Соученик вспоминал, как Наполеон «спешил» в школьную библиотеку и читал там «с жадностью» Полибия, Плутарха, Арриана и Квинта Курция Руфа (которого «не слишком уважал»){39}. Полибий во «Всеобщей истории» запечатлел возвышение Римской республики и рассказал о поражении Ганнибала и гибели Карфагена, чему сам был свидетелем. Два рассказа из «Сравнительных жизнеописаний» Плутарх посвятил любимым героям Наполеона: Александру Македонскому и Цезарю. Арриан написал «Анабасис Александра» (один из лучших источников сведений о походах Александра Македонского). Из работ Квинта Курция Руфа до наших дней дошла лишь «История Александра Македонского». Тема власти, таким образом, возникает уже в книгах, которые Наполеон читал подростком. Пока сверстники занимались во дворе спортом, он глотал все, что мог найти, о наиболее властолюбивых вождях древности. По мнению Наполеона, желание подражать Александру и Цезарю не было удивительным. Учеба давала ему шанс встать однажды рядом с гигантами прошлого.
Наполеона учили не только восхищаться деяниями французов при Карле Великом и Людовике XIV. Он узнал и о недавних поражениях при Плесси, Квебеке, Миндене и в бухте Киберон, а также о «невероятных завоеваниях англичан в Индии»{40}. Правительство стремилось воспитать поколение офицеров, не только безусловно веривших в величие Франции, но и решительно настроенных сбить спесь с англичан, которые воевали в Америке с французами большую часть бриеннского периода жизни Наполеона. Впоследствии яростное противодействие Наполеона Великобритании нередко приписывали его слепой ненависти или корсиканской мстительности. Однако вернее усматривать здесь совершенно рациональную причину: в десятилетие, когда родился Наполеон, Франция по Парижскому договору (1763) лишилась обширных земель (и рынков сбыта) в Индии и Северной Америке, а к тому времени, когда он вошел в пору юности, Англия уже деятельно осваивала и Австралию. Под конец жизни Наполеон дважды ходатайствовал о разрешении поселиться в Англии и восхищался герцогом Мальборо и Оливером Кромвелем, однако в силу своего воспитания продолжал считать англичан заклятыми врагами. Во время учебы в Бриенне единственным живым кумиром Наполеона казался изгнанник Паоли. Мертвым же кумиром ему служил шведский король Карл XII, который в 17001706 годах разгромил армии четырех объединившихся против него государей, после чего повел войско в Россию, был наголову разбит и отправился в изгнание.
Наполеон очень любил литературу. (Он вспоминал, что в 1814 году, во время Бриеннского сражения, казак напал на него неподалеку от дуба, под которым Наполеон мальчиком читал «Освобожденный Иерусалим» рыцарскую поэму Тассо о Первом крестовом походе{41}.) Наполеон боготворил Руссо, с восторгом отзывавшегося о Корсике. В возрасте семнадцати лет Наполеон написал хвалебный гимн в честь трактата «Об общественном договоре» и перенял убеждения Руссо, считавшего, что государство должно распоряжаться жизнью и смертью граждан, что оно вправе ограничивать излишнюю роскошь и обязано осуществлять цензуру драматического и музыкального театра{42}. В романе «Юлия, или Новая Элоиза» (один из главных бестселлеров XVIII века, прочитанный Наполеоном еще в детстве и оказавший на него сильное влияние) Руссо доказывал: искренние чувства имеют приоритет перед социальными нормами. Чрезвычайно привлекательная мысль для подростка, тем более наделенного бешеными амбициями. В проекте корсиканской либеральной конституции, подготовленном Руссо в 1765 году, отразилось его преклонение (взаимное) перед Паоли.
Наполеон с удовольствием читал Корнеля, Расина и Вольтера. Любимым же поэтом его был Оссиан. Рассказы о подвигах, свершаемых древними кельтами в сырых болотах и бурном море, приводили Наполеона в восторг. Он брал с собой в походы поэму «Фингал», заказал несколько картин по оссиановским мотивам, а от оперы Жана-Франсуа Лесюэра (с двенадцатью арфами в оркестре) «Оссиан, или Барды» (1804) пришел в такой восторг, что после премьеры сделал композитора кавалером ордена Почетного легиона. В тот же год Наполеон, считавший, как и большинство в то время, что кельты и галлы тесно связаны, учредил Кельтскую академию (Académie Celtique) для изучения галльской истории и археологии (в 1813 году она сменила название на Société des Antiquaires de France Общество антикваров Франции и теперь располагается в Лувре). По-видимому, Наполеон не слишком огорчился, когда выяснилось, что эпос на самом деле сочинен не Оссианом, а «открывшим» его мистификатором Джеймсом Макферсоном{43}.
В 1781 году инспектор военных учебных заведений Агафон де Кералио дал Наполеону великолепную аттестацию и два года спустя рекомендовал перевести юношу в престижное военное училище (École Militaire) в Париже: «хорошего сложения, отличного здоровья, покорного нрава, честен, признателен и весьма добропорядочен в поведении. Всегда отличался прилежанием своим к математике Он может быть отличным моряком»[2]{44}.
Очевидное умственное превосходство Наполеона над однокашниками едва ли способствовало его популярности. В училище его дразнили La Paille-au-Nez (Соломинка-в-носу): очень похоже на «Напойоне» его имя по-корсикански{45}. Предметами насмешек служили и далекая от совершенства французская речь Наполеона, и его отец, которому пришлось доказывать свое благородное происхождение, и принадлежность к покоренному народу, и слишком крупная для худого тела голова, и, наконец, то обстоятельство, что Наполеон был небогат. «Я был беднее любого из своих товарищей, признался он придворному в 1811 году. Они располагали карманными деньгами, у меня же их совсем не было. Я был горд и старался не показывать этого Я не умел улыбаться или играть, как остальные»{46}. Впоследствии, рассказывая о днях учебы, Наполеон упоминал наставников, которых любил, и мало кого из однокашников.
Соученики быстро отметили (и принялись высмеивать) непохожесть Наполеона. Его слабым местом была непомерная гордость за родину. (Об этом упоминает и аббат Шардон.) Наполеон был чужим среди представителей правящего класса, угнетающего, как он считал, его соотечественников. Насмешки произвели на темпераментного мальчика как раз то действие, которого следовало ожидать: Наполеон стал пламенным националистом, всегда готовым вступиться за Корсику. «Склонность к задумчивости, вспоминал Бурьенн, и размышления о завоевании его отчизны и впечатления, произведенные на него бедствиями, коим подверглись Корсика и его семейство, заставляли его искать уединения и делали доступ к нему, но только по наружности, очень неприятным»[3]{47}. В самой первой биографии Наполеона (написанной Эндрю Камингом де Крэгмилланом под псевдонимом «Г-н C. H., один из соучеников» и переведенной на английский язык в 1797 году) изображен замкнутый, необщительный ребенок по словам рецензента, «бесцеремонный, дерзкий, находчивый и жестокий». Эти четыре эпитета будут сопровождать Наполеона до конца жизни{48}.
По всей вероятности, самый известный рассказ о пребывании Наполеона в Бриенне выдуман. Суровой зимой 1783/84 года Наполеон якобы организовал массовое сражение в снежной крепости, построенной по его же проекту, причем в один день он командовал атакующими, а на следующий обороняющимися{49}. Эта история мало вяжется с предполагаемой непопулярностью Наполеона. Эпизод о снежной крепости отсутствует в черновиках, переданных Бурьенном людям, писавшим за него мемуары, и вполне может быть сочинен ими. «Эта небольшая примерная война продолжалась две недели, сказано в записках Бурьенна. Ее принуждены были запретить, когда небольшие камешки, попавшие в снеговые ядра, нанесли значительные раны многим воспитанникам как осаждавшим, так и осажденным»[4]{50}. Неужели администрация училища две недели не замечала столь опасную забаву?
15 июня 1784 года Наполеон написал первое письмо (из более чем 33 000 сохранившихся) своему дяде Жозефу Фешу, сводному брату Летиции. По мнению Наполеона, его брату Жозефу не стоило идти в солдаты, поскольку «великий творец человеческой судьбы [не] дал ему особой любви к военному делу, какую он дал мне У него нет мужества, чтобы встретить опасности боя; у него слабое здоровье Мой брат видит в профессии военного только гарнизонную службу»{51}. Если бы тот предпочел связать судьбу с церковью, то родственник Марбёфа епископ Отенский, «несомненно, обеспечил бы ему безбедное существование, и впоследствии Жозеф наверняка бы тоже принял епископский сан. Каким подспорьем это было бы для семьи!»[5] Что касается желания Жозефа поступить в пехоту, то Наполеон замечает: «Что такое бедолага пехотный офицер? Три четверти своего времени он бездельничает». Это трехстраничное письмо (сейчас оно хранится в нью-йоркской Библиотеке Моргана) пестрит грамматическими ошибками, и почти в каждой строке орфографическая ошибка: «Saint Cire» вместо «Saint-Cyr», «arivé» вместо «arrivé», «écrie» вместо «écrit» и т. д. При этом почерк четкий и разборчивый. Письмо подписано так: «Ваш смиренный, покорный слуга Напольоне ди Буонапарте». В постскриптуме Наполеон просит «уничтожить это письмо»: раннее проявление желания корректировать историю.
15 сентября 1784 года Наполеон с легкостью сдал выпускные экзамены в Бриенне и в конце следующего месяца был зачислен в Королевское военное училище (École Royale Militaire) в Париже. Это заведение, располагавшееся на левом берегу Сены, было гораздо респектабельнее Бриенна. Здесь трижды в неделю меняли белье, кадетов хорошо кормили, а число слуг, наставников и персонала (в том числе парикмахеров) более чем вдвое превышало число учащихся. Кадеты ежедневно посещали три церковные службы, начиная с мессы в 6 часов утра. В программу входили почти те же предметы, что в Бриенне (но, как ни странно, историю военного дела и стратегию здесь не преподавали), а также стрелковая подготовка, строевые упражнения и верховая езда (здесь была одна из лучших в Европе школ верховой езды). Многие из занимаемых училищем зданий уцелели до наших дней. Они группируются вокруг семнадцати дворов площадью более 11,7 гектара на противоположной от Эйфелевой башни стороне Марсова поля. За год, проведенный в училище, Наполеон мало что увидел в Париже, кроме Марсова поля и самого училища, хотя из книг и от других кадетов, конечно, он довольно много знал о городе, его достопримечательностях, укреплениях, богатствах и архитектурных красотах{52}.
Наполеон продолжал превосходно учиться. В Бриенне он решил не идти во флот отчасти по той причине, что мать боялась, что он утонет или сгорит (к тому же ей не нравилось, что он будет спать в гамаке), но главным образом потому, что математические способности открыли ему карьеру в гораздо более престижной, нежели флот, артиллерии. В 1784 году из 202 кандидатов из всех военных училищ Франции выпускные испытания выдержали 136 человек, и лишь 14 получили рекомендации в артиллерию, так что Наполеон оказался среди немногих избранных{53}. Он стал первым корсиканцем, принятым в Парижское училище. Кадет, его приятель, нарисовал добродушную карикатуру, изобразив юного героя рвущимся на защиту Паоли, в то время как взрослый наставник удерживает Наполеона за косицу{54}.
Наполеон учился у выдающегося трио: Луи Монжа (брат Гаспара Монжа, математика и химика), маркиза Пьера-Симона де Лапласа, которого Наполеон впоследствии сделал министром внутренних дел, и Луи Домерона, указавшего, как важно воодушевлять (harangue) солдат перед битвой. Такую речь Шекспир вложил в уста Генриху V, а Фукидид Периклу. С этой задачей Наполеон блестяще справлялся на поле боя, но не всегда в публичных собраниях. В Парижском училище Наполеон познакомился с новым взглядом на артиллерийское дело, который после Семилетней войны предложил Жан-Батист де Грибоваль. (Поражение, как часто бывает, стало двигателем реформ.) Кроме того, Наполеон штудировал революционный «Опыт о тактике» (Essai général de tactique, 1770) генерала графа Жака де Гибера: «Регулярному войску, обузе для народа, не добиться великого, победоносного исхода войны, а народная масса, не обученная военному делу, вырождается Господства в Европе добьется тот народ, который обретет мужественные добродетели и создаст народное войско»{55}. Гибер подчеркивал важность на войне быстроты, неожиданности и подвижности и указывал на предпочтительность снабжения армии из местных ресурсов перед устройством ею крупных складов в укрепленных городах. Другим принципом Гибера был следующий: затруднения в основном могут быть преодолены при наличии высокого боевого духа esprit de corps.
Проведя пять лет в Бриенне и год в Париже, Наполеон в полной мере впитал в себя воинский этос, повлиявший на его взгляды и убеждения; верность ему он сохранил до конца жизни. С воинским этосом прекрасно сочетались революционные принципы равенства всех перед законом, разумно устроенного государства, меритократии, эффективности, агрессивный национализм, однако Наполеона мало волновали равенство результатов, права человека, свобода прессы и парламентаризм. Наполеон проникся не только уважением к общественной иерархии, закону и порядку, убежденностью в том, что заслуги и храбрость вознаграждаются, но и неприязнью к политикам, юристам, журналистам и англичанам.
Клод-Франсуа де Меневаль, в 1802 году сменивший Бурьенна на посту личного секретаря Наполеона, писал, что после училища «главными качествами его характера были гордость и чувство собственного достоинства, особый воинственный инстинкт, склонность к форме, любовь к порядку и дисциплине»[6]{56}. Все это принципы военных. Наполеон стал убежденным консерватором. Будучи офицером, Наполеон верил в субординацию, централизованное управление и важность боевого духа. Порядок в делах управления и образования совершенно необходим. Наполеон испытывал глубокую инстинктивную неприязнь ко всему, имеющему отношение к мятежному сброду (canaille). Это чувство, которое не слишком изменилось во время революции, он сохранил до конца своей жизни.
24 февраля 1785 года тридцативосьмилетний Карло Бонапарт умер (вероятно, от рака желудка или прободной язвы) в Монпелье, на юге Франции, куда он отправился на лечение. Наполеон, тогда пятнадцатилетний, виделся с ним в предыдущие шесть лет всего дважды, и то недолго. «Долгая и мучительная агония отца расстроила его органы и силы, вспоминал Жозеф, до такой степени, что за несколько дней до смерти он впал в полное беспамятство»{57}. Вполне возможно, что всегда присущее Наполеону недоверие к докторам (лечащий врач советовал умирающему есть груши) возникло именно в то время. Преждевременная смерть отца также может отчасти объяснить напор и безграничную энергию Наполеона. Он справедливо подозревал, что и сам не проживет долго. Месяц спустя в письме двоюродному дяде Наполеон отозвался о своем отце как о «свободном от предрассудков, неравнодушном и бескорыстном гражданине. И все же небеса позволили ему погибнуть и где? В ста лье от родной стороны на чужбине, безразличной к его существованию, далеко от всего, чем он дорожил»{58}. Это письмо замечательно не только похвальным сыновним чувством, но и указанием на то, что Наполеон продолжал считать Францию «чужбиной». Выразив искренние соболезнования, он передал привет крестной, кузине, даже Минане Саверии, служанке Бонапартов, а в постскриптуме прибавил: «27 марта в 7 часов вечера французская королева родила принца, он стал герцогом Нормандским»{59}. В те времена люди стремились не тратить попусту недешевую бумагу, но было странно вставлять столь необязательное сообщение в столь важное письмо.