«Что будет, если тётушка тоже исчезнет?». Пришло в голову Анне. «Я вновь останусь одна, и как тётя буду ежедневно смотреть в зеркало с надеждой спасти единственную родную душу?». Анна неожиданно для себя молниеносно приняла решение. Схватив стул, девушка с силой бросила его в зеркало.
Сто пудов, не меньше весил этот деревянный венский стул. Анна отдала все силы, что у нее были, а может даже больше, чтоб его поднять в воздух. Поверхность зеркала прогнулась, словно в замедленной съемке, в одну сторону, в другую, выгибаясь, словно желе, в которое тычет пальцем упрямый маленький экспериментатор. Наконец зеркало пошло трещинами и разбилось, разлетевшись на тысячу мелких осколков.
***
Пот стекал по шее, спускаясь в ложбинку на груди. Я, путаясь в мыслях, с трудом разжала глаза. Мимо кафе с корзинкой шла тётушка. Оставив недопитым свой утренний кофе со льдом, я поспешила вернуться. Не успев запереть за собой дверь и бросить сумку в прихожей, услышала вдруг шум и множество голосов, идущих из гостиной.
Сегодня нужно помыть окна и вытрясти дорожки. Не просто пропылесосить, а именно вытрясти во дворе и пропылесосить. Протереть за тумбочками, отодвинуть всё, что можно. Остальное, как обычно
Извините, вы кто? изумившись, спросила Анна.
Молодая женщина долго смотрела на неё молча, похоже, даже не собираясь отвечать. Но всё же немного грубовато, но ответила вопросом на вопрос:
Это я должна была вас спросить. Но, кажется, уже догадалась.
А я нет. Кто же вы?
Думаю, я не обязана отвечать. Достаточно того, что я всё это делаю.
Незнакомка выглядела лет на пять старше и была хорошо одета. Вряд ли она одна из представительниц клининговой компании. Уборщицы мыли, вытирали пыль, перетирали бокалы и чистили фарфоровые чашки в серванте. Хоть ими никто и не пользовался последние десять лет, но в доме тёти посуда блестела, и всегда пахло чистотой.
Я вызову полицию, если вы не покажете мне свои документы.
Это мой дом. Вызывай кого угодно.
Это дом моей тётушки!
Это мой дом! Он принадлежит мне по праву рождения.
Кто же наделил вас этими правами?
Твоя тётушка, то бишь моя дорогая мать.
Это наглая ложь. Как можно в погоне за недвижимостью обманывать пожилых людей? Эльза давным-давно умерла!
Твоя неосведомленность меня просто поражает, иронично усмехнувшись, сказала незнакомка. В любом случае, разговаривать с тобой у меня нет времени. Коли ты здесь, проследи за работой. А я ухожу.
Анна не знала, что и думать. Женщины закончили уборку и, отдав Анне ключи, покинули дом. Когда вернулась тётя, Анна сразу задала ей вопрос:
Тётечка Агата, а ты случайно никакие бумаги последнее время не подписывала? Сейчас столько мошенников развелось.
Что ты! Конечно, нет! Я уже и забыла, когда последний раз гдето ставила свою подпись, удивилась тётя Агата, выкладывая из сумок зелень и фрукты.
Тётечка, а ты клининг заказывала?
Кли чего?
Ну, уборщиц? В доме прибраться.
Да ну тебя! Что я сама в доме убраться не могу? Ты сегодня какая-то странная. Чая лучше выпьем. Пошли на кухню. Я вкусный чай купила, с чабрецом. Анна пожала плечами, но ничего больше спрашивать не стала. Решила, что сама как-нибудь разберётся. Ничего из дома не выносили значит, не воры.
После чая тётя села за вязание, шепча себе под нос непонятные слова, а потом, сказав громко: «Иду. Иду я!». Встала и направилась на второй этаж, плотно затворив за собой дверь.
В следующую субботу ситуация повторилась: как только тётя вышла из дома, элегантная женщина, открыв дверь своим ключом, впустила клининговых рабочих.
В этот раз она открыла двери и второго этажа. Мыть дом начали оттуда. Анна ходила за женщиной по пятам, но та делала вид, что не замечает и не слышит назойливую приставалу. Женщина вела себя уверенно и не боялась быть замеченной соседями. Анна видела, как на улице та разговаривала с участковым, который периодически к ним заглядывал. Кто эта женщина, Анна пока не разузнала и следила, чтоб чужие люди ничего в доме не трогали. Заодно Анна осмотрела весь второй этаж: две комнаты и маленький холл. Она не заметила ничего подозрительного, кроме завешенного тканью зеркала.
Да! Я собираюсь продать этот дом, как только представится возможность. Коли ты вернулась, пожалуйста, подпиши документы, сказала молодая женщина совершенно не по делу. Она словно не слышала Анну, задающую ей каждый раз один и тот же вопрос.
Я ничего не собираюсь подписывать! встретила в штыки неожиданное заявление Анна.
Мне принадлежит половина дома. Я заинтересована в его продаже. Все эти годы, вначале отец, потом я, заботились о доме и Агате соответственно. Я присмотрела для неё отличный пансионат для пожилых людей. Но если ты хочешь, можешь взять на себя заботу о матушке. Пожалуйста, я не против! Вам на двоих не нужен такой большой дом, ехидно улыбнулась она, глядя на Анну.
Я ничего не понимаю!
Я же ясно сказала: Агата моя мать! Я её опекун и имею полное право на продажу части этого дома. Твоей доли вполне хватит на двушку в городе. Хочешь взять к себе матушку?
Ты решила, что ты Эльза? с долей скепсиса спросила Анна. Разве ты не пропала без вести двадцать лет назад?
Как видишь! Не пропала. Так решила матушка. Видимо для неё было удобнее, если бы я пропала. Меня забрал к себе отец. Мама была не в себе и практически не замечала никого рядом. А ещё ты постоянно ныла и таскалась за ней, держась за подол юбки. Всё это выглядело жутко раздражающе и неправдоподобно. Я пожаловалась бабушке, и отец забрал меня, отправив маму на лечение. От стресса у неё образовалась опухоль. Вот здесь, Эльза с каким-то грустным смешком указала пальцем на висок. Операция прошла успешно, но начались другие проблемы с головой. Если бы не папа, она уже давно была бы пациентом психушки
Да как ты можешь так про тётю! Если бы ты и вправду была её дочкой, ты бы не посмела
А что я? Я для неё мертва. Зато с тобой она вечно носилась, как с писаной торбой: Анна, Анютка, Анечка. Для неё всегда на первом месте была сестра, а потом ты.
Моя мама
Что твоя мама? Твоя мама бросила тебя, как, впрочем, и моя. Две сестрицы одного поля ягоды! женщина отвернулась, пряча лицо.
Да, что ты мелешь ерунда какая-то!
Сбежала твоя мамаша. Сбежала с мужиком. Кажется, с поляком? Что-то подобное говорил отец. Любовь!
Бред! Ты несёшь несусветный бред! Замолчи немедленно
Анна с трудом удерживалась, чтоб не разревется. Все её представления о мире рушились, как карточный домик.
Кстати, я бы на тебя маму не оставила. Каждый раз после твоего отъезда она отлеживалась в клинике. Мама так переживала, так переживала, что тебя затянет в зеркало, что держала под замком все двери. У неё обсессия, если что. Навязчивое состояние. Она уверена, что твою мать заточил внутри зеркала злой дух, как и меня. Мы пленники в мире Зазеркалья!
Эльза засмеялась. В её смехе была злость, боль и слёзы одновременно.
Уборщицы уже давно закончили и ушли. Они явно не первый раз выполняли здесь свою работу: ни один предмет не сдвинут со своего места. Словно и не было никого. Только две женщины с вызовом и со слезами на глазах стояли посреди гостиной.
Анна, я вернулась! Ты уже дома? на пороге появилась тётя Агата. Кто вы? Что вам здесь нужно? обратилась она к Эльзе. А потом её глаза забегали по дому: комната Эльзы и двери второго этажа были распахнуты, их не успели запереть после уборки. Тётя бросила сумки и забегала из стороны в сторону, не зная, за что хвататься.
Я знаю, это ты! Это ты украла мою дочь! вдруг обратилась она к Эльзе. Отпусти её, отпусти! Лучше меня забери, запричитала она, падая на колени перед женщиной.
Эльза скупо плакала. Сквозь слезы набирая номер скорой помощи, когда в дверь постучали. Порог переступила немолодая женщина с мальчиком лет четырнадцати.
Извините, Вильнёва Агата Львовна жила здесь когда-то незнакомка замерла, разглядывая присутствующих. Её взгляд остановился на тёте Агате: Агата, сестрёнка? Это ты?
Тётя Агата, сидя на полу, развернулась в пол-оборота. У неё был диковатый вид: волосы растрепались, из глаз текли чёрные от туши слезы. Тётушку всё ещё слегка потряхивало. Она переводила взгляд с Эльзы на женщину и обратно, с трудом переосмысливая происходящее. А потом потеряла сознание.
Через два месяца лечения в клинике, при поддержке дочери и сестры, навещавших её почти ежедневно, Агата вернулась домой. Как когда-то двадцать два года назад в доме, за чаем собралась вся семья. Им было немного неловко. Следовало ещё привыкнуть друг к другу, да и тётушка Агата, как и прежде находилась на грани, непонятной им реальности.
Призрак Веры
Макс вышел из ночного клуба и пошёл вперёд. Вперёд это значит куда глаза глядят. Ночной клуб «Misty» находился почти на окраине города. От него до набережной рукой подать. Макс, подчиняясь внутреннему чутью, остановился на полпути и решительно повернул в сторону реки.
Со стороны реки дул свежий, ночной ветер с нотками трав и слабым рыбным ароматом. Этот аромат и вёл Макса вперёд. Тёмные, плохо освященные улицы с рядами высоких, чёрных деревьев широкими кронами нависающих над дорогой, давили на Макса. С каждой минутой ему становилось всё больнее дышать. Дыхание сбивалось, перерывы между вдохами и выдохами неумолимо укорачивались, и Макс побежал.
«Скорее, скорее вырваться из этой темницы», думал он, преодолевая мрак тесной, душной, хватающей его за лодыжки и волосы бессмысленности города.
Впереди него шла, а потом также побежала тонкая фигурка девушки. Белым колокольчиком её опоясывала юбка, ярко выделяясь на тёмном фоне аллеи. На повороте она пропала.
За две минуты пробежав стометровку, Макс выскочил на набережную и глубоко вздохнул прохладный влажный воздух. Вот уже три года, как Макс живёт.
Это раньше он рос, учился, сдавал экзамены, выпивал с приятелями. Теперь он живёт. Работает с девяти до шести, а потом ест, принимает душ и, посидев немного в соцсетях, ложится спать. Ведь завтра рано вставать на работу.
Коллеги по работе постоянно дают ему разные советы: как лучше «жить» и он пробует. Последнее время Макс проводит часть своей «жизни» в клубах, но этот способ жить, видимо, ему не подходит. Потому что дышать становиться с каждым днём всё сложнее, а заработанные деньги не приносят никакого удовлетворения.
На набережной стояла деревенская тишина. Пели ночные птицы, квакали невидимые лягушки и тихо шелестел камыш. Склоны реки, поросшие разнотравьем, звенели. Звенели так, словно сотни маленьких человечков устроили на склонах реки большой шумный праздник. Звучали трещотки, бубны, стук маленьких ножек, отбивающих такт задорного ирландского танца, доносился со всех сторон. Макс, как в детстве, ощутил, что вот так запросто попал в страну фей.
Быть может, из головы ещё не выветрился дурман новый способ «жить», но грудь молодого человека неожиданно развернулась, а за спиной что-то кольнуло в области лопаток. На лице, неловко приподнимая то один, то другой уголок губ, показалась улыбка.
Макс увидел невдалеке небольшой деревянный мостик в реку. На краю мостка сидела девушка в белой юбке-колокольчике и болтала в воде ногами. Фонтан в миллион искр взвивался вверх и сверкал в лучах заходящего солнца.
Молодой человек почувствовал, что испытывает близость к этой незнакомке. Он подошел и присел рядом. Она не возражала. Тогда Макс снял кроссовки и тоже опустил ноги в воду.
Они, переглядываясь, поднимали ногами фейерверки прозрачных брызг и смеялись: легко, непринужденно, как в детстве. А потом, словно дети, побежали вдоль реки, поднимая вверх тучи мошек и парашютики отцветших растений.
Наконец, уставшие, они остановились и легли на траву. Светало.
Пора по домам, сказала девушка.
А где ты живешь? Может, ещё вот так встретимся?
Я иногда прихожу в клуб, улыбнулась она и отряхнула траву с подола юбки.
Макс завороженно смотрел ей вслед.
Он продолжал «жить». Но теперь его жизнь наполнилась ожиданием встречи с таинственной незнакомкой. Макс приходил в «Misty» после полуночи и, обходя весь зал, высматривал «ту самую». Они встречались взглядами и счастливо улыбались друг другу. Счастливо. Потому что в животе начинали порхать бабочки, а мир вокруг погружался в лёгкую сверкающую дымку. Перед глазами четко вырисовывалась лишь она. Немного потанцевав, они убегали к реке.
Лежали на мягкой душистой траве, глядя в усыпанное звездами небо.
Как тебя зовут? Мы же так и не познакомились.
Вера.
Вера. А меня Макс.
Макс? Какое смешное имя, хихикала девушка.
Как ты можешь не спать, вот так, всю ночь, спросил Макс, зевая от усталости.
Я сейчас пойду домой и лягу спать. У меня ещё будет много, много времени. Хочешь посмотреть, где я живу?
Хочу.
Они долго шли по набережной, пока не свернули в частный сектор.
Вот мой дом.
Они вошли в старый, дореволюционной постройки, одноэтажный домик. Квартира простая, обставленная, должно быть, ещё бабушкой Веры. Здесь в полутьме, в лунном свете, поблёскивая, порхали серебристые искры.
Ложись. Вера указала на кровать. Макс, как был, присел на край толстой перины.
Не бойся, я просто лягу рядом.
Они лежали, обнявшись, глядя друг на друга, пока глаза их не сомкнулись в тщетной борьбе со сном. И снились им волшебные страны, рассветы и закаты, страстные поцелуи и плеск речной воды.
Коллеги и друзья, учившие Макса «жить» удивлялись произошедшим в парне переменам: он просто летал на крыльях любви, взахлёб рассказывая о своей Вере!
Они, конечно, радовались за друга, но всё бы ничего, только никто ни разу не видел рядом с Максом эту загадочную девушку. После того, как в «Misty» они приходили всей компанией, спустя час или два, Макс уходил оттуда один. Под глазами у парня появились тёмные круги, а вид стал заношенный и неопрятный.
Однажды приятели не выдержали и тайно проследили за Максом
***
Ты меня любишь? спрашивала его Вера.
Люблю отвечал Макс, и они радостно бежали по набережной.
Ты меня любишь?
Люблю, и они ныряли в заросли высокой травы.
Ты меня любишь?
Люблю, снова и снова повторял Макс.
Утомленные, они вернулись домой, упав на перину без сил. Макс был очень счастлив.
Я люблю тебя, шептал он любимой в ушко, засыпая.
и я люблю тебя, вторила ему Вера.
***
Покинув клуб, всю ночь он гулял один-одинёшенек по набережной реки, играясь и веселясь, как младенец, а с рассветом добрёл до частного сектора, где все дома уже приготовили под снос, и уснул, разговаривая сам с собой на старой полусгнившей перине.
В этот вечер шёл сильный дождь. Сквозь дырявую крышу на кровать падали частые капли. Макс ёжился, но продолжал улыбаться во сне.
Когда приятели вызвали «скорую помощь» и Макса доставили в больницу, у парня поднялась высокая температура. Его бил озноб, и три дня, не приходя в сознание, он провел в горячечном бреду, повторяя одно и то же имя: Вера.
Через две недели Макса выписали. Молодость берёт своё. Он, тут же не теряя времени, отправился к маленькому дому на окраине. Огромные экскаваторы расчищали полностью освободившийся от зданий пустырь. По пустырю носились проектировщики, а поодаль кругами бродил бородатый священник, напевая себе под нос молитвы и окропляя землю святой водой. За ним, клюя носом и постоянно натыкаясь на впереди идущего священнослужителя, шёл с кадилом дьякон.
Как же, пробормотал под нос Максим, уходя прочь от этого места.
Максим? Рада вас видеть! Вы живете где-то недалеко? окликнув парня, подошла медсестра. Она две недели ухаживала за ним в больнице.