Он отомстит Ордену. И терять ему нечего
* * *
Год спустя вся страна содрогнулась от волны ужасающих убийств, которые захлестнули монастыри одного единственного ордена. Убийца расправлялся с главами монастырей жестоким, кровавым способом. Он вырезал им языки и оскоплял их.
Жители страны знали лишь слухи об этих ужасных убийствах слуг Господа. Но на самом деле в монастырях каждый раз скрывали истину: настоятелей монастырей находили нередко в окружении продажных женщин, дорогих вещей, еды и вина. Некоторых из них находили рядом с растерзанными мальчиками. И только знающие монахи понимали это не дело рук убийцы
Долго собирал кровавую жатву неизвестный убийца, прежде чем его поймали.
Но на допросе и пытках он так и не открыл рта, так и не произнес ни звука.
Осужденный на сожжение, он лишь улыбался в суде.
* * *
Марк сидел в камере, смотря сквозь крошечное зарешеченное окошко на пока еще ясное голубое небо. Его месть была совершена. Он постарался избавить мир от как можно большего количества мерзавцев-настоятелей этого гнусного ордена, некогда лишившего его мужского достоинства и языка.
Недочеловек недомужчина Марк был никому не нужен. Его ничто не держало в мире смертных.
Скрипнула дверь, и в камеру вошел священник. Марк лишь мельком посмотрел на него.
Не желаешь ли исповедаться? спросил священник.
Молодой убийца молча улыбался небу, на котором медленно собирались легкие дождевые облака.
Долго священник пытался выудить из него признание в своих грехах, чтобы убийца ушел на небо прощенным Богом. Но так и ушел ни с чем.
А на следующее утро Марка возвели на подготовленную к костру площадь и привязали к столбу, обложенному хворостом.
Кто-то зачитал обвинения, и какой-то мужчина бросил факел. Огонь медленно пополз по влажным веткам.
Люди громогласно ревели, радуясь, что казнь не будет быстрой.
Гори в Аду! кричала толпа. Убийца невинных! Убийца монахов! Губитель Слуг Господа нашего!
А Марк молча смотрел куда-то сквозь толпу, и торжествующе улыбался. Его тело медленно пожирал огонь, а убийца не издавал ни звука, чем еще сильнее распалял ненависть окружающей его толпы.
Его душа нашла покой. Он не чувствовал боли. И не видел уже людей на площади.
Перед его глазами растекалось яркое сияние, среди которого были ангелы. Печальные, плачущие, они простирали к нему свои руки и стремились принять его, истерзанного в земной жизни, в свои объятия
Сказка о Дикарке
Голос старухи скрипучий и старый:
Топот копыт звучал подобно раскатам рычащего грома первой осенней грозы. Жеребец был огромным и мощным. Человек назвал бы его свирепым и злобным. Более чуткая душа назвала бы его Дикий Гон.
Пыль взбивали копыта могучего жеребца, шкура блестела в лучах будь то солнца, луны или звезд. Вороной, словно самая гуща мрака из Ночи Великой. Сильные, длинные ноги он скачет, как ветер, и ему ни по чем расстояния. И раскатистым ржанием он встречает единственного своего седока лишь ее он к себе подпускает. Благородное сердце бесстрашного жеребца падает ниц перед Всадницей. Рыжие волосы девы той дикой похожи на кровь и огонь, что в душе девы пылает. То храбрость и сила, отвага и честь. То страсть и любовь. Черт тех не счесть
Сердца их сливаются вместе, и порождают нечто единое, устремленное ввысь. Они защищают и помогают. Они поднимают с колен, вдохновляют. И взамен ничего никогда и не просят. Они просто есть. Услышать про их приключения кто здесь желает? старуха с хитрой улыбкой на старых губах посмотрела на деток, собравшихся у ее ног, на толстом ковре.
Мы! Мы! Мы желаем! подали голос дети, наперебой, не смущаясь.
Старушка уселась удобней, вздохнула, и голос ее зазвучал вновь:
То Дикая Дева Даманта, хозяйка Салмарры. И ее верный конь жеребец Дикий Гон. Вы думали двое их, но вы ошибались. Прислушайтесь. Тени вокруг что прячут? В листве и в лесу, среди скал, на болотах этот волк затеряется там, где захочет. Ох, непростой это волк крупный и сильный. В былые века таковых называли Королями. Крупнее любого, умнее, хитрее. Это был Воин, Вожак, истинный лидер. Когда было нужно он воем созвать мог все стаи волков воедино. Да, это Великий Защитник. Под стать и Даманте и Дикому Гону. Хмм может, мне кто-то подскажет чем знамениты эти трое героев? старуха вновь обратилась к ребятам, стараясь не просто увлечь своей сказкой.
Дети затихли, и, вдруг, дрогнула ручка. Девчонка, в обнимку с игрушкой, тихонько сказала:
Ее слушались птицы и змеи и еще она пела.
Верно, дитя. старуха обвела всех внимательным взглядом. Ох, как она пела и эльфы и люди не могли оторваться. Ее песни лились из души из глубин ее жаркого сердца. А голос прекрасней, чем даже у эльфов. И песни ее опьяняли порой. Иногда ее песни воскрешали надежду и веру, а иной раз так вдохновляли, что за ней могли идти в бой целые армии. Она жила ради жизни и Чести. Не кровью Салмаррской гордилась она, а тем, что нашла на землях Салмарры свой дом, родные сердцу края. Там были: свобода дороги, и ветер, и песни в лучах солнца, луны Она пела природе животным и птицам, деревьям, растениям. Слушали все. Ведь она была другом, готовым на все. И ей отвечали все звери, готовые с честью помочь ей всегда.
Но славу им принесло не это. Война когда-то накрыла Салмарру, набросив волну Сирхановых тварей на стены Восточных Врат. Много гибло на поле, и, даже, случилось, когда Даманту несли прочь оттуда, еле спасли ее жизнь. Долго лежала она одиноко в шатре, раны не заживали. Но явились друзья Дикой Девы Салмаррской, и помогли ей вновь оказаться в бою. Долго сражались, и Даманта однажды вызвала подлого бога на бой. Но в ночь перед боем запела старуха на несколько мгновений затихла, осматривая детишек, ожидающих продолжение истории, и продолжила не менее мелодично складывая слова. Ночь серебрились лучи от луны, тихо пел что-то дрозд, и сова своим уханьем подпевала ему потихоньку. Мрак вступил в свои права, преображая все вокруг сгущающимися тенями.
Но не только песни птиц можно было услышать в ту пору. Тихо пела дева в ночи, пела о мраке, о скрытом тепле, об отдыхе тела, о мягкой постели-земле. То была песня без слов, на основах чувств и ощущений, вздохов и нот. Ветер сплетал их в полотна дороги, уносил за собой в поля и леса, к призракам прошлого. И каждый умерший когда-то зверюга явился певице взывавшей. Призраки быстро в волну сплотились неистовый вал неизвестных материй. Выли, кричали, рычали все вместе кошки и псы, олени с волками, дикие лошади, Салмаррские дикие кошки, орлы и голубки и все эти призраки слились воедино, стремясь на помощь Дикарке Даманте. Количество призраков было несметным, и голоса их объединились в какое-то подобие дикого гневного воя. Они двигались ровно, единым клином огромным, сметая всех на пути и орков суровых, морготов ужасных, гоблиноров клыкастых. Кархи сбегали, трусливые твари, а Салмаррцы их добивали. Долго стоял над полем боя эхом стенаний звук этой бойни, принесшей победу Салмарре. Сирхан был повержен, оставлен во мраке, гнить и погрязнуть в желании мести, строить планы и плести свои сети Но есть Даманта сияющий воин, дева-певица, защитник Салмарры. Она Вечным Стражем стоит на престоле нашего Королевства, и вновь выйдет в бой, если Бог этот сможет вернуться. старуха нагнулась к каждому из детей, вглядываясь в их глаза. Вот и все, что сегодня смогу рассказать.
А теперь все в кровати и спать! весело приказала детишкам их мать. Бабушка встала, и молча направилась прочь, а за спиной дети шептались о сказке.
Утро настало быстрее, чем вечер предыдущего дня. Дети резвились в саду, как внезапно девчонка из маленьких бросилась прочь к дороге из замка.
Топот копыт раздавался оттуда. Ехал лишь всадник, но детям удача. Ведь это новости, дорожные песни, рассказы. Возможно, это странствующий бард, и они услышат несколько новых песен и сказаний.
Дети бежали, стремясь разглядеть гостя первыми, и им удалось они увидели Вороного жеребца с густой волнистой гривой могучего, быстроногого, а на его спине хрупкий всадник, рыжеволосая девушка. Именно девушка красивая, нежная, с улыбкой на лице.
Всадница чуть откинулась назад, и ее конь начал замедляться, сокращая шаг и переходя в упругую высокую рысь. Доля мгновения, и они поравнялись. Дети и всадница рядом, вместе. Жеребец тихо фыркнул, а девушка запела.
Дети бежали рядом, поспевая за рысящим конем, и слушали ее голос прекрасный, и вызывающий восхищение. Было пропето лишь пару строк, но дети весело и звонко смеялись, как смеялась и дева, въезжая в ворота. А у дверей их уже встречали Матроны этого рода.
Здравствуйте вы и ваш род, милые люди! соскочив с седла, промолвила девушка, и склонилась в почтительном поклоне. Не приютите ли вы меня на эту ночь?
Проходи внутрь, дитя, мы примем миледи. Конь твой суровый уже знает, где его стойло. старуха склонила голову, посмотрев на коня, и тот ответил ей тем же.
Бабушка тихо позвал родителя ребенок.
Старуха посмотрела на внучку, подошедшую к ней, и улыбнулась:
Да, внученька?
Это Даманта? тихо, почти шепотом, спросила девочка, прижимая к груди игрушку.
Даманта. Дикарка. кивнула старуха в ответ, не переставая улыбаться.
А это девочка перевела взгляд на жеребца, свободно идущего в конюшни.
Да, это он. Вороной Жеребец Дикий Гон.
А где же король всех волков? Где Ликсфен?
А Ликсфен, детка, рядом девушка, слышавшая каждое слово, присела к ребенку с мягкой улыбкой. Ты хочешь увидеть его?
А мне можно? красные щеки выдали девочку.
Конечно. тихо выдохнула рыжеволосая дева. Это был лишь шепот, но девочка ахнула, когда та повернула голову и посмотрела в тень, царящую у стен конюшни. Ведь она увидела крупного серого волка, выдавшего себя тем, что он сел, став похожим на серую каменную статую с живыми горящими глазами.
Не бойся. дева вновь обернулась к девочке. Он добрый.
Она улыбнулась и, потрепав девочку по голове, встала. Хозяева приглашали ее внутрь и заставлять их ждать не пристало. Стоило рыжеволосой скрыться за массивными дверями, как детская ручонка вновь потянула юбку старухи.
Бабушка
Старуха с улыбкой посмотрела на ребенка:
Да, внученька?
Но как же так? Ведь сказка ведь прошло много лет!
Эх, внученька слушай, она не простой человек. Она ведь сильфурия. Сродни эльфам из Высших Кровей, а они все, как один, почти бессмертны.
И она Королева?
Да, дитя старуха взяла внучку за руку и направилась внутрь. Она Королева
Древний Идол
Крохотная дрожащая фигурка принадлежала ребенку. Кутаясь в меховую курточку, он испуганно озирался вокруг. Окруженный целой толпой соплеменников, он нервничал еще больше
То есть как исчез? переспросил его высокий мужчина, отмеченный пером Воина.
Исчез шмыгнул носом перепуганный мальчишка. На вид ему нельзя было дать и десяти, но в деревне его все любили и знали как отменного следопыта. Поэтому с легкостью отпустили мальчугана в проводники чужеземца, приехавшего в эти края ради поиска каменного Идола.
Этот древний Идол, вырубленный из цельного камня столб, образовывающий фигуру бога-воина, был для этих людей священным. Его называли СаќТывкани, и приходили к нему, чтобы справлять праздники и принести жертвоприношения. Ему поклонялись, и верили, что он помогает им.
И не было в верованиях этого племени предостережений на счет того, показывать ли чужестранцам Идола или нет. Более того, уже не раз к ним приезжали люди со всего света лишь бы прикоснуться к могучему и непобедимому СаќТывкани, и возложить у его ног свои дары.
Во времена праздников Идола обливали медом и винами, ублажая божество скромными земными дарами, и просили благословления и защиты. У его ног сочетались браком, рядом рожали детей, чтобы те росли сильными и крепкими
Никогда еще не было случаев, чтобы кто-то исчезал в окрестностях Древнего Идола. А теперь
Племя волновалось, гудело, перешептывались люди, выдвигая предположения.
Мальчик мой, ну как он мог исчезнуть? спросил все тот же воин.
Исчез и все! Ни следов, ни капли крови не оставил! в отчаянии закричал мальчик, и едкие слезы брызнули из его серо-голубых глаз. Был он, и нету! Я сам могу показать! Идем со мной, Анучар, я покажу тебе! Снега не было, следы еще не замело! Сам увидишь!
Воин осмотрел соплеменников, и громко объявил:
Я пойду с мальчиком и посмотрю куда ведут следы! Я узнаю что случилось с чужестранцем!
Толпа загудела, согласная с ним. Анучар слыл сильным воином, не раз сталкивавшимся с Хозяином Снега белым медведем. И из всех стычек он выходил победителем, а богатые шкуры Белого теперь украшали его жилище.
Мужчина взял свое копье, длинный кинжал, и небольшую сумку с едой и водой на несколько дней. Его с детства приучили брать запас еды, ведь никто никогда не мог быть уверен насколько затянется охота
Идем, Кинчар. сказал воин мальчику, все еще дрожавшему и с трудом удерживающему горькие слезы.
Ребенок дрогнул, услышав свое имя, и тут же бросился к тропе, ведущей к СаќТывкани. До Идола было всего полдня пути по снегу, и мальчик хотел добраться как можно быстрее. Мужчине, сопровождающем его, пришлось несколько раз осаживать мальчика, чтобы они не израсходовали силы. Ведь кто знает что их ждет там у Идола?
Кроме того, Анучар следил за цепочкой следов, ведущих вдаль: одна из них принадлежала чужестранцу, чуть прихрамывающему на правую ногу, две других мальчику-проводнику Кинчару: одна вела к Идолу, другая к селению. Причем вторая говорила о том, что мальчик бежал большую часть пути.
Мужчина посмотрел на ребенка и с сожалением подумал, что тот, должно быть, не только сильно напуган, но и смертельно устал.
Но Анучар не стал ничего говорить по этому поводу, и они шли дальше в тишине. Однако чем ближе становился Идол, тем боязливее вел себя мальчик.
Мы тут чуть дальше развели костер на ночлег мальчик ускорил шаг и они вскоре подошли к остаткам костра. Анучар внимательно изучал следы вокруг этого крохотного лагеря.
Что было дальше? угрюмо спросил он, внимательно посмотрев на паренька.
Кинчар, дрогнув, съежился, его лицо искривилось, словно его терзала сильная боль.
Потом дрожащим голосом проговорил он. Мы пошли дальше Мы вышли к СаќТывкани
Анучар устремился по следам, мальчик неохотно следовал за ним, стараясь не дать волю слезам.
Мужчина увидел, как обрываются следы чужеземца, и в удивлении застыл на месте. Идол был всего в двух десятках шагов от этого места, где обрывались следы. Анучар осмотрелся, и не смог понять как так смог чужеземец прыгнуть прочь от мальчика Над этим местом не было дерева, за низкую ветвь которого тот мог бы подтянуться, а вокруг не было ни единого следа прыжка. Словно чужестранец просто растворился в воздухе.
Я шел чуть впереди дрожа, проговорил Кинчар, указывая на следы, где не было видно ни капли крови, ни следов какого бы то ни было насильственного воздействия на пришельца. Всего в паре шагов Потом я перестал слышать шаги чужестранца И обернулся. Его не было! Он исчез!
Анучар хотел что-то сказать, оборачиваясь к мальчику, и успел увидеть смертельный ужас на лице ребенка, прежде чем для воина наступила тьма
* * *
Он до боли стискивал мать в объятиях, рыдая и крича что-то неразборчивое, сумбурное, безумное
Кинчар не помнил, как он бежал от Идола до деревни, но отчетливо знал, что, увидев мать, бросился к ней, прося о помощи. И она пыталась успокоить свое дитя, поглаживая по внезапно поседевшей голове.