Гаттак вспомнил отрывок из текста священного писания почти дословно. Говорят, что сам Бор подарил это писание людям.
«Тогда, много лет назад, Он явился миру в человеческом обличии, но люди не смогли принять Его. В силу своей греховности, своей алчности и жадности до власти они не смогли разглядеть в простом смертном геологе божественную искру. Они не смогли увидеть в Его глазах любовь ко всему человечеству. Не смогли принять Его постулатов о нерушимости созданного Им мира. Не увидели прелести в разделении народов. Они, словно завороженные, опутанные демоническими сетями рвались к объединению всех земных ресурсов, к миру между расами и классами людей. Они пытались создать единое общество, которое населяла бы единая раса с единым именем человек. Этот новый человек должен был вместить в себя признаки всех доминирующих на тот момент рас: монголоидов, негроидов, европеоидов. И мир действительно катился к смешению людей. Стирались границы стран, смешивались культуры и обычаи разных народов. Самым распространенным цветом кожи стал смуглый, самым распространенным разрезом глаз монголоидный, самым частым цветом волос черный. Бор видел, как вымирают культуры целых народов, растворяясь в хаосе мультикультурности планеты. Бор понимал, что приведение человека к общему знаменателю приведет к потере человеком собственного «Я». Мир перестанет быть уникальным и интересным в своем разнообразии. Вместо этого унылая унификация всего, что только можно унифицировать».
Гаттак благоговейно смотрел на портрет Бора и ему казалось, будто сам он сейчас читает ему текст священного писания:
«Во главе всего стояла кучка предателей человечества. Демоны единства, демоны глобализма, демоны мультикультурного мира. Великий Бор понимал, что человечество катится к закату. Век, два, может, полтысячи лет и на Земле не останется тех, кто хоть как-то отличался бы от себе подобных. Человечество превратилось бы в стадо. Одноликое, однотипное стадо, думающее единым сознанием, следующее единому культурному коду, стремящееся обладать одинаковыми вещами. Идеальные рабы. И тогда Бор решился на свое божественное вмешательство и разрушил весь этот мир. Он наслал на Землю великую кару. Изгнал демонов из мира сего. Уничтожил миллиарды людей, а тех, кто выжил, Бор раскидал по всей Земле и дал им наставление плодиться и размножаться во славу свою. И нарек Он остатки той цивилизации «низшими». Понял Бор, что «низшие» уже не смогут возродить человеческое семя на Земле. И создал тогда Бор из плоти своей и крови своей детей своих. И нарек Он детей своих «высшими». И повелел «высшим» править «низшими». Разделил Он детей своих на три расы и подарил каждой из них свою землю. И дал Бор каждой из рас технологии. Вдохнул в умы детей своих дух знания своего. И разговаривал со многими. И процветали расы. И размножились они по всей Земле. И «низшие» безропотно служили им».
Гаттак вздрогнул. Безропотно? Он знал, что на планете есть как минимум пять зон, где «безропотность» низших вызывала сомнения. А иначе зачем создавать вооруженные силы, военно-морской и военно-воздушный флот? Зачем гнать человека в космос и устраивать там аванпосты? Только ли из-за демонов?
Гаттак сомневался. Бывали в его жизни дни, когда он не понимал этот мир, и в такие дни он чувствовал себя особенно беззащитным. В любой момент, в любую секунду мысли, терзавшие его душу, могли навлечь на него беду. Бор не прощал малодушия, Бор не прощал инакомыслия. Но самым страшным грехом Бор и его церковь считали маловерие. Именно этого Гаттак боялся более всего утратить веру в Бора, лишиться Его покровительства.
Еще минуту Гаттак усердно повторял слова единой молитвы, чтобы заглушить в своей голове терзающие его вопросы. Не здесь! Не на базе! Быть может, в Пустоши он задаст их сам себе. Он будет думать об этом там. Там, где его мысли и чувства не будут видны Бору. Там, где Гаттак сам решает свою судьбу. Гаттак молился так истово, что начал впадать в оцепенение. Это чувство посещало его довольно редко, в основном в моменты особой душевной слабости. Но никогда еще он не ощущал присутствия Его Бора так остро. Казалось, еще мгновение и Бор ответит на его молитву, снизойдет до своего чада и успокоит своим голосом, утешит своей любовью, вразумит своей мудростью.
Очень похвально, кандида эмм пилот Гаттак.
Знакомый голос вывел Гаттака из священного транса. Парень вздрогнул, перевел полные слез глаза на входную дверь и увидел начальника академии. Немолодой уже, но довольно крепкий старик в парадной форме сухопутных сил Родины стоял в дверном проеме, ожидая приглашения. По старым армейским обычаям, если подчиненный удостаивался отдельного жилья, порог этого жилища без разрешения не смел переступать никто.
Гаттак чуть заметно кивнул, и начальник академии вошел в комнату. Плотно прикрыв за собой дверь, он в два огромных шага прошел к заправленной кровати парня и сел на ее край. Гаттак поднялся с колен и встал по стойке смирно, как это предписывал устав. Полковник Горр пристально посмотрел на подчиненного.
Вольно, пилот, спокойно сказал он, и Гаттак позволил себе принять более расслабленную позу.
Несколько секунд, показавшихся парню вечностью, начальник разглядывал новоиспеченного пилота, а после заговорил:
Через несколько часов я перестану быть твоим начальником.
Гаттак молчал, не отводя глаз от старшего по званию.
Знаешь ли ты, что меня сейчас тревожит, Гаттак? аккуратно, словно шахматные фигуры на доске, расставил слова полковник Горр.
Гаттак покачал головой. Он не знал, да и не мог знать мыслей командира. Горр выдержал еще одну паузу, на этот раз более длинную. Все это время он пристально изучал мокрое от слез лицо Гаттака. Командира, казалось, терзал какой-то вопрос. Из тех, задать которые напрямую труднее всего. Гаттак чувствовал этот страх. Чувствовал и понимал: раз полковник пришел к нему лично, трудного разговора не избежать. Так и вышло.
Как тебе это удалось? наконец решился Горр.
Гаттак на секунду замешкался:
Я вас не понимаю.
Я имею в виду тот вопрос на экзамене.
Я ответил так, как велело мне сердце, спокойно ответил Гаттак. Разве не в том смысл экзамена, чтобы по ответам кандидата сделать выводы о его профпригодности?
Я не о твоем ответе, Гаттак, выдохнул начальник академии, еле заметные поглаживания бедер выдавали его волнение. Наконец он решился озвучить свои мысли. Легко ответить на вопрос, который знаешь заранее.
Лицо Гаттака побагровело. Он понял наконец, что означали эти недоброжелательные взгляды сослуживцев в столовой.
Другие тоже считают, что я каким-то образом подделал свой билет?
Начальник кивнул.
Я не стану перед вами оправдываться, полковник.
Брови полковника Горра взлетели вверх:
Отчего же? Я все еще твой начальник. Если мне придет в голову инициировать проверку по данному инциденту, тебе придется задержаться в части на неопределенное время.
Вы не сделаете этого.
Откуда такая уверенность?
Я не обязан оправдываться за то, чего не совершал. К тому, что произошло на экзамене, я не имею никакого отношения. Единственное, что я могу ответить вам на ваш выпад в мой адрес, это то, что мне не было никакого резона устраивать все это. Вы сами все видели. Я прошел все испытания, выдержал все поединки и решил все предложенные задачи. К моменту появления вопроса я уже сдал экзамен, и сдал его на «отлично». Вы прекрасно понимаете это.
Полковник кивнул головой.
Понимаю. И именно потому не могу взять в толк, зачем в таком случае был нужен весь этот концерт?
Я еще раз повторюсь, полковник, довольно дерзко ответил Гаттак, не повышая, однако, голоса, я не намерен оправдываться за то, в чем не виноват. А вы не станете инициировать никаких проверок.
Но я могу это сделать.
Но не сделаете.
Немой вопрос, застывший на морщинистом лице полковника, заставил Гаттака продолжить свою мысль:
Не верить в случившееся означает не принимать волю великого Бора. Проверять логи компьютера означает поставить под сомнение решение Бора вмешаться в мою судьбу. Это будет расценено как ваше неверие, малодушие, несоответствие должности и званию. Вы не пойдете на это. В ваших интересах, коль вы не верите в произошедшее, отпустить меня с миром и избавиться от всей этой головной боли. В конце концов, если я лгу, Бор сам покарает меня. И покарает жестоко.
Начальник почесал затылок, словно обдумывая сказанное, но потом все же сменил тон:
Ты, Гаттак, еще юн и неопытен. Пойми, я не о себе сейчас пекусь. Я старик и мои дни в армии Родины сочтены.
Сейчас уже настало время Гаттака удивленно посмотреть на начальника. Не выдержав колючего взгляда свежеиспеченного пилота, тот вынул из внутреннего кармана кителя листок и передал его парню. Гаттак неуверенно взял протянутую бумагу и прочел содержимое. К концу текста он уже ничего не соображал:
Это же
Приказ о твоем переводе, закончил Горр. А еще в нем указание приложить к документам мою личную характеристику на тебя.
Перевод? Но куда? Разве я не зачислен в отряд космонавтов? Разве я не буду пилотом?
Нет, Гаттак. Они что-то знают о тебе. И переводят тебя в другое место.
Куда именно?
В письме лишь адрес и номер твоей новой части. Это все, что я знаю.
Я вам не верю, сквозь зубы прошипел Гаттак.
Ты сам видел письмо, сынок начал Горр, но парень перебил его, нарушая все мыслимые и немыслимые нормы субординации.
Не верю в то, что человек с вашим опытом не знает, что это за часть, Гаттак ткнул пальцем в листок бумаги, где действительно были указаны лишь адрес назначения и безликий номер части.
Полковник Горр кивнул Гаттаку, и на его лице появилась недвусмысленная ухмылка.
Давай так, Гаттак. Я задаю тебе прямой вопрос, а ты отвечаешь мне односложно: «да» или «нет». Мне нет нужды проверять тебя на полиграфе, ложь я распознаю и так. И, если ты скажешь мне правду, я отвечу на твой вопрос.
Гаттак кивнул, соглашаясь на условия.
Итак. Ты причастен к инциденту на экзамене?
Нет, твердо ответил Гаттак, глядя начальнику прямо в глаза. Горр встал, поправил свой китель и вышел из комнаты. У самой двери он остановился и, не оборачиваясь, произнес:
Я отражу все нюансы нашей беседы в твоей характеристике. Через час за тобой придет транспорт. Зайдешь в канцелярию за документами и прибудешь на аэродром к пяти часам. Бывай, разведка.
Гаттак остался наедине с этим словом «разведка». Не чувствуя под собой твердой опоры, он сел на свою кровать и невидящим взглядом уставился в пустоту. Он будет разведчиком? Таково желание Бора? Сделать из Гаттака разведчика?
По мере осознания этой мысли сердце в груди парня заколотилось. Нечасто приходилось Гаттаку так бурно реагировать на повороты судьбы. Похожие чувства он испытывал, перед тем как покинуть колыбель и отправиться на учебу в школу с военным уклоном. Тогда судьба Гаттака сделала первый серьезный поворот из него решили сделать не ученого, не городского служащего, не оператора автоматизированных систем, а именно военного. Сейчас в жизни Гаттака происходил такой же поворот вместо простой летной школы его отобрали в разведшколу. Он, Гаттак, в скором времени займет свое место среди военной элиты. Бор выбрал его. Бор, великий и мудрый.
Глава 4. Послание
Так, ЦУП, попытался собраться с мыслями капитан Веровой, давай еще раз и по порядку.
Экстренный брифинг, им организованный, больше походил на похмельное утро клуба анонимных алкоголиков. Времени на полноценную реанабиозацию Веровой никому не дал и собрал членов совета миссии «Магеллан» сразу же после их пробуждения и прохождения процедуры идентификации.
Старший помощник Ким Сергеев сидел перед голокартой и выглядел уже сносно. Вадим Поручнев инженер систем безопасности полусидел-полулежал в своем кресле. Глаза инженер открывал лишь для того, чтобы не промахнуться ртом мимо трубки, торчащей из пластикового пакета с регидрационным раствором. Со стороны он выглядел, как турист, потягивающий в ленивой неге вечерний коктейль на пляже. Остальные разбуженные, впрочем, выглядели не лучше. Научный руководитель проекта «Заселение» Сергей Зольский сидел, облокотившись о стол. Хотя глагол «сидел» в отношении его позы можно было употребить лишь с огромной натяжкой. Если бы не открытые, постоянно слезящиеся глаза, красные от яркого излучения голокарты, можно было подумать, что он завсегдатай питейного заведения, которого с минуты на минуту попросят на выход вышибалы. Бодрее остальных выглядел Виктор Орлов начальник ОНР (отряд немедленного реагирования), но и его помятый вид красноречиво указывал на то, что мужчину на экстренный брифинг скорее привели насильно, нежели он сам сюда стремился.
ЦУП выполнил команду капитана и бесстрастно повторил сказанное ранее:
Первый пакет данных был отправлен в 19:47 по местному земному времени и летел к нам около пятидесяти минут. Спустя две миллисекунды был принят второй пакет. Согласно расчетам, учитывающим нашу текущую скорость и время подлета сигнала, можно с уверенностью утверждать, что оба пакета данных были отправлены из одного и того же места.
А почему второй сигнал зашифрован? не открывая глаз, спросил Поручнев.
Я не компетентен делать выводы на основе действий биологических существ.
Людей, ЦУП, поправил компьютер капитан Веровой. Не называй нас биологическими существами.
Кстати, ЦУП прав, вмешался Орлов. У нас нет никаких оснований полагать, что сигнал отправили люди. «Ермак» же погиб. Давно погиб. О судьбе выживших нам ничего не известно.
Но нам доподлинно известна судьба Леонида Боровского! сказал старпом. Мы все изучали информацию от Мечникова, отправленную нам с «Ермака».
Да, согласился капитан Веровой. Напомню, если кто забыл, что Герман Степанович считал предателем именно Леонида Боровского главного геолога миссии. Мечников довольно четко обосновал свои обвинения.
Да, а потом прострелил ему голову, продолжил начальник ОНР. На Орлова поднялось четыре пары глаз. Что? Я тоже видел отчеты, которые присылал нам Мечников. Он выяснил, что за всеми странностями и диверсиями стоял именно наш старый геолог и его сынок. При помощи Марии Веровой извините, капитан, но таковы факты он передал коды доступа к главному компьютеру «Магеллана» на Землю, где ими воспользовался его сын Константин Боровский, отправив ложный сигнал бедствия. Проверить его подлинность и связаться с Землей с обратной стороны червоточины мы не смогли, а потому сломя голову бросились обратно к Земле. Поправьте меня, если я неправильно восстановил картину. (Описанные события происходили в книге автора Евгения Ильичева «Магеллан, часть вторая Егерь»)
Все верно вы описали, выдохнул капитан Веровой. Только сломя голову мы бросились не просто так, а потому что так велит кодекс объединенной Земли: приоритет безопасности планеты над безопасностью миссии «Магеллан».
Ну, да, согласился Орлов и продолжил. Вернувшись в Солнечную систему, мы обнаружили пустую Землю. Вернее, Землю, пережившую небывалый катаклизм.
И на тот момент на этой Земле не было никаких признаков развитой цивилизации, закончил капитан. После попытки захватить «Магеллан» (а иначе диверсию, произошедшую на крейсере, я назвать не могу) мною было принято решение увести корабль обратно к червоточине. Там мы и получили первый пакет данных с «Ермака» единственного челнока, уцелевшего при высадке на планету. На тот момент выжившие во главе с начальником медицинской службы Мечниковым уже вывели предателя Боровского на чистую воду и уничтожили его. А через год, судя по последним донесениям с «Ермака», Боровский каким-то образом ожил и захватил власть на планете.