Адель Алексеева
Любовь через века. От Екатерины Великой до Гумилева и Есенина
© Алексеева А. И., 2023
© ООО «Издательство «Вече», 2023
* * *
И. ДолгорукийА. С. ПушкинПо правде говоря, райская история повторяется и до сих пор, бесчисленно: почти каждая любовь начинается раем.
* * *
Итак, любовь, как творчество, есть воплощение каждым из любящих в другом своего идеального образа. Любящий под влиянием другого как бы находит себя, и оба эти найденные, новые существа соединяются в единого человека: происходит как бы восстановление разделенного Адама.
М. М. Пришин
Часть I
Смена веков и смена царств
Вдоль Невы двигалась траурная процессия. Стояла лютая зима, белесая мгла, приправленная изморозью и сырым ветром с моря, давила на обитателей столицы, поникших от известия о нынешнем погребении Екатерины II. К тому же людям не давал покоя порядок похоронного движения: впереди катафалк с трупом Петра III, за ним катафалк с телом государыни Екатерины Алексеевны, далее рыцарь в железных латах. Таково было распоряжение наследника Павла I.
Немецкая принцесса, ставшая русской императрицей, взлелеяла свою мечту: она стала не только просвещенной государыней, но и любимицей подданных. Если осуществляется замысел, достигается цель, то и кончина бывает легкой, мгновенной, как и случилось с Екатериной.
Позади был 1796 год.
Молодая художница, аристократка Виже-Лебрен бежала от Великой французской революции, ища спасения в России. Едва появившись в Петербурге, она стала свидетельницей этого потрясающего похоронного шествия. Все уведенное она описала подробно в своих записках.
«Шествие растянулось по правому берегу Невы. Множество лошадей в черных епанчах создавали мрачное впечатление.
Но что же впереди? Впереди медленно двигался катафалк с трупом Петра III, извлеченного из могилы.
Далее катафалк с телом Екатерины II, гвардейцы, а замыкал шествие рыцарь в железных латах: руки, ноги, тело все заковано в броне, голова в шлеме. За ним простые люди, кутавшиеся в теплые одежды. Мороз стоял жестокий. Медные трубы музыкантов примерзали к губам».
Павел, сын и наследник, раздраженный деятельным правлением матери, жаждал отомстить за смерть отца. Он мстил Екатерине и такими похоронами, что долго-долго еще о них судачили в Санкт-Петербурге. Одни ужасались, что наследник устроил такое шествие, другие одобряли процессию и восхищались мужественностью рыцаря, шагавшего в страшенный мороз.
Шествие двигалось в сторону Петропавловского собора.
Неужели правда в конце похоронного шествия возле собора рыцарь упал замертво замерз? Какой ужас! судачили в толпе.
Правда или нет не знаем, не ведаем, отвечали другие, но он дошел до могилы и рухнул.
Перезахоронение Петра III и похороны Екатерины II. Старинная гравюра
Так началось царствование Павла I и закончилась славная пора деятельности его матери. Что же, объяснение всему этому есть. Мать и сын испытывали друг к другу антипатию. Екатерина была умна и хитра, еще при жизни ее называли Великой. От своих многочисленных государственных дел, которые она начинала вести с 6 утра, императрица находила утешение в фаворитах, а сын в фантазиях и мечтах. Она не любила масонов, он же увлекался масонской литературой. В его памяти громоздились не только истории о славных рыцарских временах, прекрасных дамах, о временах тамплиеров, но и легенды о масонах. Так, он любил читать рассказ «Перстень (масонская сказка)»:
«Жил-был господин Дубровин. Преисполнился он сочувствием к крестьянам и раздал им те доходы, которые у него были, отдал и землю. Однако тут пошли неурожаи один за одним. Небогатый дворянин продолжал делиться с крепостными своими жалкими доходами. Он даже занял денег у одного, а потом и у другого дельца. Миновал год, и заимодавцы потребовали возвратить долги. Что делать? Крестьяне не хотели и не могли ему помочь. Соседские помещики тоже, хотя он умолял их о помощи чуть ли не на коленях. Положение было безвыходное. Однако в уезде том жил еще один помещик, богатый, но очень странный. У него был прекрасный сад, огромный дом, он вел уединенный образ жизни, время свое проводил в отдалении, в глухом лесу, в хижине. Фамилия его была Опальский.
В соседстве были о нем разные толки и слухи. Многие приписывали уединенную жизнь его скупости. В самом деле Опальский не проживал и тридцатой части своего годового дохода, питался самою грубою пищей и пил одну воду. Но в то же время он вовсе не занимался хозяйством, никогда не являлся на деревенские работы, никогда не проверял своего управителя, к счастью, отменно честного человека. Другие довольно остроумно заключили, что, отличаясь образом жизни, он отличается и образом мыслей, и подозревали его дерзким философом, вольнодумным естествоиспытателем, тем более что, по слухам, не занимаясь лечением, он то и дело варил неведомые травы и коренья, что в доме его было два скелета и страшный желтый череп лежал на его столе. Мнению их противоречила его набожность. Опальский не пропускал ни одной церковной службы и молился с особенным благоговением. Некоторые люди, и в том числе Дубровин, думали, что какая-нибудь горестная утрата, а может быть, и угрызения совести были причиною странной жизни Опальского.
Словом, Дубровин, окончательно обедневший, наконец решился обратиться к этому человеку. В лесу обнаружил он хижину и постучал в дверь. Ему никто не ответил. Он снова постучал, вошел и, чтобы обратить на себя внимание, закашлял и пошаркал ногами результат тот же.
Надо сказать, что на пальце его был перстень не так давно сынишка нашел его где-то и отдал отцу. Перстень тот был массивный, из желтого камня, и в центре темно-медового украшения, внутри прозрачного янтаря навеки закаменела какая-то козявка. И вот этот-то перстень он снял и постучал им по креслу, в котором сидел господин. Он, увидев перстень, резко схватил его и мгновенно переменился:
Что это, откуда у вас? Не я ли обронил его в сих местах? Он даже привстал с кресла и, вдруг сложив руки, поклонился. Извольте, скажите, что вам надобно, и я все исполню!
Дубровин поведал про свои беды, как жалел крепостных, помогал им, а сам остался ни с чем.
Сколько вам надобно? склонив голову, спросил Опальский. Десять тысяч довольно? и, выдвинув ящик, достал пачку денег и протянул ее гостю.
Дубровин был обескуражен, однако совершенно счастлив. Мало того, богач еще задал вопрос:
Есть у вас иные, срочные нужды?
Тот замялся и пробормотал что-то насчет мельницы: мол, хорошо бы иметь.
Я понял. После воскресного дня я пришлю своих работников, и они построят вам мельницу. А теперь прощайте! И благодарю вас за перстень! он мне завещан, а те, кто завещал, это было триста лет назад, вам тоже низко кланяются. И хозяин сложил все свои пальцы лодочкой».
Наш проситель слышал немало легенд и слухов о прежних хозяевах этих мест, о том, что тут бывали знаменитые масоны и розенкрейцеры Лопухины, поэтому решил: странный сей богач волшебник, один из владельцев тайного знания и тайного богатства, он один из двенадцати учеников Петра Первого, который был послан для добрых дел по северному российскому пути.
Портрет императора Павла I. Художник В. Л. Боровиковский
В таких мыслях Дубровин утвердился еще и потому, что через месяц, когда была построена мельница, таинственный философ исчез из тех мест
Однажды Павел повстречался с монахом по имени Авель. Монах просидел в одиночестве много лет. Он уже поведал свои пророчества на много лет вперед: о 1812 годе, 1825-м и даже о событиях XX века о революциях. Павлу же он предрек короткое царствование и насильственную смерть. Это так повлияло на царя, на его нервический нрав, что он стал торопиться и издавать указ за указом (подписал почти в два раза больше указов, чем Петр I за всю свою жизнь).
Царь-рыцарь и его Прекрасная Дама
Павел встретил юную княжну Анну Лопухину во время коронации в Звенигороде. Очарованный ею, он выделил большую часть земли Введенского для нее, и сразу же началось строительство дворца.
В одном из архивов обнаружилось несколько писем некой Василисы, дочери мелкопоместного дворянина Звенигородского уезда и горничной княжны, о событиях столь же значительных, сколь и таинственных.
«Апрель, 11-й день 1797 года
Дорогая тетушка, Марфа Михайловна! Обещала я писать про наше житье-бытье, особливо о происшествиях, большая Вы до них охотница. Так вот, нынешней весной случилось в московской скучной жизни великое событие. Похоже это на то, как в ясный-ясный день налетает гроза и ударяет такая молния, что только Богу впору молиться! Расскажу по порядку.
Появился у нас в доме Степан Петрович, крестный мой. Помните Вы его, тетушка? Воевал с молодых лет с моим батюшкой, а теперь из Ярославля к нам пожаловал, ибо служит он при тамошнем губернаторе Петре Васильевиче, князе Лопухине.
Зимой 1797 года вся Москва была полна вестей о предстоящей коронации Павла Петровича. Все только и говорили о коронационных торжествах и балах. Все наши дамы и барышни мечтали попасть туда, где будет весь цвет Петербурга и сам государь с семьей.
Однажды крестный со значением промолвил:
А знаешь ли ты, что днями прибывает в Москву наследник на свою коронацию?
Тут я подскочила до его великого роста, закричала:
Крестный, миленький, возьмите меня на ту коронацию, никогда не видела.
Прибыл я сюда с князем Петром Васильевичем Лопухиным, серьезно сказал крестный, он непременно будет приглашен, авось и меня возьмет, а я тебя попрошу взять, Василиса Егоровна.
Коронация совершилась 5 апреля, в день Светлого Воскресения. На коронации нам не привелось быть, зато видела я государя.
В день приема ярославской делегации. Как меня причесывали и наряжали! Даже мачеха расщедрилась, подобрела. И сподобилась я увидеть представление такое, каких ни в церкви не видывала, ни в театре!
Новый государь Павел Петрович ростом не велик, телом не дороден, однако настоящий царь: и мантия, и корона, и сапоги со шпорами, и глаза имеет блестящие, карие. К нему приходили, кланялись господа, чиновники, а ярославский губернатор Петр Васильевич Лопухин встал на колено и поцеловал руку государя. Сам Лопухин высок, статен, с орденами, лицо правильное, приятное, даже красивое, а взгляд умный. И семья его была рядом: супруга шустрая такая и две дочери.
Степан Петрович сказал мне на ухо: мол, это мачеха, вторая супруга князя, первая-то была красавица, да только рано почила, а эта хваткая, сразу всех к рукам прибрала и мечтает только о том, чтобы жить в Петербурге.
Вся зала устремила взоры на тех девиц, ее дочерей, особенно на маленькую, черноглазую. Звали ее Анна, и глядела она на царя с покорностью и почтением. Глаза ее как омуты, что в глухих лесах бывают. А волосы волны черные по плечам!
На сем прощаюсь с Вами, дорогая тетушка, и остаюсь любящая Вас
Василиса».
«Апрель, 19-й день 1797 года
Дорогая тетушка! Давно я не писала Вам. И все потому, что происшествия продолжаются. Вчерашний день оказались мы опять на коронационных торжествах, на балу.
На этот раз Степан Петрович представил меня сестрам Лопухиным, Анне и Екатерине. Когда заиграл менуэт, князь-отец протянул руку Анне и пригласил ее на танец. Ах, что это была за пара! Седой, благородный, рослый отец истинный князь и маленькая с черными локонами, неподвижным мраморным лицом Анна!..
После того княжна села на кресло возле меня, и мы с ней имели разговор. Обе мы сироты, у обеих мачехи, в Москве из девиц она никого не знает, и исполнились мы друг к другу дружеских чувств и тихо переговаривались до той самой минуты, пока не возгласили прибытие императора.
И тут!.. Заиграла музыка и государь пригласил Анну. Он неотрывно на нее глядел, что-то говорил, видимо, желая добиться благосклонности, но лицо ее оставалось бесстрастным, а глаза, кажется, стали еще чернее. Не от страха ли? Потом Его Величество говорили с семейством Лопухина
На другой день Степан Петрович поведал нам, что государь в восторге от Анны Петровны и желает подарить ей звенигородский участок земли. Более того, тут же подозвал человека из своей свиты и рекомендовал его как архитектора, способного создать чертеж усадебного дома на той земле, в селе Введенском. О, как обрадовалась я, услышав про Введенское! Ведь это по соседству с нашим имением!
Павел Петрович пребывал в великолепном настроении и принимал участие во всех намеченных в его честь торжествах. Был в итальянской опере, в Дворянском собрании, на народном гулянье, присутствовал на спектакле театральной труппы графа Николая Петровича Шереметева в Останкинском дворце. Там пела Прасковья Жемчугова, как божественно! Павел Петрович подарил ей бриллиантовый перстень!..
Однако, тетушка, как же Анна! На одном из балов Павел Петрович снова танцевал с ней. Но что это был за танец?! Тот самый вальс, который он сам запретил по причине французских вольностей Да только Аннушка велела оркестру играть его и Его Величество танцевали и, говорят, не сводили с нее глаз!
Целую ручки.
Василиса».
«Август, 18-й день 1798 года
Желаю здравствовать Вам, дорогая тетушка! Стоит у нас во Введенском золотая пора: деревья как золотом облитые, а главное, что усадебный дом почти готов, парк обрел новый вид. Есть конюшенный двор, флигеля, водные приспособления.
Посажены новые березы, ели, сосны, тополя, и ото всех деревьев теперь золотой свет излучается. Все стройно, красиво, все одно к одному. Тут и простор, и воля, и порядок.
О! Если бы Вы видели, тетушка, какой простор и вид открывается на заречные дали! Река синеет, небо без края, а вдали Савво-Сторожевский монастырь
Нынче Львов-архитектор показывает здесь свой труд Лопухиным и про все (про водные строения: фонтаны, падение воды) объясняет.
Мачеха Аннушки трещала без умолку. Сам князь внимательно оглядывал дело рук мастеров и был молчалив. Высокий лоб даже пересекали морщины, а губы улыбались по-доброму, но сам он скорее грустен, чем весел. Отчего бы?
Аннушка стояла возле колонны, глядела вдаль. Хороша она. Довольна царским подарком, однако шумной радости не высказала. Зато Степан Петрович был весел:
Вот истинный рыцарь! Видел я, как государь взял платочек кружевной у Анны Петровны, приложил к груди и прошептал что-то. Небось, готов, как рыцарь, носить его на шляпе
Князь и Николай Львов отправились во внутренние покои, а мы с Анной пошли к ротонде.
Жалко государя, промолвила она.
Должно, в Вашей красоте государь находит отраду? спросила я.
Говорит будто излучаю я что-то утешение, что ли, сердечное, легко ему со мной, а уж комплиментам нет счета Целует край платья.
Слышала я, дорогая тетушка, что государь навещал Аннушку во Введенском. Выехал рано утром из Москвы в карете инкогнито под фамилией Павел Федотов. Но все, конечно, узнали императора. А как подъехал к Введенскому, пересел государь-рыцарь на белого коня и в черной полумаске поскакал ко дворцу по аллее, прорубленной Львовым среди вековых берез.
По приезде ко дворцу государя встречали с левой стороны церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы, а с правой стороны великолепный конный двор, а посреди круглая клумба с маргаритками, фиалками и васильками любимыми цветами Анны Павловны.
Павел Петрович спешился, вбежал по мраморной лестнице и через анфиладу комнат в покои, где ждала его Аннушка.
Василиса».
А. П. Лопухина. Художник В. Л. Боровиковский
«Январь, 18-й день 1799 года
Дорогая, любезнейшая моему сердцу тетушка! Знаете ли Вы, что уже три недели живу я в столице? Самой не верится, однако, как говорится, вышел случай. Государь призвал возлюбленную Аннушку, и она вызволила меня к себе вот! Знали бы Вы, какой дворец для княжны приготовил государь! Рядом с Зимним, на Дворцовой набережной, в три этажа! Весь уставлен скульптурами, дорогой мебелью, бронзой, вазами, а картин сколько не счесть.