И тебе привет, сказала она, поспевая за мной. Что с тобой случилось? Ты выиграла миллион?
Лучше! ответила я таинственно. Я выиграла этот день.
Лада перестала задавать вопросы, решив, видимо, что с людьми, философствующими и ведущими себя не совсем адекватно, лучше не вступать в словесную полемику, пока к ним не вернётся здравый рассудок.
Она, я, Матвей и ещё один юноша по имени Иван посещали кружок, где обучали различным видам немного устаревших уже сейчас боевых искусств, связанных с оружием. Мы изучали технику владения мечом, шпагой, а также технику стрельбы из лука и арбалета, на что, по решению тренера, делался основной упор. Мне иногда казалось, что мы походим на ярых фанатов Средневековья и Толкина, хотя и не являемся таковыми. Но это было необычно, а потому интересно.
Заняться таким странным делом меня заставила Лада, которая однажды поинтересовалась у Матвея, чем он увлекается, помимо учебы. Матвей рассказал ей, что ходит на занятия по стрельбе к своему хорошему другу. Лада узнала, где находится этот кружок, и спросила у Матвея, можем ли мы туда попасть. Лично «мы» на то время никуда не хотели попасть, а уж тем более на такое странное и, как казалось, дорогое развлечение. Но что не сделаешь для лучшей подруги? И мы туда записались.
С тех пор прошло почти два года, и я ни разу не пожалела о принятом Ладой решении. Помимо «сказочных» боевых искусств, мы обучались и многим другим полезным вещам. Тренер оказался замечательным человеком и очень скоро стал нам хорошим другом, несмотря на разницу в возрасте.
Оказалось, что у него не так много учеников. Площадка принадлежала ему, и плату за занятия он брал относительно небольшую и то, скорее, ради приличия. Говорил, что это было его мечтой, а за мечту не платят деньгами. Ещё полгода назад с нами тренировались двое взрослых юношей. Их звали Володя и Арен. Они вечно развлекали народ своим дурачеством, несмотря на то что оба умные и довольно образованные люди. Но они окончили курсы и покинули нас, разъехавшись по разным городам в поисках своего места в жизни. Теперь из взрослых учеников нас оставалось только четверо: я, Лада, Матвей и Ваня друг Матвея.
Чем ближе мы подходили к воротам тренировочной площадки, тем сильнее билось моё сердце, словно что-то неизвестное, чего я ожидала, было где-то там, за этим забором. Вероятно, от того же волнения вдруг совсем некстати разболелась голова.
Доброе утро, девушки! улыбаясь, поздоровался с нами тренер.
Это был немолодой, немногим старше сорока лет мужчина с добрыми карими глазами. Каштановые волосы и усы чуть тронула седина. Он был высокий и худой. Всегда ходил в кофтах или рубашках с длинным рукавом, скрывая свои руки, которые, как мы узнали от Арена однажды, были обезображены старыми шрамами. Шуруп так мы называли его между собой рассказывал, что раньше очень любил лазать по деревьям, а ещё часто ходил в походы в лес и однажды «повздорил» с лисицей.
Собственно, все эти увлечения, а также любовь к произведениям Толкина привели к тому, что однажды у молодого парня Александра возникла идея создать свою небольшую школу, в которой он мог бы обучать других ребят тому, что называл навыками выживания. Умение биться на мечах и луках вряд ли можно было бы назвать актуальным способом выживания в современной городской среде, но это не помешало юному предпринимателю включить их в обучение. Кроме того, мы развивали силу и ловкость, учились бегать и прыгать через препятствия, лазать по деревьям, стенам. Зимой окунались в бочку с холодной водой, летом пробовали делать шалаши из веток, разжигать разными способами костер. Это действительно оказалось очень интересным. И очень сильно сближало учеников не только друг с другом, но и с тренером.
Конечно, возник вопрос, как ему удается содержать небольшой стадион и спортивный зал, закупать оборудование, снаряжение и всё остальное. Мы знали, что живёт он прямо тут же, в небольшой квартирке, примыкающей к залу, которую сам называл каморкой. Поэтому предположили, что раньше у него была хорошая квартира, которую он выгодно продал, и какие-то сбережения, позволившие выкупить территорию старого детского спортивного комплекса, преобразовать её, отстроить, отремонтировать и привести в тот порядок, который был ему по душе.
Прямо, конечно, никто не спрашивал. Но и этого предположения нам было вполне достаточно. Шур стал для нас человеком дела и слова, человеком, который не просто мечтает, но всеми способами стремится реализовать свои мечты. Мы уважали и любили его, в том числе за его душевность, доброту и понимание.
Здравствуйте, Александр Трофимович! ответили мы, проходя в ворота.
Шур, одетый в старенькое короткое пальто и джинсы, поставил к забору какую-то доску и отошёл. Он улыбнулся нам, чем-то напомнив своей внешностью непревзойденного Тома Селлека, и махнул рукой, зовя за собой. Пройдя по стадиону, мы вошли в просторный тёплый зал, где было множество манекенов и мишеней. Наши луки, арбалеты, тренировочные мечи и прочее снаряжение хранились в небольшом сарае, пристроенном к залу. Вход в сарай был как изнутри, так и снаружи, с улицы.
В углу зала ещё одна дверь вела в комнату, где жил Шуруп. Ему тут нравилось, и он никуда не хотел переезжать. В его каморке мы часто после тренировки в дождь или в холодную погоду оставались всей компанией, чтобы просто поговорить. Здесь было тепло и уютно, словно дома. Узкий круг друзей, горячий чай, счастливые глаза и улыбки достаточно, чтобы чувствовать себя на своем месте.
Замёрзли, девушки? поинтересовался звонкий и слегка насмешливый голос.
Привет, Матвей! Замёрзли Согреешь? улыбнулась я, чувствуя в себе вдохновение на подобные шутки.
Лада тихо хмыкнула, стоя неподалеку и снимая с себя перчатки.
Подумаю над твоим предложением, совершенно не смутившись, отозвался Матвей, напомнив мне в этот момент Алису. Но только из меня плохая грелка, он притворно вздохнул. Может, у Ивана получится лучше?
Словно по неведомому сценарию, в зал из раздевалки вышел высокий русоволосый паренек. Он поздоровался с Шуром и посмотрел на нас. На его лице появилась приветливая улыбка, совершенно особенная и невероятно добрая. Одной ей он мог согреть кого угодного, даже очень замёрзшее сердце.
Шур широко развёл руки и хлопнул в ладоши, привлекая наше внимание. Сегодня мы отрабатывали открытую, боковую и закрытую стойки при стрельбе из лука, закрепляли умение использовать высокий хват и повторяли то, что проходили на прошлом занятии. Самые главные навыки стрельбы у нас уже были. И лично я была этому очень рада, потому что до сих пор помнила, как мы несколько недель подряд только и делали, что учились вставать в правильную позицию для стрельбы. Поднять лук, опустить лук, поднять лук, опустить лук И так целый час! Все это для того, чтобы тело запомнило движение.
Где-то посередине тренировки у меня что-то случилось с кликером. Ваня предложил мне свой старый лук, из которого стрелял раньше, пока не собрал себе новый с помощью Шурупа. Я кивнула, тут же пожалев об этом движении из-за резко загудевшей головы, и мы направились в сторону сарая. Проходя мимо Матвея, я услышала, как тот тихо напевает себе под нос: «Тили-тили-тесто!..». Я сделала вид, что не заметила, но почувствовала, как лицо на мгновение разгорелось жаром.
Впрочем, чуть позже я поняла, что его песенка не сильно меня задела. Мне было достаточно спокойно рядом с Ваней, даже несмотря на то, что мы остались почти наедине. Жар же, похоже, нисколько не был связан с намёком Матвея, потому что через пару минут, когда я проверяла, в рабочем ли состоянии кликер на одолженном Ваней луке, прилив горячей крови вновь ударил в лицо. Хуже того, боль в голове стала сильнее, зажгло в плече и на шее, там, где после наложения и снятия швов остался светлый шрам от царапины.
Конечно, не этого я ждала, почувствовав утром ветер перемен. Не возвращения почти позабытой боли.
Уже идя через зал обратно, я ощутила вдруг, как пол уходит из-под ног и приближается к глазам. Затем на несколько мгновений мир вокруг погас, а потом возродился снова из смутных пятен и неясных звуков.
Тренер! послышался как сквозь толщу воды встревоженный крик, а затем всё тот же мир начал поворачиваться вокруг меня.
Зашумели ещё голоса. Сознание начало понемногу возвращаться. Звуки становились яснее. Медленно, через силу открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, а голова чуть выше, на чьих-то коленях. Было тяжело дышать, а лоб словно сдавило железным обручем.
Кто-то приблизился и сел рядом. Я увидела длинные рукава кофты и руки Шурупа. Его ладонь легла мне на глаза и оказалась очень горячей.
Так, сказал тренер встревоженно, Лада, принеси из шкафчика рядом с раковиной в комнате нашатырь. Дина, слышишь?
Я разлепила засохшие губы, чтобы медленно и с трудом ответить:
Да, просто
Я почему-то начала искать оправдание своей слабости, но мысли ещё смешивались и думать было физически больно.
Что с ней? негромко спросил Матвей.
Тренер помедлил с ответом. Его горячая рука всё ещё лежала на моем лбу.
Похоже, высокая температура, ответил он наконец, и голос его прозвучал очень устало.
Видимо, вернулась Лада с нашатырем, потому что через несколько мгновений в нос ударил резкий запах, глаза распахнулись и сознание вернулось окончательно. Я даже приподнялась, чтобы отодвинуться подальше от бутылочки с лекарством.
Колени были Ванины. Его же руки поддерживали меня, пока я вставала. Лада нараспашку открыла ближайшее окно. Я вдохнула свежего воздуха. Стало намного лучше. Но меня всё-таки довели до каморки и усадили на кровать.
Все столпились вокруг, давя своим вниманием.
Всё в порядке, ответила я, постаравшись сделать как можно более спокойное лицо, хотя в голове опять начала пульсировать тупая боль.
Да уж видно, иронично заметила Лада. Ты же выиграла этот день.
Кровь кипит, сказал Шуруп, а затем добавил, не отводя взгляда от моего лица: Вызывайте такси. Лада, проводишь до дома?
Вместе проводим, уверенно произнёс Матвей.
Ваня кивнул.
Глава 7. Новая жизнь
На такси мы вчетвером добрались до моего дома. Сидя возле окна на заднем сиденье, я попыталась прижаться лбом к холодному стеклу, чтобы уменьшить боль. Но очень скоро пожалела об этом, когда машина, наехав на очередную ямку на дороге, подпрыгнула и моя голова сильно ударилась о выступ над окном. В глазах потемнело, и я решила больше не экспериментировать.
Когда мы приехали, ребята втроём проводили меня на второй этаж до дверей квартиры.
Как ты себя чувствуешь? спросила Лада.
Терпимо, ответила я, постаравшись улыбнуться как можно бодрее.
Меня смущало их внимание и тяготила такая настойчивая и дружная забота. Я казалась себе жалкой в их глазах, и это было неприятно.
Сама дальше справишься? поинтересовался Матвей.
Вполне.
Я начинала раздражаться. Уже сложно было помнить о том, что всё это друзья делают ради меня, потому что переживают. Лада ещё понятно, мы дружим с самого детства. Но Матвей и уж тем более Ваня! Неужели, я для них так важна?
Мой взгляд встретился со взглядом Ивана. Он смотрел серьёзно и слегка хмуро, но когда я обратила на него внимание, тепло улыбнулся.
Ладно, сказал Матвей, уловив намёк в моём легком раздражении. Мы пойдём. Отдыхай.
Он махнул рукой и стал спускаться вниз по лестнице. Иван последовал за ним. Лада улыбнулась напоследок, и улыбка эта показалась мне какой-то неправильной: не подбадривающей, как у Вани, а наоборот, сочувствующей, печальной и усталой.
Она отправилась вслед за мальчиками. И только когда они уже миновали целый лестничный пролёт, я вдруг опомнилась и крикнула им вдогонку:
Спасибо!
Да не за что, услышала я голос Матвея.
Отдыхай! перекликался с ним голос Лады.
Ваня промолчал. Он вообще чаще молчал, чем говорил. Жесты, улыбки и взгляды были для него более свойственны, чем слова.
Хлопнула подъездная дверь. Ребята ушли. Я достала из сумки ключи и несколько секунд спустя уже закрывала за собой дверь квартиры.
Дома никого не было. Мама, вероятно, ушла к кому-то в гости. Я вдруг почувствовала ужасную усталость и тоску: жизнь издевается. Сначала внушает надежду на приятные перемены, а потом валит с ног, ударяет дверцей машины по макушке и заставляет друзей испытывать к тебе жалость. И словно слышишь её ехидный старушечий голос: «Ну, что? Понимаешь теперь? Нечего строить сказочные иллюзии и ждать сюрпризов. Реальность жестока. Пора бы уже этому научиться!»
И вот я стою на пороге, привалившись к стене и закрыв глаза. Мама в гостях, ребята ушли, и только сейчас, оказавшись в одиночестве, я вдруг остро ощущаю потребность в чьей-нибудь помощи. Но рядом нет никого, кто мог бы окружить заботой: снять с меня сапоги, подхватить на руки, уложить в кровать, принести большую кружку горячего чая с лимоном и шоколадку. И всё это безвозмездно, без лишних вопросов, без упрёков и сочувствующих взглядов. Одиноко. Грустно. И хочется есть.
Да, именно в этот момент заурчал живот. Мысль о еде мгновенно перебила чувство тоски и одиночества. Я сняла сапоги, куртку и отправилась на кухню, чтобы заглянуть в холодильник. Хелсинг, до того сидевший в коридоре в ожидании, резво помчался за мной. Я отчётливо различила жалобу на голод в его лае, или же мне просто так показалось, потому что я сама была голодна как волк.
Пёс подбежал к пустой миске. Я подошла к холодильнику, открыла его. Там обнаружились жареные куриные ножки. За два-три укуса я расправилась с одной, даже не потрудившись разогреть её. Вторую, освободив от масляной кожи, отдала Хелсингу. Затем насыпала ему ещё сухого корма и отправилась в комнату, чтобы там, завалившись в одежде на кровать, вновь вспомнить про пульсирующую в голове боль.
Под её размеренные волны я, кажется, задремала. Мне даже приснился сон о волке, бегущем по лесу. Я ощущала скорость, силу лап и ловкость, позволяющую перепрыгивать овражки, обегать деревья, вовремя опускать голову, минуя низкие ветки. На обрыве, когда лес кончился, волк остановился. Его взгляд нашёл блестящий круг луны. Он поднял голову и призывно завыл. Ему вторили другие волки, далёкие. И этот звук сотен волчьих голосов слился, сплелся, превратился в дребезжащий и раздражающий шум.
Я проснулась и поняла, что кто-то звонит в звонок, а Хел, скуля, скребёт косяк, желая впустить этого кого-то. С трудом поднявшись и доковыляв до коридора, я открыла дверь. Вернулась мама.
Привет! сказала она, заходя и шурша пакетами.
Привет! ответила я, забирая поклажу и унося её на кухню.
Когда я вернулась, она уже вешала куртку в шкаф.
Спала? спросила она, посмотрев на меня.
Да, чувствую себя не очень.
Она приложила холодную ладонь к моему лбу.
Ну да, сказала она, слегка встревожившись, лоб горячий. Ничего не болит?
Голова немного, мне не хотелось тревожить её ещё больше.
Я тебе сейчас заварю какого-нибудь порошка, а ты ложись. Поспишь, а завтра посмотрим, сказала она, направляясь на кухню. Есть хочешь?
Нет, я уже перекусила.
Минут пятнадцать спустя я лежала в кровати, переодетая, напоённая каким-то растворимым порошком от простуды, поцелованная и оставленная выздоравливать. Успев ещё устыдиться мыслям об одиночестве, я вновь провалилась в сон.
Некоторое время спустя меня разбудил Хелсинг, поскрёбшийся в дверь. Я встала, открыла. Он ворвался ко мне, сразу запрыгнув на широкий подоконник. В квартире было темно. В маминой комнате едва слышно работал телевизор.
Я закрыла дверь, подошла к окну. Голова всё так же монотонно гудела, пульсируя в такт ударам сердца. Я открыла створку, впустив в комнату свежий морозный воздух и шум ночного города. Хелсинг часто задышал. Я закрыла глаза и тоже глубоко вдохнула.