Ну да, я что-то не подумала, подпустила Тоня виноватых ноток в голос.
Николай Алексеевич, сообразив, что всё опять вышло по дочкиному сценарию, тяжело вздохнул.
Ну и проныра ты у меня. Ладно, завтра поговорим. И говорю тебе, одумайся!
Конечно, конечно, поговорим, Тоня незаметно заговорщицки улыбнулась Ивану.
Иван готовился к тому, что мать тоже придётся уламывать, причем, по его представлению, переживать за дитё она должна ещё пуще отца, но, к его удивлению, Наталья согласилась сразу. Услышав про наметившееся путешествие дочки, она только пожала плечом:
Это ты хорошо придумала, заметив возмущённое лицо отца, объяснилась. Чего ей дома сидеть? Отпуска три недели впереди, успеет и напутешествоваться и дома наваляться. А Кристинке тут и без того не скучно. Подруги, вон, не переводятся.
Николай Алексеевич, в тайне надеявшийся на поддержку жены, теперь уж сдался окончательно:
Ну, хорошо. Езжай, он повернулся к Ивану. Завтра и отправляйтесь. С утра в магазин сходим, купим кой-чего, консервов там, крупы, и ехайте. Но я с вами пойду. До Таимбы провожу.
Тоня с благодарностью прижалась к отцовской щеке, а Иван мысленно поздравил себя: первый этап долгого пути к алмазам, далеко не самый лёгкий, он преодолел.
Утро выдалось солнечным. Тоня отодвинула шторку, и в окошко проник ещё несмелый, но уже радостный лучик. На секунду она зажмурилась. «Хорошо-то как! Вот только вялость какая-то?» Неторопливо одеваясь, она поняла, что не выспалась. Полночи ворочалась, строя планы на предстоящий поход. «Ничё, на реке быстро сонливость пропадёт». Лишь со второго раза попав в рукав кофточки, она поняла, что волнуется.
«Вот же, как маленькая, усмехнулась Тоня мысленно. Вроде и по тайге, и по реке не раз ходила. И одна на охоту выбиралась. Должна быть привыкшей, а поди ж ты. Хотя тут трудно оставаться спокойной. Проводником, да к загадочному заводику, сопровождать кого-то ещё не приходилось».
Иван ей не понравился. Бука серьёзный. И сам по себе какой-то невзрачный. Ещё, и похоже, ниже её ростом. Рядом Тоня вчера не вставала, но впечатление создалось такое. Она сама высокая, метр семьдесят четыре, и мужчины ей нравились, чтобы повыше и, желательно, покрепче. Не то, что этот, доходяга. И нос у него кривоват, свернули, что ли?
Кристина тоже уже не спала. В последнюю неделю они поднимались раненько, для обеих порыбачить удовольствие. «Наверное, привыкла на зорьке вставать или сама, пока возилась, разбудила? Но сегодня, дочка, ты дома остаёшься. Как бы ей объяснить, чтобы за мамку не волновалась?»
Доброе утро, дочуня! Тоня присела на край кровати. Погладила по растрёпанным волосам. Ты у меня девочка взрослая и должна понять, маме нужно будет уехать на недельку-другую помочь дяденьке Ивану. Ты же у меня хорошая девочка? С бабушкой и дедушкой останешься?
Кристина потёрла заспанные глаза.
Хорошо, мам, только ты быстрее приезжай.
А ты смотри, чтоб кошка Сильвия сильно не баловалась, договорились?
Кивнув, дочка опустила взгляд. Но кошки рядом не было, наверняка уже носилась во дворе.
«Хух у дочери отпросилась, теперь бы отец в последний момент не заартачился. Он может, если чего-нибудь новенького за ночь себе понадумает».
Когда Иван вышел из угловой комнатки, где его разместили на ночлег, на кухне уже собрались все. Пахло свежевыпеченным хлебом и заваренными травами.
Поздоровавшись, присел за стол. Николай Алексеевич, отодвинув пустую чашку, упёр строгий взгляд в дочку:
Ну что, Антонина, не передумала? пальцы пробарабанили по столу незнакомый мотив.
Тоня поправила непослушную чёлку:
Пап, ты как на войну отправляешь. Погляди лучше свою карту с избушками по рекам, я себе план набросаю.
Ну, раз такая упёртая, тогда так. Короче, возьмёте лодку Обушку[1], она лёгкая. Пойдёте по Тунгуске на «Вихре»[2]. Он помощнее будет, глубины здесь должно хватить. У него «сапог» почти метр, для Тунгуски сгодится. «Ветерок»[3] двенадцатый с собой возьмёте. На нём по Таимбе сподручней будет. Там вам скорости ни к чему. Негде там разгоняться. Потихонечку не спеша и пойдёте вверх по Таимбе, а до её устья я вас провожу. Там заберу у вас «Вихрь», чтоб вы с ним не таскались. Он вам там без надобности. Ну что расселись? Иван, чай попил? дождавшись кивка, поднялся. Время идёт, а дел ещё полно.
Солнце, выглянув с утра пораньше, вскоре укрылось за пробегающей тучкой, и на улице будто снова похолодало. Иван поёжился: «Может, чуть больше нуля. И это август!»
В багажник старенькой «Нивы» загрузили канистры с бензином. Рядом пристроили два лодочных мотора. Тележку с лодкой взяли на прицеп. Лесник старался не показывать боли в спине, но нет-нет да хмурился и по лицу разбегались морщинки. Садился за руль осторожно, с трудом закинув ноги через порог.
Наталья, суетясь, в последний момент сунула дочке свёрток со свежеиспечённым хлебом. Молчком чмокнула, рука поднялась вслед, и крест благословил экспедицию.
Покачиваясь и погромыхивая, выехали со двора.
На берегу у самой воды людей встречала лодка Николая с задранным мотором. Красная, как наливное яблоко. Иван, чувствуя нервное возбуждение, шустро выпрыгнул из салона. «Надо же, и мотор не убирают. Видать, воровать тут не принято». На боку лодки бросалось в глаза обведённое свежей краской название «Крым».
Николай смахнул ладонью выступившую на бортах изморось. Трава берега тоже светлела свежей белизной. Изморось отложилась и на тёмных досках пирса. Ночью, похоже, морозец наведывался. Он ещё молодой, по аналогии с человеком, безусый юнец, потому сил у него пока немного. Но растёт быстро, не успеешь сентябрь встретить, как этот юнец в молодого мужчину превратится, а там уже и Морозом Ивановичем назовут.
По очереди спустили на воду «Обушку» и «Крым». Николай, не торопясь, залез в каждую. Постоял, покачивая и внимательно разглядывая дно.
Наконец, выдал резолюцию: «Годится. Течи нет».
И с чего бы они потекли? не понял Иван. Они же металлические.
Лесник хмыкнул:
Не скажи. Это кажется, что они такие прочные. Дырку пробить раз плюнуть, почти как в камере лисапедной. Можно при транспортировке заполучить. Или даже вот пока мы её с берега толкали. Так что на воде завсегда проверять надо. Он недоверчиво смерил Ивана взглядом. Ты с мотором-то управлятся умеешь?
Ну, как сказать, замялся тот. Думаю, должен справиться.
Ну, раз думаешь, значит, справишься, ежли чё, дочка подскажет.
Последнюю сумку с продуктами Иван разместил на корме покачивающейся посудины. Тоня, придерживая приклад ружья, запрыгнула первой. Чуть отстранилась, пропуская Ивана. Тот неловко пробрался на нос. Холодная волна, растревоженная осевшей лодкой, набежала на кирзовый сапог Николая.
Ничего не забыли?
Тоня, колдующая у навесного мотора, подняла серьёзные глаза:
Пап, ты третий раз спрашиваешь.
Лучше третий раз спросить, чем потом чего-то не найти.
Да взяли-взяли. Проверили же.
Николай вздохнул, отвязывая швартовый узел.
Идите не спеша, я следом двинусь. Догоню.
Тоня нажала кнопку на корпусе движка, и с первой же попытки старенький «Вихрь» весело затарахтел. Развернувшись, махнула отцу. Лодка дёрнулась, и речная гладь Подкаменной Тунгуски взбудоражилась моторным винтом.
В этот момент Иван понял: только что успешно миновал второй этап в осуществлении мечты десятилетней давности. Если бы на удаляющуюся лодку не поглядывал копошащийся на берегу Николай, он бы сейчас перекрестился, хотя никогда шибко верующим себя не считал. Есть такие моменты у крещённого человека, который, может, и в церковь-то пару раз в жизни заходил, когда рука сама тянется наложить крест на грудь. Теперь он мог признаться самому себе, словно снимая тяжкий груз с души, что до последнего сомневался в осуществлении выношенного плана.
А сколько раз, казалось, непреодолимые обстоятельства задерживали экспедицию?! Да не сосчитать. А какие усилия потребовалось приложить, чтобы в комнате появилась фактически автономная лаборатория?! Можно сказать, сверхчеловеческие. И ведь никому рассказывать нельзя, потому как история эта нелегальная, мутная, а местами и тёмная. Уже тут, в Ошарово, мечта чуть не рухнула из-за не вовремя заболевшей спины лесника, что повергло Ивана в самые растрепанные чувства. Но к его счастью, бог не оставил путешественника, и нежданной спасительницей к нему явилась Тоня с предложением проводить до заводика. Да, повезло. Хотя как сказать. Замена опытного таёжника Николая на непонятно что, точнее, кого, это, выражаясь лошадиной терминологией, как победителя-скакуна на тёмную лошадку.
К женщинам в тайге он относился с предубеждением. Как, собственно, и к женщинам за рулем трактора, в отряде космонавтов или в кабинете руководителя. Есть профессии и места, где слабому полу не место изначально и по сути. Ну, другое у них предназначение. Очаг, семья, муж вот для чего они созданы природой, и пересмотр в последние десятилетия этого извечного правила он воспринимал как кощунственное вмешательство в промысел божий. Будь другая возможность, ни за что бы не согласился на поход с Тоней. Но выбора ему не оставили. Не искать же по всему посёлку нового проводника? И так пришлось ошаровскому семейству рассказать всё. Они, конечно, пообещали никому не болтать, но кто его знает Он с сомнением покосился на серьёзную Тоню, занявшую место у движка. «Надо самому попробовать порулить. А то на этих женщин надежды мало».
Лодка немного качнулась, когда Поддубный уселся рядом с женщиной. Он поспешил ухватиться за борт. Тоня усмехнулась. «Вот же, блин», ругнулся он на себя. Как слон. И она тоже хороша! Прямо обязательно так хмыкать»
Перебивая шелест волн, тарахтел мотор, встречный ветер относил звуки за корму, чтобы она услышала, пришлось наклониться к самому уху:
Покажи, как управлять лодкой. Может, мне, когда вместо тебя придётся за рулём посидеть.
Тоня согласилась моментально, будто только этого и ждала.
Не прошло и пары минут, как Иван сменил её за мотором. Оказалось, ничего сложного. Почти как в машине: слушать двигатель, крепко держать румпель и сильно не разгоняться.
По бортам тянулась сосновая тайга, лишь кое-где разбавляемая кедровыми и еловыми вживлениями. Неглубокая прозрачная вода позволяла рассмотреть каменистое дно, на котором иногда попадались крупные камни. Иван с тревогой провожал их глазами. Ему дно по ходу не видно, лодка загораживает. Страшновато! Увернуться от такого невозможно, а что огромный валун может сотворить с тонким металлом лодки, лучше не думать. Правда, на носу Тоня обосновалась. Но она, по мнению Ивана, как-то несерьёзно себя вела. Вместо того, чтобы внимательно вглядываться в реку, вертела головой, иногда задумчиво улыбаясь. Похоже, она наслаждалась поездкой, совершенно не переживая за камни под днищем. Будь его воля, Иван бы распорядился наблюдать за дном самым тщательным образом. Хотя подспудно успокаивала мысль: женщина на реке с детства наверняка знает, что делает.
За поворотом почти на середине русла показался остров. Безлесый, зато травы по пояс.
Это травяной плавучий остров, Тоня повысила голос, перекрикивая мотор, держись от него подальше, а то бороду на винт намотаешь.
Иван послушно отвернул ручку румпеля, и опасный остров отдалился от правого борта.
Вернув судно на прежний курс, Иван заметил, что Тоня с тревогой всматривается назад. «Что она там высматривает?» Он тоже оглянулся.
Что-то папа нас не догнал ещё, странно. Давай кружок сделаем.
Иван пожал плечом. Отчего бы и не сделать? С удовольствием ощущая, как легко руке поддаётся лодка, завернул руль покруче, и моторка идеально вписалась в разворот, покачиваясь на своих же волнах.
Из-за деревьев появился красный «Крым». Тоня облегчённо улыбнулась. Лодка, выйдя на глиссаду, медленно приближалась. Всё-таки мотор у него помощней. «А это что такое?» Улыбка женщины исчезла.
Смотри, смотри. Тоня дёрнула Ивана за рукав.
Он обернулся. У берега под тенью тальника, окунувшего в реку густые ветви, что-то шевелилось. То ли огромный поплавок, то ли Отсюда не разглядишь.
Правь туда, глянем, всё равно папе до нас ещё минут пять плыть.
Иван мысленно согласился, самому интересно.
Метров через десять оба одновременно разглядели голову лося, выглядывающую из воды у самой земли. Иван заглушил мотор, и лодка мягко ткнулась в глинистый берег чуть в стороне. Странно, но животное будто не замечало людей.
Что это с ним?
Сама не пойму. Она привстала, махая отцу. Папу подождём.
Красная лодка направилась к ним. У берега ветер почти не чувствовался, Иван, слегка продрогший на реке, понял, что согревается. Оба не отрываясь разглядывали застывшее по шею в воде животное.
Николай, заглушив движок на подходе, подрулил веслом:
Ты смотри. Чего это он тут? бывший лесник спросил сам себя.
Лодка закачалась рядом с головой зверя. Николай дёрнул сохатого за ухо, но тот даже не шевельнулся.
Больной, что ли? Иван наклонился назад, пытаясь разглядеть тело лося, погружённое в воду.
Да он в сетях запутался. И, похоже, давно. Не жилец. Николай деловито вытянул нож из ножен на поясе. Ну что, дочка, придётся ему помочь.
Придётся, вздохнула Тоня.
Николай поднёс нож к горлу сохатого, и Иван спешно отвернулся. Не то чтобы он был уж очень чувствителен, но сцены убийства его никогда не вдохновляли.
Торопливо закрепили лодки на берегу. Тут тайга немного отступала, оставляя неширокий травянистый пляжик, метра на два. На него и вытянули тело животного. Со шкуры стекала вода, и глина берега под травяной подстилкой сразу поплыла. Ноги животного от копыт и до самых колен кровоточили, он так долго тёрся о сети, что кожа сошла почти полностью.
Да. Николай почесал затылок. С такими ранами он бы далеко не ушёл. Хорошо, что нам повстречался. Мясо пригодится. И нам, и вам.
Иван обошёл сохатого. Он никогда не думал, что лось такое огромное животное. Последние капли крови сочилась из перерезанного горла, на траве расползалось чёрное пятно. Иван пригляделся: в ноздрях ползали белые личинки. Чувствуя, как проявляется тошнота в животе, он быстро отшатнулся.
Смотри, что у него в носу.
Это? Тоня заглянула, куда указал геолог. Личинки. Похоже, овода. Теперь понятно, зачем он в воду залез. Хотел нос почистить. А тут сети!
И что, это мясо можно есть?
А почему нет? фыркнула Тоня. Мы же не нос будем готовить.
Иван, лишь представив этот процесс, не удержавшись, скривился.
Николай усмехнулся, разрезая шкуру по брюху:
Не хочешь, не ешь нам больше достанется. Отличное мясо. Что ему будет? Личинки только в носу, это ж не глисты? Чё, с собой возьмете кусочек?
Возьмём. Если он не будет, я съем. На костерке сготовить вкуснятина, не то что ваши красноярские шашлыки на набережной. Тоня, усмехаясь, присоединилась к отцу.
Вдвоём они за полчаса разделали тушу. Николай пару раз прерывался, с трудом разгибаясь. Отсидевшись пару минут на борту лодки, снова возвращался к работе. И только рука Тони с зажатым ножом сноровисто без перерывов мелькала над телом животного. Иван, стараясь не смотреть на кровавые лужи, скопившиеся под телом, старательно отворачивался.
Завернув большую часть мяса в шкуру, погрузили в лодку лесника. Кусок килограмма на три Тоня, упаковав в пакет, пристроила под сиденьем своей моторки.
Копать, конечно, выпало Ивану. Твёрдая земля поддавалась тяжело, и ему пришлось повозиться. Время утекало стремительно, и Иван с лёгкой тревогой поглядывал на хмурое небо. Наконец что-то, похожее на углубление, исковеркало крохотный пятачок берега. Останавливая запыхавшегося Поддубного, Николай махнул рукой: «Пойдёт». Внутренности животного столкали в приготовленную яму. Поддубный, стараясь не смотреть на кровавые ошмётки, навалил земли. Сверху прикатили пару крупных валунов, выловленных из реки. Остатки сетей, повисшие на ветках склонившегося тальника и скрывавшиеся под водой, вырезали под ноль, закидав в лодку лесника. Николай прокомментировал: