Среди оккупантов было много прибалтов, преобладали литовцы, латышей и эстонцев было меньше. Они вели жёсткую работу с населением, все люди должны были служить оккупационным властям, писать доносы друг на друга. Несогласных или кто прятался ловили и отправляли в гестапо, агентурная сеть была быстро налажена и работала хорошо.
ИДА
По сёлам хватало тех, кто сознательно переметнулся к немцам и исправно служил им. К примеру, у нас по соседству, рядом с церковью жила немка Ида. Они с мужем проживали в Зябках уже давно, ещё с 1914-го года. Она работала в школе, учителем начальных классов и преподавала нам белорусский и немецкий язык. Так вот Ида с первых дней работала на немцев и стала их доверенным лицом в отношениях с населением. Когда кого-либо из сельчан забирали в комендатуру, то родственники несчастного бежали именно к ней, просили о помощи, отдавали всё, что было, лишь бы помогла освободить. Она помогала, но сразу предупреждала, что делает это только один раз, второй попытки уже не будет (на тот случай, если кто-то попадёт ещё раз).
Ида была очень жёсткой с учениками: если кто-то опаздывал или пропускал день в школе, то получал от неё пять лап, если не ходил в школу два дня десять лап. Сейчас объясню, что это такое. У неё была линейка толщиной в один сантиметр, длиной полметра и шириной четыре сантиметра. Этой линейки мы боялись пуще всего на свете. Пять ударов по ладошке пять лап, а если ещё пять по другой ладошке, то под партой, где сидел ребёнок, растекалась лужица. Именно поэтому я не пропускала ничего и учила всё, что было задано. Шпрехала по-немецки, как на родном языке и даже песенки пела.
Наступила весна 1942 года. В один из воскресных дней Ида пошла в церковь, там шла служба, и было много народа. Она знала всех прихожан в лицо, поэтому когда ей на глаза попались два хорошо одетых молодых человека, она испугалась и потихоньку вышла из храма. Шла не оглядываясь к своему дому, но чувствовала, что эти молодые люди идут за ней. По дороге стоял дом доктора, у которого было два входа: один с улицы, через который он принимал посетителей в своей амбулатории, а другой хозяйский, во двор, который располагался со стороны сарая. Учительница зашла в лабораторию к доктору и через кухню метнулась к выходу во двор, но там её уже ждал один из этих парней, а второй подошёл сзади.
Здравствуйте, Ида, пройдёмте с нами, они взяли её под руки и повели в сторону леса, где стояла запряженная в повозку лошадь.
В окно муж увидел, что жену ведут двое незнакомцев, и выбежал на улицу.
Ида, ты куда пошла, может, ты к лесным попала?
Это свои люди, ответила Ида, я скоро вернусь.
Но ей не суждено было вернуться. Её муж не выдержал потери и вскоре умер от горя. Он был хорошим художником и даже мог нарисовать портрет совершенно незнакомого, мимо проходящего человека за пару минут. Селяне похоронили его. Детей у них не было, да и вообще не было какой-либо родни в округе, ни кто из наших даже не знал, откуда они появились здесь. Ни кола, ни двора, просто приехали, купили дом и стали жить. После похорон люди поговаривали, что их дом был забит дорогими вещами, а на чердаке висели разные окорока и колбасы. До конца войны мы больше не ходили в школу.
УГЛЫ
По ночам то тут, то там горели пожары. В километре от нас проходила железная дорога, на которой частенько взрывали поезда. Партизаны пускали под откос эшелоны с живой силой и техникой, после чего по сёлам рыскали каратели и искали причастных к этим акциям. Однажды у железнодорожного полотна немцы нашли шапку ушанку, кто-то из взрывников обронил её в спешке. Так солдаты бегали по дворам и примеряли её на головы жителям. Кому подошла по размеру пуля в лоб.
Как правило, немцы всегда шли по следу до самого конца, и если он уходил в лес, поиски прекращались. В этот раз следы партизан привели не к лесу, а в деревню Углы, которая располагалась от нас в полукилометре. Наш дом стоял на краю небольшого пролеска, за ним протекала речка, а на другом берегу была эта деревушка. Немцы согнали всех жителей в пуню, что стояла у реки, закрыли, облили двери бензином и сожгли людей заживо. Один парнишка убежал, его звали Николаем. Он учился с моим старшим братом в 10 классе. Десятилетка находилась тогда в пяти километрах от дома. Так мальчишки зимой бегали туда на лыжах, а весной да осенью ездили на велосипедах. Немцы не могли догнать Колю, ночью было дело, но шли по его следу. Мальчик прибежал к нам в деревню, к дому батюшки, что стоял у самой церкви, и начал стучать в двери. Пока батюшка проснулся да разглядел в окно, кто стучит, немцы уже подбежали к дому. И в тот момент, когда священник открыл дверь, парнишку срезала пуля прямо на крыльце.
Мы видели, как горела пуня, всю ночь просидели в лесу, плакали и тряслись от страха, что немцы и к нам придут. Но как только стихли крики людей, фашисты уехали, а огонь продолжал полыхать. Вот так, ни за что ни про что погибли все жители деревни Углы.
БАНДИТЫ
В феврале 1943 года в наших краях партизаны активизировали борьбу с фашистами. Местное население помогало им, чем могли, делились, можно сказать, последним. Но в то же время под видом партизан в лесах появилось и много банд. Эти тоже были с оружием и не щадили никого. Обирали селян до нитки и убивали прямо в домах, если кто был не согласен или противился им. Нашу семью эта участь то же не миновала. Однажды к нам в дом пришли двое и забрали абсолютно все вещи и продукты. Отец попросил, чтобы оставили бельё для детей, так нет же: забрали даже кружевную рубашку, в которой крестили младшего брата. Один рассвирепел и направил на папу автомат, собрался стрелять, другой успел ударить рукой по оружию и очередь ушла в окно. Но первый не успокоился и ударил отца прикладом по руке, да так, что сломал обе кости предплечья. Рука сразу повисла, как плеть. Бандиты ушли, а мы остались в пустой хате, зимой, в нижнем белье, с выбитыми окнами и изрешечённым пулями потолком. Чугунки были все разбиты, и в доме, хоть шаром покати. Забрали всю одежду и обувь, и детское, и взрослое. Папа покалечен, ни больниц, ни врачей, да и помощи просить было не у кого. Мама достала лучину, по наитию составила косточки и обвязала руку отца какой-то тряпкой.
Кое-как дожили до утра, а там родственники увидели наши разбитые окна и пришли, принесли кто что мог, одели и обули нас.
ТРАГЕДИЯ
С начала 1943 года немцы всё больше начинали звереть, молодёжь пряталась по подвалам и чердакам, их отлавливали и насильно угоняли в Германию. А весной нам объявили, что по обеим сторонам походящей мимо нас железной дороги будут вырубать лес глубиной до двух километров. Все находящиеся в этой полосе дома подлежали сносу. Конечно, никто эти дома сносить или перевозить не собирался, просто людей поставили перед фактом: либо вы уезжаете из этой полосы, либо вас попросту сожгут. Нам пришлось оставить всё и переехать за шесть километров от дороги, в деревню Щелкуны, там у нас был гектар земли и большая постройка для скота и сена, но жилья не было, поэтому пришлось попроситься на постой к другим людям.