Малышка, ты супер, выдохнул парень. Такая секси давай же
Элис возбудилась. Ее промежность, истекая скудной смазкой, терлась о живот брюнета. Вдруг девушка почувствовала еще какое-то прикосновение к анусу, замерла и обернулась. Это был Вахтанг. Он ласково поцеловал в щеку и тихонько произнес:
Возьмешь и меня, солнышко?
Элис задумчиво закусила губу. Вахтанг ей очень нравился. Он не походил на других. И с ним было кайфово, что ли? Два члена одновременно? Элис кивнула, уткнулась в шею Дарка и сильно выдохнула, чтоб полностью расслабить мышцы сфинктера. Крупный член Вахтанга начал проникновение. Потихоньку, осторожно раздвигая, входя по миллиметру в секунду. Когда головка проникла, пошло утолщение на члене после нее, вот тогда появилась легкая резь в анусе, и Элис зашипела сквозь зубы.
Тихо, малышка, шептал Вахтанг, поглаживая спину юной любовницы, Сейчас будет нормально. Потерпи немного
Элис не двигалась, не напрягалась, зная, как сделать, чтоб пенис вошел, не причинив особой боли.
Вскоре Вахтанг начал двигаться туда-сюда. Сначала медленно, потом все быстрее, и Дарк подключился тоже, но в такт они не попадали, и от этого Элис было более приятно. Два члена, один больше другого, активно ходили в ней, хлюпали смазкой и предыдущей спермой, дарили знакомую заполненность и удовольствие, скользя по вздувшейся от возбуждения простате.
Ну, как, солнышко? поинтересовался Вахтанг, мощно двигаясь в девчонке в невыносимой тесноте от второго члена. Невыносимая, потому что очень возбуждало, сжимало, хотелось кончить, но сначала он собирался довести блондинку до очередного оргазма.
Отстань выстонала Элис, почти не двигаясь, потому что парни сами ее трахали. И трахали с тяжелым пыхтеньем, с еле сдерживаемыми рыками, а Алик, сидя рядом, ласкал ее ногу и дрочил себе.
Эта скачка на троих продолжалась несколько минут, пока Вахтанг не стал дрочить Элис и та буквально за минуту дошла до финала и выплеснулась на торс Дарка несколькими каплями. Парни, как по сговору, остановили фрикции, Вахтанг вышел из Элис, Дарк приподнял ее, чтобы тоже вытащить член, но оставил ее на себе, и они вдвоем кончили на уже заляпанную до этого поясницу девчонки. Элис абсолютно была обездвижена. Она толком не соображала, где находится. Даже немного злилась, потому что знала, что парни начнут ее шевелить и что-то говорить, поэтому еле слышно сказала:
Оставьте меня.
Глаза практически не открывались. Кто-то уложил ее, укрыл чем-то мягким и теплым. Даже поцеловали в щеку, потом в кончик носа, и еще в щеку Элис погрузилась в дрему и услышала сквозь нее:
Снято! Парни, спасибо. Хороший фильм получился. Идите в душ и отдыхайте.
***
Солнышко, как ты?
Элис разлепила глаза и лениво потянулась в мягкой постели, вытянув руки над головой.
На нее смотрели любящие глаза Вахтанга, а нежные пальцы гладили обнаженную грудь.
Я устала, пожаловалась Элис.
Это твоя последняя съемка. Я не могу больше терпеть чужие члены в твоей милой попке. Если надо, я одновременно тремя дилдо буду долбить тебя, но больше ни одному мужчине не дам. Вахтанг наклонился к лицу Элис и поцеловал в пухлые губы. Коротко, но ясно. Он любит. Элис расплылась в довольной улыбке.
Истинная любовь
Боги, хорошо, как же ей хорошо! Молоденькая девушка сдула белую влажную челку, упавшую на глаза и вновь отдалась во власть ощущений от мощных толчков крупной плоти самца, терзающей его тело. Этот мужчина взял ее грубо, не сдувая пылинки и не церемонясь с хрупкой девушкой, но Эвелин было все равно, она не чувствовала боли, потому что это уже не первый партнер за эту безумную ночь.
Только густое и сладкое как мед удовольствие растекалось по всему телу, расслабляло мышцы, плавило кости, превращая девочку в кучку желе, наполненного похотью и желанием разрядки.
Она прикрыла глаза и поймала языком капельку слюны, соскользнувшую с уголка рта, но в следующий миг громко застонала, выгибаясь в умелых руках любовника еще сильнее, позволяя проскальзывать крупной плоти неимоверно глубоко в свое тело.
Этот секс был похож на танец, такой же слаженный, гармоничный, приносящий жар и удовольствие, Эвелин вел опытный партнер, чей аромат щекотал ноздри и будоражил что-то внутри, отчего сосало под ложечкой, а она легко подстраивалась под этого мужчину. И сотрясаясь в сладких судорогах и стеная от острого удовольствия, девочка с уверенностью могла бы сказать, что это лучший ее партнер.
Эвелин выгнула спину дугой, зажмурила глаза и заскулила кончая. Ей было сладко и приятно, тело наполнилось невесомым удовольствием, дыхание окончательно сбилось и теперь рвано слетало с искусанных губ. Девушка хотела лечь и растечься по большой кровати, зарывшись лицом в подушку, но ее партнер еще не достиг своего пика и продолжал яростно вбиваться в расслабленное тело, крепко удерживая изящную девочку поперек живота.
Эвелин глубоко вздохнула и расслабилась, позволяя все, мужчина долго трахал ее промежность и теперь уже врывался в ее раскрытый анус очень резко и сильно, но толчки уже потеряли постоянную амплитуду, мужчина был на грани.
Девушка улыбнулась, сжимая пальцами простынь, но тут же выгнулась и закричала, потому что загривок вспыхнул болью. Нет, только не это! Эвелин рванулся вперед, выскальзывая из сильных рук, потерянного от чувства нахлынувшего оргазма мужчины, зубы того расцарапали кожу, оставляя некрасивый след, но девочке было плевать. Она уже слетела с кровати и натягивала джинсы, чтобы как можно быстрее убраться из номера отеля.
Эвелин быстрым шагом шла по длинному коридору и терла шею под плотной тканью толстовки, следы от зубов безумно сильно чесались.
Девочка удрученно вздохнула и сделала шаг вперед, стеклянные двери с извивающейся золотистой надписью разъехались в стороны уже готовые выпустить ее из залитого светом холла дорогого отеля в серую ночь и густой туман, ползущий по дорогам.
Стой! раздался громкий окрик мужчины, торопливо сбегающего по ступеням, покрытым толстой ковровой дорожкой.
Это было как сигнал к действию, Эвелин вздрогнула и сорвалась на бег, вылетая на сырую улицу. Девочка помчалась вправо, она плохо знала этот район, но была уверена, что так доберется до центра.
Она бежала до тех пор, пока не закололо в боку и дыхание не оборвалось, бедолага не знала, погнался ли за ней ее случайный любовник или нет, у нее не было времени оборачиваться назад или делать остановки, чтобы прислушаться к звукам торопливых шагов за спиной.
Она остановилась только сейчас, измученная длинным забегом, девочка привалилась к холодной стене какого-то дома и закрыла глаза. Ее грудная клетка бурно вздымалась, а воздух со свистом вылетал обратно через плотно сжатые зубы, рука прижималась к боку, который продолжал колоть, а сердце стучало в ненормальном ритме.
Эвелин не чувствовала страха, только усталость и дикое желание скорее попасть домой. От такого чувства, как страх, она избавилась уже давно, еще в одну из своих первых нимфоманских течек, когда начала свое путешествие по постелям, сменяя по трех-четырех партнеров за ночь, чтобы насытить тело и погасить тот жадный огонь, который в ней бушевал в определенные дни каждого сезона в году. Таблетки усмиряли страсть, делали ее едва уловимой, но желание никогда полностью не покидало юное, жадное до ласк тело, поэтому Эвелин выбрала для себя такой путь. Отец называл ее шлюхой, орал и порой бил, когда та возвращалась рано утром домой после горячей, наполненной сексом ночи, но ей было плевать, этот человек давно утратил для нее свой авторитет.
Вот урод, пробормотала она, вновь потирая ладонью укушенное место на загривке.
Эвелин добралась до станции метро, указатель на подземку оказался за углом, но эта ночь неожиданно оборвалась на середине, поэтому транспорт уже не работал, а на билет на ночной автобус у нее не было денег. Девушка достала из кармана мелочь, пересчитала, но только в очередной раз убедилась, что на проезд ей не хватит. До дома придется добираться пешком. Это огорчало, но Эвелин уже привыкла к тому, что из всех переделок ей приходится выбираться самостоятельно, поэтому она в очередной раз обреченно вздохнула, потрясла ногой, чтобы хоть немного избавиться от влаги в кроссовке, которым она угодила в огромную лужу, пока убегала от чокнутого любовника, посмевшего сомкнуть челюсти на ее шее, и отправилась дальше по тихим ночным улицам города.
***
Небольшой одноэтажный белый домик, укрытый красной черепичной крышей, с невысоким белым забором девушка увидела уже на рассвете, когда все краски ночи посветлели и приобрели пастельные тона.
Она медленно брела по центральной улице пригорода и думала, что ей до зубного скрежета не хочется возвращаться домой. Что ее там ждет? Очередной скандал и упреки? Гордое звание подзаборной шлюхи? Побои? Отец никогда даже не пытался понять, что с ней происходит в периоды нимфоманской течки, как мучает желание близости, как предает собственное тело, заставляя идти в ночь и искать случайных партнеров.
Кто-то мог бы у нее спросить, почему такая симпатичная и миловидная молоденькая девочка не хочет завести себе, если не жениха, то постоянного партнера, который будет рядом в трудные периоды. Но у Эвелин был простой ответ на этот вопрос она боялась отношений, она боялась найти свою истинную пару.
В их современном мире, в их суетной жизни уже многие мужчины и женщины не верили в существование истинных пар, предназначенных друг другу свыше, они легко сходились и расходились, создавали семьи, заводили детей и жили. Но у девочки был живой пример отца, чья истинная половинка умерла, подарив ему непутевую дочь нимфоманку.
Эвелин всегда тянулась к отцу, любил, жаждала взаимности и внимания, она росла и не верила, что собственный отец ненавидит ее за то, что отняла жизнь у его второй половинки.
Отец был бы рад избавиться от дочери, но не мог, потому что девочка имела такие же насыщенно карие, почти черные глаза, отпечаток испанской крови, что текла в жилах ее матери, потому что этот ребенок так же улыбался и на щечках появлялись такие же ямочки, от которых мужчина был без ума. Поэтому девочка росла с ним, он заботился о ребенке, но не мог унять свою ненависть к ней.
Но однажды девочка выросла и поняла простую истину к ней не испытывают ничего, кроме ненависти, а Эвелин так хотела любви, хотела знать, как это, когда тебя любит родной, близкий человек. Но настолько сблизится с чужим человеком, подпустить к себе, отдать ключ от сердца и души не позволял страх, и подросток выбрала для себя то, что заменяло на некоторое время чувство необходимости для кого-то. Она подменила любовь на страсть и похоть, позволяя себе раз за разом отдаваясь новому партнеру ощущать всю их глубину и жар.
Где ты была? сурово спросил поджарый мужчина лет сорока, отличающийся крупной фигурой и широкими ладонями, тяжесть которых Эвелин уже ни раз ощущала на себе.
Мать твою, прошипела девушка, которая надеялась, что отец спит.
Ясно, ты опять всю ночь трахалась, зло произнес Николас, брезгливо рассматривая собственную дочь.
Зачем ты каждый раз задаешь этот вопрос, когда прекрасно знаешь где я была и что делала? раздраженно спросила Эвелин, сбрасывая, наконец, мокрую обувь. Тебе так нравится слышать это от меня? А, пап? девушка посмела приблизиться к мужчине. Я трахаюсь с мужчинами, иногда даже не спрашиваю их имена, мне плевать, главное, чтобы драли сильнее. Я шлюха, похотливая тварь, подзаборная дрянь Это все про меня! Ты же знаешь!
Эвелин сама не заметила, как посмела сорваться на крик, но сегодняшняя "недометка" выбила из колеи, она не знала, чем это обернется, хотелось поддержки, разъяснений, теплых рук, в которых можно спрятаться от проблем, а ее вновь собирались облить грязью. В чувство привела сильная пощечина, обжегшая щеку. Светловолосая голова девочки дернулась от удара, а сама Эвелин с трудом устояла на уставших ногах.
Я знаю, усмехнулся Николас. И еще я знаю, что тебе пора проваливать из этого дома, тихо прорычал он.
Что? девушка несколько раз моргнула, взмахивая пушистыми, угольно-черными, кукольными ресницами, и внимательно посмотрела на расплывающееся из-за выступивших слез лицо отца.
Убирайся, Эвелин, устало бросил он, отмахиваясь от дочери, как от надоедливой мухи.
Ты не можешь, прошептала девушка, пытаясь справится с дрожью и плаксивым голосом.
Могу.
Больше разговоры с ней вести никто не собирался. Николас схватил своего ребенка за шиворот и выставил за дверь, швырнув в догонку промокшие насквозь кроссовки.
Девушка шмыгнула носом и зябко поежилась, измученный мозг еще никак не мог осознать произошедшего, истерика отступила, Эвелин наклонилась и обулась, лучше мокрая обувь, чем холодные каменные ступени под практически босыми ступнями.
Папа? она тихо пошкреблась в дверь, но за ней была только тишина.
Она пожала плечами, застегнула молнию на тонкой курточке и пошла прочь по тонкой дорожке, на которую была насыпана мелкая коричнево-желтая галька, к белоснежной калитке, чтобы закрыть ее за собой и больше никогда не вернуться в родной дом.
Пригород постепенно просыпался, солнце высунуло свой край из-за горизонта и золотило тихие улочки, мимо девушки проезжали редкие машины, чьи владельцы спешили преодолеть утренние пробки, чтобы попасть на работу в городе, иногда где-то раздавались людские голоса и звон велосипедных звонков, мальчишки разносили почту, открывались небольшие хлебо-булочные и кофейные магазинчики и лавки, из которых в воздух сочился аппетитный запах.
Эвелин остановилась возле одного магазина и обвела жадным взглядом витрину, организм, потерявший за ночь огромное количество калорий, требовал плотного завтрака. Она ересчитала имевшиеся деньги, прижимая руку к урчавшему животу, и вздохнула. Ей хватало либо на пару пирожков с кофе, либо на выпивку, хорошо, что она ухватила пару мелких бумажных банкнот, лежащих на тумбе возле входной двери. Эвелин сглотнула слюну и пошла дальше, решив, что выпивка ей сейчас нужна намного больше, чем еда.
В их небольшом городке, тесно прижимающемся к огромному городу, был только один круглосуточный бар, где люди отдыхали круглые сутки, кто-то уходил, кто-то приходил, иногда там было настолько много народу, что невозможно было умоститься даже возле барной стойке, а иногда было занято всего лишь несколько столиков.
Когда Эвелин вошла внутрь, толкнув тяжелую деревянную дверь, над ее головой тихо звякнул колокольчик. Парень, стоящий за барной стойкой повернул голову, скривился, идентифицируя не богатого клиента и вновь отвернулся, продолжая вытирать пузатый пивной бокал.
Сто водки, хрипло сказала Эвелин и опустилась на высокий стул.
Только алкоголь? с насмешкой спросил бармен.
Да, девушка кивнула и опустила взгляд, потому что знала, что увидит в светлых глазах этого парня жалость и презрение.
Эвелин опрокидывала в себя стопку за стопкой и чувствовала, как согревается, веки наливались тяжестью и девочка почувствовала, что вот-вот уснет.
Она аккуратно сползла с высокого барного стула и пошла в сторону туалетов, едва не упав, споткнувшись о высокий деревянный порог, но успела схватиться за дверной косяк и устояла на ногах.