Вскоре становится понятно, что перед ними остров. Кое-где высятся отвесные скалы, в других местах из-под воды выступают рифы. Видны темные, серо-коричневые, возвышенности, вздымающиеся на несколько сот метров. По форме вершин они напоминают вулканы. По мере приближения к острову становятся различимыми каменные осыпи, склоны, заросшие низкой травой, отдельные деревья. Другой растительности нет. Роггевен обходит вокруг острова. На склонах западного берега высятся огромные странные статуи. «Несомненно, из глины», записал голландец. Они его не интересуют. Роггевен склоняется над картой, наносит на нее точку, а рядом пишет: остров Пасхи. Стоит ли делать стоянку на бесплодном острове?
Однако капитана заинтересовала одна деталь. Еще до появления на горизонте острова он заметил необычное явление: стрелки обоих компасов его корабля начали хаотично дергаться. Иногда отклонялись на четверть круга, успокаивались и вновь смещались. Позже капитаны остальных двух судов докладывают Роггевену, что наблюдали такое же магнитное явление. Может быть, это заставило путешественника бросить якорь у западной стороны острова, укрытой от волнения? С вставших на якорь судов виднеются несколько жалких хижин и толпа туземцев. Островитяне еще ни разу не видели кораблей. От берега отходит пирога.
В ней лишь один туземец среднего роста, не очень смуглый, в набедренной повязке. Он улыбается, много говорит на непонятном языке. Его все удивляет, он с любопытством дотрагивается до разных предметов, щупает одежды голландцев. Когда ему дарят несколько стеклянных ожерелий, он смеется и начинает приплясывать от радости. Прекрасное начало.
Туземец с подарками уплыл. Больше ни один островитянин не появился. Три корабля простояли на якоре всю ночь. Утром голландцы обнаруживают вокруг судов два десятка пирог, с которых доносятся радостные крики. Туземцы приветливо машут руками.
Пусть поднимутся на борт, говорит Роггевен.
Ритуальная каменная платформа Аху Тонгарики на острове Пасхи
© Mlenny
И случается то же недоразумение, которое спровоцировало конфликт между Магелланом и гуамцами. Общественные нравы европейцев и туземцев разделяет глубокая пропасть, у островитян иное понятие о собственности: короче говоря, все, что не является табу, разрешено. Очевидно, что ни одно табу не защищает удивительные предметы, имеющиеся на борту этих судов. По словам голландцев, «было совершено несколько краж».
В те времена социальная мораль европейцев проста и репрессивна: наказание призвано преподать урок внушить, что продолжать воровство не следует. Через несколько часов после «краж» шлюпка высаживает на берег взвод голландцев. Любопытные островитяне выходят навстречу. Приказ, залп, несколько туземцев падают.
Можно ли исправить недоразумение? Несомненно, да, поскольку последующие посещения острова не завершаются трагически. Когда в 1770 году вице-король Перу посылает военный корабль на остров Пасхи, чтобы присоединить его к владениям Испании, обошлось без насилия. Островитян даже попросили подписать официальный акт: они начертали на нем странные символы в виде птиц, напоминающие символы на табличках, найденных на острове, которые так и остались нерасшифрованными. В 17711772 годах были предприняты еще две перуанские картографические экспедиции, обе завершились мирно. Но стоит отметить, что во время этих посещений туземцев на борт кораблей не пускали.
В 1774 году на остров прибывает Джеймс Кук, движимый научными интересами, но, как мы увидим позже, ставящий во главу угла британские интересы и предпочитающий действовать силой. Паскуанцы, сыновья и внуки тех, кто с добрыми намерениями встретили голландцев Роггевена, оказали столь же сердечный прием англичанам Кука. Но разве за пятьдесят лет могла измениться их многовековая ментальность, ведь они встречались с белыми всего в четвертый раз? Снова воровство на борту кораблей, новые ружейные выстрелы и гибель людей. По документам видно, что украденные вещи кое-какая одежда и шляпы моряков не имели особой ценности. Трагическое недоразумение повторилось.
Правда, одному французу хватило ума и человечности, чтобы преодолеть это заклятие. Когда Жан Франсуа де Лаперуз в 1786 году высадился на острове Пасхи, туземцы снова украли несколько вещей на его судах. Но на сей раз выстрелов не было, не было наказания. Напротив, Лаперуз раздал растения и семена, кур и коз. Итог: бухта, где стояли на якоре суда этого дворянина, до сих пор носит его имя. Так решили туземцы.
Я уже упоминал, что китобои, охотники за тюленями, разного рода контрабандисты начиная с XVI века бороздили Тихий океан во всех направлениях на своих зловонных суденышках. Мужественные моряки, спору нет, но среди них были и настоящие висельники. Подобный сорт людей существовал и в начале XIX века, и, хотя они плавали по громадному океану на все более крупных судах, среди них по-прежнему встречалось настоящее отребье, насильники и закоренелые преступники.
Людвиг Хорис. Обитатели острова Пасхи. Гравюра. 1816
Американские охотники на тюленей, заявившиеся на остров Пасхи в 1805 году на борту шхуны «Нэнси», приписанной к Нью-Лондону (Коннектикут), были отъявленными мерзавцами. Рассудив, что у них мало рабочей силы для охоты, они похитили двенадцать местных мужчин, затащили их на свое судно и заковали в цепи. Потом похитили десять женщин, изнасиловали и тоже заковали в цепи. После чего «Нэнси» ушла в море.
Через трое суток снимем с дикарей цепи, заявил капитан. Мы будем далеко от острова, и они не сбегут.
Негодяй ошибался. Едва их расковали, как мужчины и женщины, не перемолвившись ни словом, прыгнули за борт. Никакой земли на горизонте. «Одни поплыли на юг, другие на север». Несомненно, смерть казалась им предпочтительней того, что они уже вынесли.
В 1811 году китобои трехмачтовика «Пиндос», также американского, бросили якорь у острова Пасхи, но действовали умнее. Были спущены три шлюпки. Капитан приказал доставить пресную воду и фрукты. Когда шлюпки отходили, помощник капитана крикнул:
Захватите женщин!
Шлюпки вернулись с припасами и «тем же количеством девушек, сколько насчитывалось моряков». Обстоятельства их похищения точно не известны. Празднество на борту «Пиндоса» продолжалось всю ночь. Утром девушек погрузили в шлюпки, но на берег не отвезли.
Прыгайте и плывите!
Тех, кто не понимал, сталкивали в воду. Им предстояло преодолеть большое расстояние, но плавали они хорошо. С борта «Пиндоса» первый за ними наблюдал помощник капитана, и вдруг его осенило. Он сходил за ружьем и принялся стрелять по плывущим девушкам. Головы с распущенными волосами одна за другой исчезали под водой и больше не появлялись. Китобои корчились от хохота. Этот помощник капитана давно умер, и его прах в могиле смешался с землей, но имя Уоден стоит одним из первых в списке садистов.
Есть города, целые территории, которые как будто обречены на несчастья. Почти никогда не известно почему. Может быть, гигантские статуи острова Пасхи преследует злой рок? Или во всем виноват непонятный магнитный феномен, воздействующий на компасы?
Полвека после «Пиндоса» на острове все было спокойно. Прибыли даже миссионеры, чтобы обратить туземцев в христианство. Паскуанцы страдали только от жизненных тягот на своей неплодородной земле, обдуваемой ветрами.
12 декабря 1862 года. Шесть перуанских кораблей бросают якоря в бухте Ханга-Роа на западе острова. На этот раз речь не идет о развлечениях. Намерения прибывших хорошо известны по многочисленным отчетам о последующих событиях. Шесть судов принадлежат рабовладельцам. Перу нуждается в рабочей силе для разработки залежей гуано на островах Чинча (или Чинчос), расположенных недалеко от побережья на широте Писко. Работорговцам поставлена задача «набрать добровольцев» на острове Пасхи. Набор производится следующим образом.
Восемьдесят человек высаживаются на остров и под угрозой оружия окружают тысячу паскуанцев, у которых нет другого средства защиты, кроме деревянных копий с обсидиановым наконечником. Среди захваченных в плен правитель острова Маврата и его семья. Но женщины и дети не интересуют похитителей, их изгоняют ударами приклада, а поскольку многие уходить не желают, их бьют по голове или расстреливают. Слышны и другие выстрелы: работорговцы преследуют мужчин, пытающихся скрыться в глубине острова. Затем пленников перевозят на корабли. На острове царит гробовая тишина. Через трое суток флотилия отплывает.
Гаспар Дюше де Ванси. Экспедиция Лаперуза на острове Пасхи. Гравюра. 1797
Работорговцы совершили ошибку: после острова Пасхи они напали на остров Рапа в архипелаге Тубуаи (Французская Полинезия). Жители оказали упорное сопротивление, одно работорговое судно было захвачено и отведено на Таити. Команду судили, приговоренных посадили в тюрьму. Дело получило международную огласку. Франция и Англия выразили официальный протест Перу.
Коренные жители острова Пасхи. Фото. Начало ХХ в.
Но большинство похищенных паскуанцев уже гнули спину на островах Чинча под плетями надсмотрщиков. Когда перуанское правительство под давлением международной общественности приказало освободить пленников, 80 процентов несчастных людей уже умерло. Всего 100 человек отправили обратно. Во время транспортировки (в жутких условиях) 85 человек умерли от оспы. Последних пленников на родине встретили со слезами и объятиями. Однако, кроме трагических воспоминаний, они привезли на остров страшный вирус. За несколько месяцев от оспы вымерла половина населения. В самые лучшие дни на острове жило 5 тысяч человек. После всего случившегося и эпидемии осталось всего 600.
В 1872 году на борту корвета «Флор» на остров Пасхи прибыл Пьер Лоти. Прошло десять лет с возвращения домой 15 пленников перуанских властей. «Тропинки усыпаны костями, пишет Лоти, встречаются даже целые скелеты, лежащие в траве». После этого визита проходит еще столетие. В Музее человека можно увидеть гигантскую голову, привезенную с острова писателем-моряком. Удалось ли снять заклятие, которое висело над островом?
На этой бесплодной земле появлялись миссионеры, географы и другие ученые. В 1888 году чилийское правительство сдало остров в аренду одной британской компании, которая завезла туда овец. Эти миролюбивые животные превратились в оккупантов, которым паскуанцы были вынуждены отдать все земли. В 1904 году на острове было 47 000 овец, 1000 коров, 1000 лошадей, 50 чилийских военных и 1000 паскуанцев.
В 1970 году паскуанцы все так же бедны. Чилийское правительство плохо относится к этим несчастным. Им запрещают покидать остров и даже ограничивают (из-за овец) передвижение по нему.
Опасайтесь их, они думают только о том, как бы украсть, предостерегают местные власти редких посетителей.
На смену вековым табу пришла нищета. Паскуанцы с неприкрытым восхищением разглядывали пассажирский лайнер «Франция», огромный по сравнению с их островом. Роскошные интерьеры корабля, если бы они могли их видеть, свели бы их с ума. Пассажирам, ежедневные расходы которых на одну душу равны расходам одной паскуанской семьи за все годы жизни, было продано несколько «занятных сувениров». Единственная надежда улучшить и изменить судьбу островитян в ежегодном притоке туристов. Наверное, помогло бы и строительство аэропорта И тогда, как знать, гигантские статуи стали бы наконец источником блага для коренных жителей.
Глава третья
Бугенвиль, или Цивилизация
Мало кто из наших сограждан не знает, что Бугенвиль был знаменитым мореплавателем, первым французом, обогнувшим земной шар. И совсем не многим известно, что он был одним из самых интересных и привлекательных людей той эпохи. Наши школьные учебники слишком сдержанны в отношении великих моряков. Луи Антуан де Бугенвиль повторял:
Все мои надежды на славу заключены в цветке.
Он намекал на бугенвиллею, тропическое растение с яркими пурпурными и фиолетовыми соцветиями, открытое во время кругосветного плавания. Ботаник Коммерсон назвал этот кустарник его именем. Но слава Бугенвиля в те времена не нуждалась в цветке. Рассказ о своем путешествии, который он опубликовал под названием «Путешествие вокруг земли на королевском фрегате Сердитый и военно-транспортном судне Звезда», сразу сделал его знаменитым в Европе и даже в Америке. Философ Дидро отдал ему должное в памфлете «Дополнение к путешествию Бугенвиля», рукописные копии которого ходили в кругах образованных людей и острословов того времени:
«Изучение математики, которое предполагает малоподвижный образ жизни, занимало все его молодые годы. И вдруг он неожиданно отказывается от созерцательной жизни отшельника, чтобы избрать активное и трудное ремесло бродяги и разностороннего путешественника Другой явной странностью было противоречие между характером этого человека и его предприятием. Бугенвиль склонен к светским развлечениям: любит женщин, театр, изысканную кухню. С равным удовольствием окунается в светскую жизнь и отдается той переменчивой стихии, которая несет его по волнам. Он любезен и весел: истинный француз»
Луи Антуан де Бугенвиль, протеже Людовика XV, обласканный Людовиком XVI, введенный Директорией в состав Института Франции (Французской академии наук), назначенный сенатором и удостоенный графского титула Наполеоном I, был прежде всего парижанином. Его дед занимал пост прокурора в Шатле[4], отец стал парижским нотариусом. Когда в 1741 году нотариус вошел в городской совет, ему за заслуги было пожаловано дворянство и герб с изображением «черного орла с распростертыми крыльями на серебряном фоне». Луи Антуан с детства (тогда ему было двенадцать лет) гордился честью, которой удостоилась его семья. Городской советник хотел, чтобы его сыновья стали юристами. Старший, Жан Пьер, не слишком крепкий здоровьем и не столь деятельный, последовал родительским советам и после получения классических знаний принес присягу, став парламентским адвокатом. Луи Антуан, бывший на семь лет моложе брата, изучал право, но прикидывал на себя различную военную форму, тайно решив стать Черным мушкетером: «эта служба открывает доступ ко двору и обеспечивает получение достойной должности в соответствии с рангом». Он не осмеливался поделиться своими планами с отцом, но открылся брату, что последнего не удивило.
Если бы здоровье мне позволило, я стал бы мореплавателем, путешественником.
Он показал брату свой труд «Жизнеописание Пифея Массалийского», который писал по просьбе новых друзей, Фрере и аббата Ротлена, географов и историков, говоривших только о далеких и неведомых землях. Луи Антуан прочел рукопись, загорелся новой страстью и решил вступить в кружок брата. Там он познакомился с математиками Клераном и Даламбером и живо заинтересовался геометрией, арифметикой и алгеброй.
Отец Ив Пьер де Бугенвиль с сожалением узнал, что сын вступает в ряды Черных мушкетеров, но противиться не стал.
Через три года Луи Антуан становится помощником интенданта Пикардийского полка. В августе 1754 года он уже адъютант знаменитого генерала Шевера. Чуть позже он увлекся дипломатией, а поскольку у этого любезного дворянина, веселого и хорошо сложенного, покровителей, а особенно покровительниц хватает, Луи Антуан послан в Лондон с чрезвычайной миссией в ранге секретаря посольства, которым руководит герцог Мирпуа.