласился ты, но я хочу быть рядом с тобой. А работа во дворе, сама знаешь, всегда найдётся. Нет, правда, я совершенно выздоровел. Не сомневайся.
Упрямый, судорожно вздохнула она, млея в твоих объятиях. Ладно, посмотрим. Разве что, вон, дверь в курятнике совсем покосилась
Вот это уже другое дело. Разберёмся с твоей дверью, ты развернул её лицом к себе. Поцеловал в лоб. Потом в закрытые глаза, в кончик тонкого точёного носа. А когда коснулся губ, она тебя оттолкнула:
Хватит. Чувствую, я с тобой завтрак никогда не приготовлю. Иди, подожди в комнате, я сейчас быстренько калд-дятта17 сделаю. А то скажешь, что морю тебя голодом. Мужчина должен хорошо питаться.
Ухожу-ухожу, моя госпожа, радостно подчинился ты.
Неплохо начался денёк.
***
Через десять минут Мариам уже накрывала на стол.
Ты поел калд-дятта с сискалом и выпил чашку горячего калмыцкого чая18. Потом вышел во двор. И поразился той перемене, которая произошла с погодой. Было тепло и солнечно. Ни одна тучка не омрачала пронзительной синевы небосвода.
Бабье лето началось, сказала из-за твоей спины Мариам. И, положив руку тебе на плечо, ехидно добавила:
А иначе не думай: никакими своими поцелуями не заставил бы меня выпустить тебя из дома, понял, хитрец?
Ты обернулся к ней:
Строгая же у меня хозяйка, однако.
Очень строгая, утвердительно тряхнула она головой. И, легонько шлёпнув тебя по руке, которая уже тянулась к её талии, добавила:
Но только с теми, кто её не слушается.
А с теми, кто слушается? К ним она готова хотя бы иногда проявлять благосклонность?
Мариам ответила тебе ласковой улыбкой. А потом, помедлив секунду, отбросила шутливый тон:
Достаточно, если меня будет слушаться один человек на свете, проговорила тихо. А я для тебя сделаю всё, что захочешь. Мне больше ничего не надо, лишь бы ты был рядом.
***
Мариам отправилась к Асет. Та приходила к вам два или три раза приносила молоко. Ты запомнил увядшую женщину неопределённого возраста: на вид ей с одинаковой степенью вероятности можно было дать и сорок лет, и пятьдесят. После первого такого визита Муи рассказала тебе незамысловатую историю о жизни Асет из разряда повествований, о которых обычно говорят: «старо, как мир»
Эта женщина до недавнего времени была замужем за «новым чеченцем». Если здесь уместно такое выражение. Поскольку её мужу сегодня уже изрядно за пятьдесят, и он отнюдь не из тех скороспелых нуворишей, о которых говорят: «из грязи в князи». Долгие годы Асет и её супруг преподавали в одном из московских вузов. Жили небогато, каждую копейку считали. Вдобавок больше десяти лет мыкались по общежитиям. И вот наконец замаячил на горизонте туманный призрак благополучия: супруги получили квартиру, муж защитил кандидатскую, а вскоре взялся и за докторскую Однако всё рухнуло с началом перестройки и приходом в страну рынка. Обесценились те достаточно скромные деньги, которые удалось отложить на сберкнижку. Преподаватели получали столько, что прожить на свои зарплаты не могли. Многие отчаялись, запили, опустились на дно. Однако у супруга Асет хватило мужества бросить научную и преподавательскую карьеру, круто изменив свою жизнь. Он занялся бизнесом.
Неожиданно дела пошли в гору: муж Асет быстро разбогател, стал ездить в ближнее и дальнее зарубежье, завёл новые знакомства. Через полгода они смогли купить новенькую БМВ, ещё через год приобрели четырёхкомнатную квартиру в Перово (до этого ютились в однокомнатной, в Митино), затем построили двухэтажный дом в Адлере с видом на море К тому времени Асет сократили на работе. Но она уже и не держалась за своё место.
Как-то так сложилось, что своего супруга она видела всё реже. Тот мотался по стране, без конца что-то покупал и продавал; а когда появлялся дома валился на диван и спал сутками, как убитый. Жаловался, что очень устаёт
Асет жалела своего Ендарбия, рассказывала Мариам. Вспоминала: пока были молодыми они в одной группе учились Асет курсовые за него писала а потом, когда дело дошло до кандидатской собственными руками несколько раз его рукопись перепечатывала. Да и после, уже когда разбогатели, она каждую копейку экономила, боялась лишнее потратить всё думала, что деньги мужу на дело нужны А Ендарбий нашёл себе молоденькую девчонку. Когда Асет узнала, какие сумасшедшие деньги он тратил на свою вертихвостку просто за голову схватилась: он, оказывается, водил её каждый вечер по ресторанам, бриллианты дарил, снимал для неё отдельную квартиру.
Закончилось тем, что юная пассия забеременела. И тогда Ендарбий между прочим, человек совершенно неверующий вдруг вспомнил о законах шариата, разрешающих многожёнство. Он предложил Асет жить втроём, приняв в семью его любовницу в качестве второй жены Тут уж Асет не выдержала, ушла от мужа.
Но куда было податься несчастной женщине? Взрослая дочь жила в Канаде, и связь с ней была потеряна, поскольку она вышла замуж за иностранца против воли Ендарбия, и тот в гневе отказал ей от родительского дома Асет вернулась в родной аул, к своей старенькой матери. Вскоре мать умерла. И осталась Асет одна-одинёшенька. Кое-как перебивалась: вела хозяйство, ковыряясь в огороде, ходила за скотиной Муж поначалу помогал ей деньгами, но затем перестал: то ли сам позабыл о бывшей супруге, то ли юная дева помогла В общем, ничего хорошего полное крушение жизни и безнадёга.