Мельников (Печерский) интерпретировал проект Еленского как «установление в России скопческо-теократичного образа правления»[61]. Милюкову он напоминал политические идеи английской революции[62]. На самом деле этот проект и радикальнее, и интереснее. Мы имеем дело с беспрецедентно отважной программой, претендующей на контроль абсолютной степени: самый тоталитарный проект из всех, какие знала история утопий. Еленский не только предлагал переворот всей системы власти, государственной и духовной; он не только намеревался начать революцию с армии и флота, с тем чтобы распространить ее после на все министерства и губернии; он не только собирался организовать режим самым жестким из мыслимых способов личной властью духовных лиц, образующих свою собственную иерархию: все это утописты предлагали, а революционеры пытались осуществить и до и после Еленского. Но только в этом проекте к внешней, внутренней и духовной политике присоединяется политика тела в ее самом радикальном и необратимом варианте хирургическом. Даже антиутописты XX века не доходили в своих более чем радикальных построениях до этой простой и эффективной процедуры; никто, кроме Еленского, не расшифровал так прямо метафору всякой утопии; никто не разгадал ее элементарного секрета хирургической кастрации всех под руководством уже кастрированных
Еленский сразу же, в 1804 году, был выслан в Суздаль (где содержался в Спасо
-
-
И все же внимание Радловой привлекла к себе женская загадочная, обладавшая тайным влиянием на людей и события героиня той эпохи. Очевидно, что она видела в Татариновой собственные, лишь отчасти реализованные возможности и свершения. Хозяйка великосветского салона, наделенная даром пророчества и исцеления; выпускница Смольного института, соединившая тонкий пиетизм романтической эпохи с физиологической мистикой русского сектантства; красавица, обратившая свою женственность в инструмент религиозной проповеди, такова Татаринова в версии Радловой. В этом редком сочетании противоречивых возможностей легко увидеть женский идеал автора. Баронесса и лютеранка, принявшая православие, бывавшая у скопцов и практиковавшая народный ритуал кружений, Татаринова по-своему осуществила тот подвиг нисхождения
В сравнении с Елисаветой Татаринова обладает неоценимым преимуществом исторической реальностью. Скопческая легенда пересказана Радловой как миф, и автор верит в его достоверность не больше читателя; история же Татариновой есть именно история, то есть правда или ложь, и она подлежит проверке общеизвестными критериями. «Повесть о Татариновой» в большой части основана на подлинных документах эпохи, которые в обилии публиковались в русских исторических журналах в 18601890
-
Когда наследники русского символизма нуждались в самонаименовании, они назвали себя точно также, как называли себя члены секты Татариновой адамистами[65]. Вряд ли речь может идти о совпадении вновь образуемых терминов; такая случайность маловероятна на фоне исторической эрудиции, присущей смешанному кругу акмеистов и пушкинистов 19101920
-
Согласно источнику, который использован в повести Радловой, это Татаринова пророчила русскую беду незадолго до 14 декабря 1825: «Что же делать, как же быть? России надо кровь обмыть»[66]. Как раз во время написания этих стихов Мандельштам находился в постоянном и, кажется, не только родственном общении с Радловой. В моде, как мы видели, были 1830-е, в которых каждый находил себе свой предмет для изучения и образец для подражания. Для Ходасевича и многих других это был Пушкин; для Мандельштама Чаадаев, по образцу которого юный поэт носил тогда бакенбарды[67]; для Радловой такой моделью уже тогда, наверно, стала Татаринова. Мы мало знаем об атмосфере собственного кружка Радловой, постоянными или временными участниками которого были Сергей Радлов, Михаил Кузмин, Юрий Юркун, Валериан Чудовский, Корнелий Покровский, Осип Мандельштам, Николай Гумилев, Алексей Ремизов, Бенедикт Лившиц, Константин Вагинов, Адриан Пиотровский и, вероятно, забытые нами другие. Безопасно предположить, что своей Татариновой Радлова изобразила то, что она хотела бы, но не всегда могла делать в том Петербурге
Героиня
Вероятно, не только под впечатлением от «Богородицына корабля» Вагинов написал в альбом Радловой[68]:
20.08.1922
Помимо указания на «хлыстовский дух» поэтессы, здесь интересна ассоциация между ее зримым образом и гибелью Помпеи. Я связываю это со спорным вопросом об адресате строки Кузмина в его поэме «Форель разбивает лед»: «Красавица, как полотно Брюллова». Радлова считала это своим портретом[69]; приведем еще одно свидетельство. 28 июля 1931 года Радлова писала мужу с юга: «Я очень загорела и <> вовсе не похожа больше на полотно Брюллова и плечо у меня больше не жемчужное»[70]. Мы не знаем, какую картину Брюллова имел в виду Кузмин; на основании стихотворения Вагинова можно предположить, что речь шла о «Последнем дне Помпеи». Друзья и поклонники Радловой отмечали, что ее красота была особого рода. «С моей балетно-классической формулировкой красоты Анна <Радлова> была очень красивая. Ее отверстые глаза и легкая асимметрия конечно, красивы. Но в ней не было воздушности и женской пикантности», вспоминал знавший ее приятель[71]. О «красавице», в которой Радлова с гордостью узнавала себя, в «Форели» написано:
В сюжете «Повести о Татариновой», как и в фабуле «Богородицына корабля», половая любовь уступает место женскому подвигу отречения и мужскому греху предательства. В постромантическом мире Радловой любовь не является движущей силой и высшей ценностью, но скорее обслуживает сюжет, находя себе необычное применение, некие инструментальные функции. В ее стихах любовь вызывающе часто рифмуется с кровью, как будто эта самая банальная из рифм имеет власть над тайной жизни[72]. Последняя сцена «Богородицына корабля», в которой Разумовский хочет повеситься от любви, а Елисавета ради иного рода любви вырывает свое сердце, построена на том же роковом созвучии:
Любовь подлежит преодолению хирургическому, психологическому, мистическому. «Милая любовь моя, проклинаю тебя страшным проклятием», говорит героиня «Крылатого гостя». Эта милая, проклятая любовь скорее всего плотская, та, что ведет к соитию, насыщению или крови. Но есть другой смысл, который русские сектанты называли «духовным»: любовь сосредотачивает силы и волю на одном-единственном человеке, отрывая их от всех остальных, тоже заслуживающих равномерной заботы. Все это отвергается авторским голосом во многих стихах цикла. Как бы ни решала эти проблемы Радлова в своей личной жизни, в мире ее вымысла женщина разрывает границы личной любви, уходя от мужчины к общине и отдавая сердце «хору»; а мужчина тянет ее назад, к плотской любви и, как сказано в «Повести о Татариновой», к «шутовскому унижению телесного соития». Героини Радловой всегда стремятся выйти из
-
Отдельные намеки в стихах Радловой дают ощутить, как мало мы знаем об этой эпохе и об отношениях между важнейшими ее персонажами, куда меньше, чем Ходасевич или Радлова знали о жизни александровского времени. В январе 1921 года время работы над «Богородицыным кораблем» Радлова писала Любови Блок, которая работала тогда в Театре народной комедии и, вероятно, ждала обещанной ей роли богородицы-мученицы[73]:
Любовь Дмитриевна занимала двойственное, но одновременно и центральное положение между двумя мирами, старым и сверхзнаменитым кругом символистов, к которому принадлежали ее муж и самые близкие друзья, и новым, малоизвестным, но агрессивным кругом тех, кто назовут себя либо акмеистами, либо эмоционалистами. Неспроста именно она должна была играть беглую императрицу, великую богородицу, прекрасную мученицу. В мире Радловой высокая мистика всегда соседствует с напряженной эротикой. Небывалый ход мистико
-
Фабула
Мы мало что знаем о том, как созревал замысел «Повести о Татариновой» и кто способствовал интересу к этому эпизоду истории. Понятно, что в этой своей работе Радлова зависела от источников и консультантов. 4 марта 1931 года она писала мужу: «За Татаринову еще после твоего отъезда не принималась, но получила книги <> так что собираюсь снова начать писать»[74]. Этот мотив повторяется вновь 10 марта: «Я не пишу ничего <> и боюсь, что может быть Татаринова моя не так уж хороша, как нам с тобой показалось». В эти дни с неоконченной «Повестью о Татариновой» знакомятся Кузмин и Юркун. В письме 12 марта 1931 года читаем: «Вчера у меня вечером были Михаил Алексеевич с Юркуном, тихо и мило посидели и поболтали. Юркун много хорошего говорил о моей повести, которую я продолжаю не писать. Боюсь, что совсем брошу». Вероятно, обсуждение воодушевило автора, так как 18 марта Радлова сообщала мужу: «За Татаринову снова принялась <> Удастся ли напечатать ее? А очень бы хотелось». Из переписки видно, что муж поддерживал эти планы. Но исторические сведения наверняка исходили от других собеседников, и художественные влияния тоже.
Текст был закончен в мае, и теперь Анна рассчитывала на своего влиятельного супруга. 28 июня 1931 года Радлова пишет мужу: «Что слышно о Татариновой? Не очень
-
Примечания
1
Об увлечении хлыстовскими идеями в круге Кузмина 1920
-
Никольская Т-
-
Никольская Т2
Юзовский Ю. Разговор затянулся за полночь: Статьи разных лет. М., 1966. С. 160.
3
Жуковская В. Сестра Варенька: Повесть старых годов. М.: Тип. В. И. Воронова, 1916. С. 76.
4
Там же. С. 121.
5
Там же. С. 188.
6
См.: Жуковская В. А. Мои воспоминания о Григории Ефимовиче Распутине // Русский архив. 1992. 23. С. 252318; Жуковская В. А. Живые боги людей Божьих. ОР ГНБ. Ф. 369. К. 386. Ед. хр. 18.
7
Мельников П. И. Белые голуби // Русский вестник. 1869. 5. Источником самого Мельникова было опубликованное им «Открытие тайностей, или Обличение ереси скопцов», написанное в 1834 году соловецким архимандритом Досифеем, в монастыре которого содержались сосланные скопцы; см.: Мельников П. И. Соловецкие документы о скопцах. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей. Отдел первый // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских. 1872. Кн. 1. Отд. 5. С. 45174; история Елисаветы-Акулины на с. 125126.
8
Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1960. Т. 3. С. 64; за это указание я благодарен А. В. Лаврову.
9
Ср. номера 35 и 212 в: Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков (3аписки Императорского Русского Географического общества по отделению этнографии. Т. 35). СПб., 1912 (далее: РУ).
10
РУ, 386 и несколько вариантов в «Белых голубях» Мельникова.
11
РУ, 713; впервые опубликована: Меньшинин Г. П. Поэзия и проза сибирских скопцов. Томск, 1904. С. 114.
12
Меньшинин Г. П. Поэзия и проза сибирских скопцов. С. 114.
13
Этот опыт отражен в нескольких ученых статьях рубежа 1920-х, помещенных в: Радлов С. 10 лет в театре. Л.: Прибой, 1929.
14
Мокульский С. Предисловие // Там же. С. 7.
15
Кузмин М. Избранные произведения Л.: Художественная литература, 1990. С. 263.
16
Бекетова М. А. Воспоминания об Александре Блоке. М.: Правда, 1990. С. 191.
17
Пиотровский Адр. Вся власть театру // Жизнь искусства. 1922. 44. С. 7.
18
См. об этом: Никольская Т. Л. К вопросу о русском экспрессионизме // Тыняновский сборник. Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. С. 178180.
19
Мандельштам О. Революционер в театре // Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. М., 1993. Т. 2. С. 283.
20
Беньямин В. Московский дневник / Пер. с нем. и примеч. С. Ромашко. М., 1997. С. 1920. О Толлере в Москве см.: Стрельникова А. А. Рецепция творчества Эрнста Толлера в России // Новые российские гуманитарные исследования; http://www.nrgumis.ru/articles/283/.
21
Радлов С. Десять лет в театре / Предисл. С. С. Мокульского. Л.: Прибой, 1929. С. 239.
22
См.: Белый А. Гоголь // Весы. 1909. 4. С. 6883.
23
Бердяев Н. Русская идея // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья: В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1994. С. 224.
24
Розанов В. Апокалиптическая секта (хлысты и скопцы). Пб., 1914.
25
См.: Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Л.: Советский писатель, 1989. С. 521.
26
См.: Белецкий С. П. Воспоминания // Архив русской революции. Берлин, 1923 (М.: Терра-Политиздат, 1991). С. 14.
27
См.: Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М.: Сов. писатель, 1991. С. 205.
28
См.: Мережковский Д. С. Александр Первый // Мережковский Д. С. Собр. соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 3. С. 305, 312.
29
См.: Cheron G. Неизвестные тексты М. А. Кузмина // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 14. 1984. S. 365370.
30
См.: Кузмин М. «А это хулиганская», сказала // Кузмин М. Избранные произведения. С. 240244.
31
О революционных инициативах Сергея Радлова и Адриана Пиотровского см.: Clark K. Petersburg, Crucible of Cultural Revolution. Cambridge: Harvard University Press, 1995.
32
Кузмин М. Условности. Пг.: Полярная звезда, 1923. С. 170171.
33
Кузмин М. «Крылатый гость», гербарий и экзамены //Жизнь искусства. 1922. 28. С. 2.
34
Кузмин М. Условности. С. 169.
35
Чудовский В. По поводу одного сборника стихов («Корабли» Анны Радловой) // Начала. СПб., 1921. 1. С. 209210.
36
Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. С. 516.
37
Чуковский К. Дневник 19011929. М.: Сов. писатель, 1991. С. 184.
38
Чудовский В. По поводу одного сборника стихов.
39
См.: Nickolskaya Т. Эмоционалисты // Russian Literature. 1986. Vol. 20. P. 6066.
40
Ego. Рец. на «Корабли» Анны Радловой // Вестник литературы. 1921. 3/27. С. 9.
41
См.: Шагинян М. «В мягком мешке шило» // Жизнь искусства. 1922. 30. С. 3; Адамович Г. Недоумение Кузмина // Там же.
42
Эта полемика прослежена в: Malmstad J. E. Mikhail Kuzmin: A Chronicle of his Life and Times // Кузмин М. Собрание стихов. München: Wilhelm Fink, 1977. Vol. 3. P. 262.
43
Виленкин В. Я. Воспоминания с комментариями. М.: Искусство, 1991. С. 422; ср.: Лукницкий П. Н. Встречи с Анной Ахматовой. Париж: YMCA-Press, 1991. Т. 1. С. 5960.
44
См.: Чуковский К. Дневник 19011929. С. 184, 362; Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. М.: Книга, 1989. Т. 1. С. 4648, 141.
45
См.: Гильдебрандт О. Н. М. А. Кузмин / Публ. М. В. Толмачева // Лица. Биографический альманах. Вып. 1. 1992. С. 270.
46
См.: Мандельштам Н. Вторая книга. М.: Московский рабочий, 1990. С. 105106, 371.
47
Это письмо Ахматовой и несколько писем к ней Сергея Радлова 19131917 гг. опубликованы в: Тименчик Р. Д. Об одном письме Анны Ахматовой // Звезда. 1991. 9. С. 165167.
48
См.: Salman M. О Сергее Радлове и Осипе Мандельштаме (по архивным источникам) // Slavica Revalensia. 5 (2018). P. 162.
49
См.: Clark K. Petersburg, crucible of cultural revolution. Harvard University Press, 1995.
50
Некоторые аспекты этой темы рассмотрены в: Тименчик Р. Д., Топоров В. Н., Цивьян Т. В. Ахматова и Кузмин // Russian Literature. Vol. 6. 3. 1978. P. 213303; Malmstad J. E. Mikhail Kuzmin: A Chronicle of his Life and Times. P. 262263; Пахомова А. Стратегии репрезентации литературной группы (на примере объединения эмоционалистов) // Летняя школа по русской литературе. Т. 13. 2017. 2. С. 134151.
51
Декларация эмоционализма // Абраксас. 1923, февраль. C. 10.
52
Мандельштам Н. Вторая книга. Париж: YMCA-Press, 1983. С. 139140.
53
Радлова А. Вечер Ал. Блока // Жизнь искусства. 1920, 3 августа.
54
Бекетова М. Воспоминания об Александре Блоке. С. 190.
55
См.: Клибанов Л. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М.: Наука, 1977. С. 300.
56
Цит. по: Липранди И. Дело о скопце камергере Еленском // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских. 1867. Кн. 4. Отд. 5. С. 6971.
57
Там же. С. 79.
58
Там же. С. 80.
59
Там же. С. 76.
60
Там же. С. 77, 80.
61
См.: Мельников П. И. Правительственные распоряжения и записки о скопцах. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских. 1872. Кн. 3. Отд. 5. С. 56.
62
См.: Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Кн. 1. М.: Прогресс, 1994. С. 130.
63
См.: Мельников П. И. Белые голуби // Русский вестник. 1869. 3. С. 369.
64
См.: Иванов Вяч. Русская идея // Русская идея. М.: Республика, 1992. С. 236.