Временами у меня во рту появлялся странный привкус привкус, который не должен быть знаком ни одному порядочному человеку, и я отправлялась в туалет с ополаскивателем. Я полоскала и полоскала рот, пока язык не начинало жечь, но стоило мне выплюнуть жидкость, как тот самый вкус «плохих вещей» возвращался. В школьной уборной за этим занятием меня иногда заставали другие девочки. В зеркало они наблюдали за тем, как я сплевываю, закручиваю крышку бутылочки и засовываю ее в рюкзак. Может, поэтому у меня не было подружек.
В шестом классе нам нужно было написать свою первую исследовательскую работу, с примечанием, библиографией и всем прочим. Я привыкла узнавать обо всем из книг, поэтому мне хотелось самой выбрать тему. Но всех заставили писать доклад о термитах. Целую неделю вместо английского мы ходили в библиотеку.
В четверг утром кто-то подошел к моему столу, и я подняла голову. Это был Стюарт, местный умник. Он заглядывал мне через плечо, чтобы увидеть, что я читаю. Я ощутила его присутствие по запаху тунца в его дыхании, но никаких особых чувств это во мне не пробудило. Он был не из тех мальчиков, которым от девочек нужно только одно. В таком смысле ему предстояло ими заинтересоваться лишь через несколько лет. Наконец я спросила:
Тебе нужна эта книга или что?
Нет. Я закончил свой доклад дома, прошлым вечером. А ты что читаешь?
Ничего.
Мы же вроде должны про термитов писать.
Это кто решил?
Я почувствовала, как он пожимает плечами:
Ну да, ты права. Австралийские пауки-вдовы куда интересней.
Он почитал немного, стоя у меня за спиной.
Статья неполная. У меня дома есть энтомологическая энциклопедия, там лучше написано. А ты знаешь, почему их называют «вдовами»?
Почему?
Потому что их самцы погибают. Они их съедают.
Продолжая говорить, Стюарт сел за стол напротив меня.
Самка съедает самца сразу после спаривания. Иногда даже во время спаривания. Он позволяет ей съесть себя, потому что ей нужен белок для потомства, и в любом случае оплодотворение уже свершилось.
«Оплодотворение уже свершилось?» Я была готова рассмеяться над этой заученной фразой из энциклопедии, но вдруг осеклась; меня охватило напряжение. Сердце заколотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди.
Это называется половой каннибализм, продолжил Стюарт. Это самое важное, что нужно знать про австралийскую вдову, а здесь про это ни слова.
Это детская энциклопедия, сказала я. Они даже слово «половой» не смеют напечатать.
Я помолчала.
Стюарт?
Да?
А у других видов такое бывает?
Что именно? Что они поедают друг друга?
Я кивнула.
Ну, у черных вдов. Это тоже пауки. И еще у пары видов пауков, которые умирают после спаривания самцы то есть, так что самке даже не приходится нападать во время спаривания. Он так часто и громко повторял слово «спаривание», что другие школьники начали поднимать головы и отвлекаться от своих тетрадей. Поэтому она все равно его съедает, понятно?
Чтобы получить белок, постаралась произнести я как можно тише.
Да, ради белка.
Ну, а другие виды, кроме насекомых, этим занимаются? Например, млекопитающие?
Стюарт странно посмотрел на меня и не ответил. Я подумала, что у нас складывалась неплохая беседа, но я все испортила. Я мысленно пнула себя.
А почему ты все время носишь черное? спросил он.
Так, на всякий случай.
Черное не такое маркое.
Чтобы не думать о сочетании цветов, ответила я.
Тебе бы подошла цветная одежда. Может, тогда окружающие поменьше говорили бы о том, какая ты странная.
Наши взгляды пересеклись, но только на секунду.
Извини, но это правда.
У нас, изгоев, был обычай распределяться по своего рода концентрическим кругам. Дети вроде Стюарта расстраивались, наблюдая за кем-то вроде меня, кто находился на еще большем отдалении от остальных, но радовались, что они не на нашем месте.
Они все равно будут думать, что я чудачка, несмотря на одежду.
Он посмотрел на меня.
Ага.
Он встал из-за стола и прижал к груди папку с бумагами.
Возможно, ты права.
После этого отошел и сел за отдельный стол.
Те мальчики, что хотели со мной встречаться, походили на меня их тоже считали странными, и они предпочитали держаться подальше от остальных на уроках физкультуры или в столовой. Они часто переезжали, держали в карманах ингаляторы или косили глазами и были при этом слишком умными, чтобы их за это не презирали.
Каждый раз, когда я начинала ходить в новую школу, кто-то из таких мальчиков находил предлог, чтобы заговорить со мной. Например, спрашивал, что нам задали по математике, как будто не записал сам, садился напротив меня за обедом и рассказывал о своем научном проекте или о костюме, который собирается сделать на Хеллоуин. А потом однажды, спустя месяцы, он приглашал меня к себе после школы подготовиться к тесту по истории или испытать механизм, который он соорудил для научного проекта. В какой-то момент я выучила слово «предлог» причина, которая звучит как оправдание. Родители мальчика еще не вернулись с работы. Мы проходили к нему в комнату. Почти всегда все развивалось по одному и тому же сценарию.
Мне следовало отказаться. Мне хотелось сказать «нет». Я понимала, что будет правильно предложить ему оставить меня в покое, но ведь таким, как он, и так уже не раз отказывали одноклассницы, над ним постоянно смеялись. Как я могла ответить отказом?
Так случилось с Дмитрием, Джо, Кевином, Ноблом, Маркусом и Си Джеем. Каждый раз я заходила к нему домой, надеясь, что теперь-то он не будет настолько милым или не станет подходить ко мне слишком близко. На этот раз никакого искушения.
В конечном итоге я кое-что поняла. Говорить себе: «На этот раз все будет по-другому», все равно что подтвердить, что в этот раз произойдет то же самое, что происходило всегда.
После Си Джея мы переехали в Цинциннати, штат Огайо. Утром, когда мы ехали в машине, я спросила:
Может, мне больше не ходить в школу?
Мама ничего не ответила.
Мама?
Я подумаю.
Но теперь я подозреваю, что она уже тогда решила уехать.
Шоссе казалось таким же пустынным, как и накануне вечером одни заправки и пустые торговые ряды. При виде киоска с надписью «Горячие свежие бублики» я было обрадовалась, но тут же заметила табличку «Продается» за стеклом. Я почти дошла до станции «Грейхаунд», когда увидела знак «Эдгартаун, исторический центр». Может, стоит зайти в настоящий ресторан, согреться и позавтракать как следует, прежде чем покупать билет до Сэндхорна.
Через несколько кварталов дорога превратилась в типичную центральную улицу. Было рано, и многие магазины еще не открылись: кафе-мороженое, букинистическая лавка, итальянский ресторан. Церковь, агентство недвижимости, художественная галерея со стоящими на витрине картинами с изображением парусных лодок, вторая церковь, цветочная лавка, аптека, третья церковь: казалось, все это будет тянуться до бесконечности, но затем я нашла кафе, на двери которого висела табличка с надписью, сделанной маркером: «2 яйца, хэшбраун и тост, 1 доллар 99 центов». Как раз то, что нужно.
Толкучка внутри небольшого зала с лихвой компенсировала безлюдность улицы. Ощутив запах кофе, я вновь испытала острую тоску по маме. Официантка окинула взглядом мой рюкзак и сказала, что я могу сесть за стойкой. Посетители за столиками вдоль стены синхронно подняли головы от тарелок. Проходя мимо другой официантки, я задела ее рюкзаком и пробормотала извинения.
Из сидевших за стойкой мужчин один или два глянули на меня поверх газет. Свободных мест не было.
После Люка мы переехали в Балтимор. Мама устроилась на работу в юридическую контору ее работа всегда была связана с бухгалтерским учетом или юридической практикой; она неплохо печатала, а этот навык пригождался везде. Какое-то время мы делали вид, что все в порядке.
Потом, перед Рождеством, мама взяла меня с собой на вечеринку к своему начальнику. Как я уже упоминала, после случившегося с Люком и Пенни Уилсон она не доверяла няням.
Перед выходом из дома она усадила меня на диван.
Это первая настоящая работа, которую мне удалось получить, Марен. У меня есть друзья люди, с которыми я могу поговорить, с которыми могу посмеяться за обедом. И еще кое-что: возможно, меня скоро повысят в должности.
Здорово, мама.
Но я не могла радоваться за нее, ведь все это она говорила мне из страха, что я испорчу ей жизнь, что я снова сорвусь, и нам придется снова переезжать.
Было бы здорово для нас обеих, если бы ты
Она вздохнула.
Прошу, пожалуйста, пожалуйста, веди себя хорошо. Пообещай, что будешь вести себя хорошо.
Я кивнула, но дело было не в силе убеждения и не в обещаниях. Это было как вести меня на праздничный обед и запрещать есть.
Вечеринка была настоящей с коктейлями, с креветками, разложенными вокруг мисочек с кроваво-красным соусом. Женщины с идеальным маникюром потягивали мартини из бокалов с длинными ножками и чуть громче, чем обычно, смеялись, пробуя оливки. В гостиной со сводчатым потолком стояла большая рождественская елка, достающая едва ли не до самого потолка.
Возле входной двери располагалась гостевая комната, и мистер Гэш сказал, что мы можем оставить там верхнюю одежду. За нами никто не прошел, поэтому мама закрыла дверь и сказала:
Ни с кем не разговаривай. Если кто-то поздоровается или спросит, как тебя зовут, можешь ответить, но и только. Я не хочу, чтобы они подумали, будто ты невоспитанная. А так просто сиди и читай книжку.
Где?
Она показала на кресло в углу. Я подошла к нему и со вздохом уселась.
Принесу тебе тарелку и что-нибудь попить. Прошу тебя, Марен, пожалуйста, сиди здесь и веди себя хорошо.
Через несколько минут она вернулась с обещанной тарелкой с креветками и крекерами, еще раз попросила меня не выходить из комнаты и удалилась. Я сидела в углу, ела креветки и наблюдала за тремя женщинами, которые вошли, сбросили с себя пальто и потерли плечи, согреваясь. Никто из них меня не заметил.
Куча верхней одежды постепенно росла, а через какое-то время люди перестали заходить. Сверху лежала меховая шуба. Я подошла к куче и подергала за рукав шубы, подумав о том, что можно было бы зарыться в эту кучу и подремать, а когда проснусь, то уже будет пора возвращаться домой. Так я и поступила.
Под кучей одежды было тепло и уютно, я ощущала запахи духов и табачного дыма. Я заснула. Креветки не утолили голод, и в животе у меня урчало.
Через какое-то время я почувствовала, как что-то скользит по моей щеке. За секунду я полностью проснулась, сердце у меня колотилось. Лежа в темноте, я ощутила, как в карман пальто у моего плеча погружается чья-то рука и вытягивает из него что-то, послышался тихий шорох спичечного коробка. Потом рука замерла очевидно, незнакомец понял, что я лежу под одеждой. Я почувствовала тычок.
Эй! воскликнула я, скидывая с себя ворох ткани, кожи и меха. Рядом с кроватью стоял мальчик с острым вздернутым носом, делавшим его похожим на дружелюбного грызуна из книжки, в очках в черепаховой оправе, слишком больших для его лица. На ковре у его ног валялись вытащенные из карманов вещи.
Ты кто? спросила я.
Я тут живу. А ты кто?
Моя мама секретарша.
Его левая рука со сжатым кулаком была все еще вытянута вперед, но он быстро завел ее за спину, будто надеясь, что я не замечу.
Ты что, шаришь по карманам? Я видела, как ты вытащил коробок со спичками.
Я не собирался ничего красть. Я только хотел посмотреть.
Ну да.
Я выбралась из кучи и встала перед ним.
Тебя как зовут?
Джейми. А тебя?
Марен.
Смешное имя.
Я закатила глаза.
Никогда такого не слышал. Он уставился в пол. Извини.
Нашел что-нибудь интересное?
Он разжал кулак, и в воздухе повисла лента презервативов. Конечно, я тогда не знала, что это такое. Наверное, и он не знал, поэтому никто из нас ничего не спросил.
Я показала на кучку на полу:
Говоришь, ты все это положишь обратно?
Он кивнул.
А ты запомнил нужные карманы?
О. Об этом я не подумал.
Может, положишь в любые карманы, которые покажутся подходящими, а потом в понедельник они на работе разберутся.
Ладно.
Он взял из кучки пачку сигарет и засунул ее в карман темно-синего мужского пальто. Я помогла ему разложить остальные вещи, а потом, когда пол опустел, он с минуту просто стоял и смотрел на меня.
Чего? спросила я.
Тебе нравятся звезды?
Которые в небе?
Он кивнул.
У меня есть телескоп. Хочешь посмотреть?
Конечно.
Я вышла вслед за ним из гостевой комнаты и поднялась по лестнице.
Мне его подарили на прошлое Рождество, сказал Джейми через плечо. Папа изучал астрономию в колледже, и он много всего знает.
Спальня Джейми располагалась в конце коридора, и когда мы туда дошли, звуки вечеринки затихли.
До этого момента я не бывала в комнатах мальчиков. Повсюду были вещи, связанные со «Звездными войнами», простыни, одеяло, плакат с Ханом Солом и принцессой Леей на стене над кроватью. В углу у шкафчика стояло вырезанное из картона изображение Дарта Вейдера в полный рост, а на столе копилка в виде R2-D2. В комнате было чисто, никакого беспорядка, и я представила себе, как миссис Гэш заставляет его прибираться, даже зная, что гости не поднимутся наверх. Она была из тех матерей, что следят за порядком.
Над комодом висела книжная полка. Я склонила голову набок и прочитала надписи на корешках: «Война миров» Уэллса, Айзек Азимов и «Выбери себе приключение» при мысли о Люке у меня засосало под ложечкой. Джейми между тем подошел к большому черному телескопу, стоявшему на треноге у окна, и что-то в нем подкрутил. Потом открыл окно, и в комнату ворвался порыв холодного ветра, отчего застучали друг о друга планеты в висящей над кроватью пластиковой модели Солнечной системы.
Выключи свет, сказал он.
Я щелкнула выключателем у двери и подошла к нему, дрожа от сквозняка.
Конечно, было бы лучше забраться на крышу, но мне разрешают подниматься туда только с папой.
Он отошел от телескопа и махнул рукой, предлагая мне посмотреть.
Вот, я покажу тебе Плеяды. Их можно увидеть и без телескопа, но через него круче.
Я наклонилась и прижалась глазом к окуляру. В конце темного туннеля сияло идеальное скопление звезд.
Видишь?
Ага, прошептала я.
Он стоял так близко от меня, что я чувствовала его запах. Мыло «Айриш Спринг». Мама заставила его помыться перед вечеринкой.
Ты знаешь миф про Плеяд?
Нет.
Они были дочерьми Атланта. Ну, знаешь, того, кто держал небесный свод?
Вот как?
После того как титаны проиграли в битве с олимпийцами и Атланта наказали, сестры так расстроились, что покончили с собой, а потом Зевс пожалел их и превратил в звезды, чтобы они могли составить компанию своему отцу. Это только одна из версий, но она нравится мне больше всего. Папа рассказывал мне обо всех созвездиях, о том, как они получили свои названия.
Я отошла от телескопа.
А теперь я покажу тебе Млечный Путь, сказал он.
На лестнице послышались шаги, и через мгновение миссис Гэш включила свет в комнате.
Джейми? Ты что тут делаешь?
Мне не казалось, что мы занимаемся чем-то нехорошим я тогда совсем забыла о предупреждении своей мамы, но в голосе матери Джейми звучала какая-то подозрительность.
Джейми просто показывал мне свой телескоп, сказала я. Мы смотрели на Плеяды.
Джейми продолжал прижимать лицо к окуляру.
Миссис Гэш кивнула.
Джейми, послушай меня. Я не хочу, чтобы вы с Марен оставались здесь одни.
Он повернулся и ответил:
Хорошо.
Затем он вернулся к телескопу, а его мама скрестила руки в ожидании, наблюдая за нами.
Сейчас же, Джейми. Может, отведешь свою гостью вниз и предложишь ей что-нибудь поесть? Тебе нравятся креветки, Марен?