Голова на тот момент уже совершенно не соображала. Все смешалось в единую кучу.
На самом деле я помню, какой камень свалился с плеч, когда меня арестовали.
Меня проверили на наркотики и психические расстройства, а потом поставили перед выбором: предстать перед обычным судом или судом по делам людей, страдающих психологическими заболеваниями. Такие суды, как и суды по делам о наркотиках, призваны защищать обвиняемых с расстройствами психики от перегруженной людьми и работой судебной системы.
В итоге именно так меня и судили, отпустив только при условии, что раз в неделю я буду показываться психологу.
Несколько дней спустя после ареста мне наконец-то позволили вернуться домой, а еще через месяц начался третий курс в университете.
Больше в «Связи» мне играть не приходилось и не только из-за того, что случилось со мной в кинотеатре в ожидании Пассажира. Просто потом подвернулось кое-что интереснее.
В моей жизни вновь появились «Кролики».
5. Барон Кордрой
Вздрогнув, я просыпаюсь от настойчивых звонков.
Кто-то пришел, и этот кто-то теперь агрессивно названивает в домофон.
Живу я на самом верху сорокаэтажного кирпичного дома в районе Капитолийского холма. С одной стороны, на потолке тут декоративная лепнина, на полу паркет, а оконное стекло украшено просвинцованными решетками. С другой масляная система отопления практически не работает, а из душа то и дело хлещет кипяток, стоит соседям снизу смыть воду в туалете. Управляющий божится, что уже сто лет пытается разобраться с проблемой, но верится в это с трудом.
Твою ж, К, какого хрена? Барон проталкивается в дверь и сразу направляется на кухню.
Ты хоть спал? спрашиваю я. Чувствую, что нет.
Всю ночь писал паре ребят из универа приложение для знакомств, отвечает он, обыскивая шкафчики в поисках съестного.
На самом деле выглядит он не так уж кошмарно, но в глазах читается безумный, отрешенный взгляд программиста, который всю ночь пялился в экран под дико орущую музыку этакая блестящая плотная пелена.
Сам Барон Кордрой высокий, худой, с угловатыми скулами, которые он как-то назвал «лицевыми плечами». Взгляд у него обычно сонный, но за ним скрываются огромный опыт и острый ум. Раньше он занимался финансами, но в последнее время подрабатывает фрилансером. В основном пишет приложения для всяких стартапов и по просьбам студентов, но под силу ему практически все. На самом деле, кажется, когда-то он работал на АНБ, а до фриланса занимался брокерством в крупной сиэтлской фирме.
Чтобы попасть в мир «Кроликов», нужно уметь замечать сложные закономерности, связи и совпадения. У таких людей обычно нет проблем с поиском работы, но еще в университете мне стало понятно, что лишь один вариант одновременно захватывающий и выгодный по деньгам: фондовый рынок.
Когда мы познакомились, Барон уже выгорел ему надоело гоняться за чужими деньгами. Какое-то время он держался на крохотных дозах ЛСД с аддераллом, но когда наркотики перестали помогать, понадобилось что-то новое.
И тогда он узнал про игру.
Привлекли его загадочная история возникновения и множество теорий заговоров, о которых писали в даркнете, но остался он благодаря бесконечным загадкам и сложнейшим шифрам, которые приходилось решать, а заодно благодаря друзьям, которых нашел в сборище таких же чудаков, каким был сам.
И не просто остался. Он погрузился в игру с головой.
Мы познакомились с ним у Фокусника; у меня как раз был выпускной курс в универе.
Как и все остальные, Барон Кордрой пришел в зал игровых автоматов в поисках Фокусника. Хотел обсудить с ним «Ксевиус» вертикальный скролл-шутер, выпущенный «Намко» в 1983 году.
Аркадный автомат он искал, потому что когда-то уже играл в подобный в круглосуточном магазинчике в Орегоне, но что-то с ним явно было не так. Нужно было проверить игру на другом автомате, чтобы знать, от чего отталкиваться. А ближайший «Ксевиус» находился как раз у Фокусника.
Пять подростков из четырех разных компаний, игравших в «Ксевиус» в том магазине, сначала жаловались на головную боль и головокружение, а потом и вовсе упали в обморок. Барон пытался узнать почему.
Он поговорил с пострадавшими, и все твердили одно и то же. Перед тем как потерять сознание, все они видели тень, расползающуюся по экрану. Она манила их, протянув тонкую руку. Все они тут же отпрянули от автомата, потом услышали высокий писк, смешанный с низким гулом, а в итоге очнулись на полу рядом с обеспокоенными друзьями.
Другая причина, знакомые симптомы.
Владелец того автомата утверждал, что игра в идеальном состоянии и что если у Фокусника она отличается, то это потому, что сам Фокусник с ней что-то сделал.
Поверьте человеку, знакомому с Фокусником: если он может переписать код игры из 1983 года, то я Хейзел а я, спойлер, уж точно не Хейзел.
Барон не нашел разницы между аркадами у Фокусника и в Орегоне, зато он нашел еще кое-что.
Он нашел единомышленника.
Он нашел меня.
Барон заливает остатки шоколадных хлопьев подмерзшим ванильным йогуртом, который простоял у меня в морозилке минимум год.
А шоколад есть? спрашивает он.
Вчера ко мне приходил Алан Скарпио, говорю я, изо всех сил стараясь сдержаться.
Ага, ну да, отвечает он и запихивает в рот хлопья.
А потом медленно откладывает ложку в сторону, переставая жевать. Он хорошо меня знает: понимает, когда я шучу, а когда говорю про самую настоящую встречу с живым, мать его, Аланом Скарпио.
Ты серьезно?
Он приходил на собрание. Добил твою партию в «Роботрон».
Алан Скарпио приходил в зал Фокусника?
Да.
Вчера?
Ага.
Тот мужик в толстовке, который пошел играть после меня?
Именно.
Охренеть. И вы пообщались?
Ага. И пирога поели.
Барон смотрит на меня с распахнутым ртом.
Ну, Скарпио поел. Мне хватило кофе.
На то, чтобы выставить Барона восвояси, уходит немало времени, но сначала приходится рассказать подробности вчерашнего вечера и пообещать позвонить, как только встречусь со Скарпио.
6. Сабатини против Граф
Дождь в Сиэтле не такой, как в других городах.
Непогода заставала меня и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Гонконге, и много где еще, но нигде, кроме северо-западного тихоокеанского побережья, не было такого дождя. Изумрудный полумрак здесь глубокий, бесконечный и пористый. Он сливается с окружением и в какой-то момент становится неотъемлемой твоей частью.
Путь к закусочной я прохожу под дождем.
На мне выцветшая синяя толстовка с капюшоном, джинсы и светло-серые конверсы All Stars.
В Сиэтле я живу практически всю жизнь, и хотя иногда мне доводилось оказываться под зонтиком, я даже не помню, есть ли у меня собственный.
Здесь никого не удивить тридцатью дождливыми днями в месяц. К ним привыкаешь. Осенней депрессии у местных жителей не бывает она длится у них круглый год. И, честно признаться, меня все устраивает.
Я люблю дождь; в нем можно скрыться.
В закусочную я приезжаю за полчаса до встречи и, пока жду, успеваю выпить несколько чашек безвкусного кофе. Иногда начинает казаться, что мне все просто приснилось, но на заляпанном композитном столе рядом с грязно-белой керамической кружкой лежит визитная карточка Скарпио.
Это не сон. Все было взаправду.
Связь с «Кроликами» преследовала меня всю жизнь, но чувство это было эфемерным, мимолетным, ускользающим. А сейчас что-то изменилось. Как будто еще чуть-чуть, и появится доказательство, что не зря были потрачены все часы, проведенные в интернете в поисках информации об игре, в существовании которой никто не был уверен; все деньги, отложенные на поездки по захолустьям типа канадского Виннипега, где в итоге не находилось ни единой зацепки; все силы, уходившие на бесконечные подработки, ведь так нужно было купить коллекционное издание какого-нибудь непонятного атласа, в котором якобы скрывались подсказки по игре.
Картинка наконец-то складывалась воедино. Словно «Кролики» вдруг стали реальностью.
Но Скарпио опаздывает. Почти что на час.
Выпив еще кофе, я минут пятнадцать сверлю взглядом номер на визитке, а потом решаюсь позвонить.
На первом же гудке трубку берет какая-то женщина.
Да?
Эм, здравствуйте. Позовите, пожалуйста мистера Скарпио. Мы вроде как должны были с ним сегодня встретиться.
Вы «вроде как» должны были встретиться?
Он сказал, что встретит меня за завтраком.
Откуда у тебя этот номер?
Мистер Скарпио дал.
На какое-то время воцаряется тишина.
Ну и где ты?
В закусочной.
В какой еще, на хер, закусочной?
Я диктую адрес.
Вот там и сиди. Она вешает трубку.
Не знаю, что она собирается делать: заставить его позвонить, прийти или перенести встречу. Хочется есть, но не хочется оказаться перед Аланом Скарпио с тарелкой яичницы, если он вдруг заявится, так что я ничего не заказываю.
Ну, как тебя звать? интересуется женщина, плавным движением присаживаясь за столик.
Ей лет тридцать пять, азиатка. В блестящих черных кудрях едва заметные цветные пряди. Одежда на ней дорогая: ощущение складывается такое, что она либо агент ФБР, либо продавщица из бутика Тиффани. На ее губах играет полуулыбка, по которой видно эмоции за ней совсем не те, что скрываются за обычной улыбкой.
Людей в закусочной не очень много, но столиков десять заняты точно. Откуда она узнала, что это со мной должен был встретиться Скарпио?
Меня зовут К, отвечаю я.
К. Сокращение, что ли?
Да.
Она быстро понимает, что не дождется пояснений, и склоняется ближе, скрещивая руки на столе.
Где он?
Скарпио?
Кто еще-то, блин?
Не знаю.
Только сейчас я замечаю, что из-за разговора или, скорее, допроса постукиваю по столу, повторяя третий, финальный, сет финала Уимблдонского турнира 1991 года: Штеффи Граф против Габриэлы Сабатини. Эта партия вошла в историю, сделала Граф легендой Уимблдона. Ее подачи я выстукиваю слева, Сабатини справа. Во втором сете Штеффи проиграла. Среди зрителей сидит принцесса Диана. Чудесный денек.
Женщина смотрит на меня так, словно видит насквозь. Пульс учащается. Я изо всех сил стараюсь медленно, глубоко дышать.
Вы вчера здесь встречались?
Да. Ну, точнее, мы встретились в зале игровых автоматов, а потом пошли сюда есть пирог.
Она кивает, обдумывая сказанное.
А мистер Скарпио приедет? спрашиваю я.
Итак, вы поели пирог. Что дальше?
Не мы, а мистер Скарпио. Только он ел пирог.
Она смотрит на меня, дожидаясь ответа на вопрос.
Да уж, не знаю, кто эта женщина, но точно не продавщица из бутика Тиффани. Я продолжаю выстукивать игру. Третий сет, 5:0 в пользу Штеффи Граф, ее подача.
Мы с мистером Скарпио встретились в зале игровых автоматов через дорогу. Потом пришли сюда, немного посидели, и он попросил проводить его до машины.
Она задумывается на пару секунд.
Он играл в игры?
В смысле?
В зале игровых автоматов. Он во что-нибудь играл?
Э ну да. Как минимум в «Роботрон».
«Роботрон: 2048»?
Да.
Она достает старую записную книжку рыжий потрепанный «Молескин» и пишет что-то черной шариковой ручкой.
Простите, а вы кто? спрашиваю я.
Она смотрит на меня взглядом задолбавшегося тайного агента, который вот-вот перейдет от цивилизованного допроса к избиению телефонным справочником.
Я работаю на мистера Скарпио.
И все?
Что дальше? спрашивает она, игнорируя мой вопрос.
Простите?
Что было дальше?
Такое ощущение, что в закусочной вдруг похолодало градусов этак на десять и даже свет чуть угас.
Возможно, стоит рассказать ей о звонке, из-за которого Скарпио вдруг сорвался с места, но женщина эта кажется невероятно опасной. Мне хочется побыстрее закончить наш разговор.
Ничего, качаю головой я.
И вдруг происходит нечто неожиданное.
Штеффи Граф проигрывает в финале Уимблдона.
Это немыслимо.
Их матч проходил у меня в голове тысячи раз. Я знаю каждую подачу, вижу их четко и точно, все до одной. Штеффи Граф побеждает. Она победила. Это исторический факт.
Ничего подобного со мной еще не случалось. Матчи всегда заканчивались так же, как и в реальности, не расходясь ни на одно очко. Меня трясет. Руки начинают дрожать.
Все в порядке? спрашивает женщина.
Да, вру я и стараюсь взять себя в руки. Вы не знаете, мистер Скарпио придет?
Сомневаюсь, но если он появится передай, чтобы позвонил домой. На этом она встает и уходит.
Проследив за ней взглядом, я вижу, как она переходит улицу и скрывается в зале игровых авто- матов.
Чуть позже я схожу узнать, не сказала ли таинственная женщина чего интересного, но пока есть другие дела. Мысленно я быстро прокручиваю теннисный матч.
Штеффи Граф побеждает, как и должна была.
Слегка расслабившись, я заказываю завтрак.
Есть хочется невыносимо.
О, да это же ваш друг вчера просил сэндвич с фрикадельками.
Я доедаю остатки омлета с сыром и встречаюсь взглядом с серо-зелеными большими глазами официантки, которой пришлось мириться со Скарпио, бросающимся цитатами, за что ей досталось немало чаевых.
Было такое, сознаюсь я.
Погодите, я сейчас вернусь, говорит она и уходит в подсобку.
Понятия не имею зачем.
Где-то через минуту она возвращается и вручает мне телефон Алана Скарпио.
Вот, вы забыли, говорит она, а потом поспешно уходит к другому посетителю.
Либо Скарпио случайно оставил телефон на столе, когда включал мне звуки ревеня, либо он вывалился у него из кармана.
Какое-то время я просто смотрю на заставку с песиком, а потом понимаю, что экран не заблокирован. Стоит всего раз провести пальцем, и данные с телефона Алана Скарпио станут моими.
Через несколько минут я снова подзываю к себе официантку и объясняю, что телефон не мой, а друга и что я обязательно передам, где его искать, если смогу с ним связаться. Она отвечает, что пока отнесет его в служебное помещение.
Потом я снова звоню на номер, который дал Алан Скарпио, но в этот раз никто не берет трубку даже автоответчик.
Дождавшись, пока таинственная женщина уйдет из зала игровых автоматов, я перебегаю улицу, чтобы узнать у Хлои, не упоминала ли женщина Алана Скарпио.
Как-то раз мы с Хлоей чуть не начали встречаться по крайней мере, так я считаю.
На тот момент мы были знакомы всего пару недель, и ни она, ни я не состояли в отношениях.
У нашего общего друга открылась выставка, и мы решили сходить туда в компании ребят, с которыми познакомились у Фокусника.
Не знаю, что она ко мне чувствовала, но мне она понравилась с первого взгляда. Умная и веселая, она интересовалась тем же, что и я, хотя любой нормальный человек счел бы мои хобби смертной скукой. И хотя иногда казалось, что ей на все глубоко наплевать, меня было не обмануть. Вовсе ей было не плевать. Наоборот, она ныряла в свои интересы с головой и уделяла им много внимания, просто нужно было узнать ее поближе.
Себя она называла музыкантом в отставке. С шестнадцати до девятнадцати она вела совершенно другую жизнь писала и пела песни в относительно популярной инди-рок-группе.
Как и в случае песен «Cut Your Hair» у Pavement и «Creep» у Radiohead, у группы Хлои, Peagles, тоже был один-единственный хит, переплюнувший признанный критиками альбом. Песня называлась «MPDG (Маниакальная девушка-мечта)».
В клипе Хлоя играет на укулеле и делает это просто охренительно. Классное видео.
Хотя Peagles успели выпустить всего один полноценный альбом и один мини, «MPDG» выстрелила и так часто использовалась в кино и на телевидении, что ближайшие двадцать лет Хлоя могла не работать.
После выставки друзья предложили собраться у меня и отметить. Квартира у меня была большая, других квартирантов не было, а идти до нее было всего ничего к тому же алкоголь у меня всегда имелся.
В компании нас было шестеро, но большую часть вечера мы провели втроем: я, Хлоя и ее подруга Аманда. Мы разговаривали: обсуждали игры, фильмы, комиксы, сериалы и все, что приходило в голову. А когда вспомнили про время, был уже час ночи и остальные давно разошлись.