2 июня 1933 года
Вы с мужем были очень красивыми, сказала я, когда она протянула мне стакан.
Спасибо, дорогуша. Мы провели вместе пятьдесят два года.
Она вздохнула.
Бедняга Дуги. Скоро я встречусь с ним.
Ну, не надо так говорить, автоматически сказала я.
Она пожала плечами, вернулась на кухню, зажгла конфорку и положила большой кусок сливочного масла на сковороду.
Ты не догадываешься, насколько я стара, Марен?
Я не очень хорошо определяю возраст.
Станешь определять лучше, когда повзрослеешь. Мне восемьдесят восемь с половиной.
На вид ей было меньше.
Хотелось бы мне быть похожей на вас в восемьдесят восемь с половиной.
Спасибо, дорогуша! Вряд ли можно придумать комплимент лучше.
Пока миссис Хармон разогревала хэшбрауны с беконом, я разглядывала ее жилище. Наступила спокойная тишина. Часы на каминной полке уютно тикали.
Тебе они не мешают? спросила старушка.
Что не мешает?
Часы. Моя племянница утверждает, что они тикают так громко, что мешают ей думать.
Она уперла руку в бок, переложила хэшбрауны с беконом на чистую тарелку и принялась за яйца.
А меня они успокаивают. В конце концов, ход времени единственное, в чем мы можем быть уверены в этом мире.
Миссис Хармон опустила два ломтика хлеба в тостер, сняла с плиты яичницу и разложила еду по тарелкам.
Это был лучший завтрак в моей жизни. Когда у тебя в животе теплая еда настоящая теплая еда, все вокруг кажется не таким уж безнадежным. Пожилая женщина хотя бы ненадолго заставила меня позабыть о том, что мне некуда идти. Потягивая апельсиновый сок, миссис Хармон мило улыбалась, и тут до меня дошло: она доверяет мне.
Я отнесла тарелки в раковину и помыла вместе со сковородой, а старушка, пробормотав слова благодарности, растянулась на диване и укрылась красно-синим шерстяным пледом. Белый кот вскочил на диван и устроился у нее на животе.
Ах, Котик, произнесла она, почесав его за ушами.
Я села в кресло у двери и заметила на столике рядом белую плетеную корзину с клубками пряжи цветов шербета, малины, персика и неба.
Ты вяжешь? спросила миссис Хармон, и я покачала головой.
У меня так много пряжи, что всю мне уже не использовать. В последнее время вязать мне мешает артрит.
Может, вы научите меня. Если вам это не сложно и не заболят руки.
Раньше я никогда не задумывалась о том, чтобы научиться вязать, но мне вдруг очень захотелось научиться. Захотелось связать свитер, в котором я могла бы спрятаться.
С удовольствием, дорогая. Только отдохну сначала немного.
В своем воображении я уже связала себе балахон с капюшоном, как у Мрачного Жнеца. Я бы носила его, чтобы никто не видел моего лица.
Ты выглядишь уставшей, Марен. Почему бы тебе не поспать в гостевой комнате?
Каждый раз, когда я слышу слова «гостевая комната», я вспоминаю Нарнию. «Дочь Евы из далекой страны Гостеваяк Омната, где вечное солнце царит над ярким градом Платяной Шкаф»
Никто у меня не останавливался уже целую вечность, сказала миссис Хармон. А ведь гостевые комнаты должны использоваться по назначению, я так полагаю. Первая дверь направо после кухни. Когда проснешься, попьем чаю с пирогом. Вчера я испекла морковный пирог. Потом я научу тебя вязать и дам тебе домой мешок с пряжей. Разве не чудесно?
После ночи в заброшенном «Кадиллаке» это казалось чудесным сном.
Веки ее заметно тяжелели.
Приятно отдохнуть, Марен.
И вам тоже, миссис Хармон.
Потом она вздрогнула, как будто ей в голову пришла какая-то мысль.
О! Может, тебе стоит позвонить маме?
Я покачала головой:
Она знает, что я поздно вернусь.
Мне не хотелось ей врать, но если говоришь то, во что хочешь поверить сама, то вряд ли это такое уж вранье.
Ну хорошо.
Миссис Хармон закрыла глаза, а я прошла по коридору и открыла дверь справа. Там стояла самая изумительная кровать из тех, что мне доводилось видеть со спинкой из темного красного дерева с вырезанными херувимчиками, слишком старая, слишком вычурная и слишком причудливая для обычного дома, застеленная круглым вязаным желто-синим покрывалом. У дальней стены стоял комод с зеркалом, а в углу стул с красной бархатной подушкой. Это самая милая Гостеваяк Омната, какую только можно представить.
На ночном столике я увидела старую статуэтку бронзового сфинкса с расправленными крыльями. Я подняла ее она оказалась тяжелее, чем я ожидала, а к основанию был приклеен кусок изумрудно-зеленого фетра. Прочитав надпись, я поняла, что это приз.
Кубок Лукреция, вручается Дугласу Хармону в знак уважения и величайшего восхищения его талантами, продемонстрированными им при написании сочинения о природе человеческого сознания. Классическое общество Пенсильванского университета. Июнь 1930 года.
Это был настоящий приз, а не какие-то дешевые безделушки, которые мои одноклассники получали за победу в софтболе. Я провела пальцем по сфинксу, по его лапам, крыльям и лицу, такому надменному и отстраненному. Мне тоже захотелось получить какую-нибудь награду, что-нибудь красивое, чем я могла бы гордиться всю жизнь.
Поставив приз обратно на столик, я сняла покрывало с кровати, стянула грязные носки, скользнула под белоснежное одеяло и прижалась щекой к прохладной подушке. Теперь я понимала, почему запах прачечной так успокаивает: еще не все потеряно, если кто-то до сих пор утруждается стирать постельное белье.
Я поспала, а проснувшись, потянулась, как кошка. В доме стояла тишина. Я прошла в гостиную и опустилась на колени возле дивана.
Миссис Хармон?
Не знаю, почему я повторяла ее имя. Едва дотронувшись до ее руки, я поняла, что она мертва.
Раньше я никогда не видела мертвых ну, вы понимаете, о чем я. Странное ощущение потекло по пальцам, которыми я касалась ее, распространилось по руке, а затем и по всему телу. Несмотря на то что я стояла на коленях, мне показалось, будто земля уходит у меня из-под ног.
Я встряхнулась и встала. Белый кот, свернувшись калачиком, лежал на табурете с подушкой у камина с таким видом, как будто ничего не случилось. Он поднял голову и посмотрел на меня, а потом закрыл глаза и потер лапой мордочку, словно говоря: «Что еще?»
Никаких больше особых консервов для тебя, вот что. Я вернулась к дивану и натянула шерстяной плед до подбородка миссис Хармон, будто пытаясь согреть ее. На глаза мне снова попалась корзина для вязания. Я взяла пару клубков и набор деревянных спиц и положила их в свой рюкзак.
Спасибо, миссис Хармон, прошептала я.
Потом я побродила по комнатам тихого уютного дома, разглядывая старые фотографии и проводя пальцами по всяким рукодельным вещам по вязаным салфеткам на обеденном столе, по кардигану с перламутровыми пуговицами, висевшему на спинке стула так, будто он покоился на чьих-то плечах; по вышивке с пословицей «Веселое сердце исцеляет как лекарство» над выключателем в спальне хозяйки, но все это как бы текло мимо моего сознания. Я вернулась в Гостевуюк Омнату и легла в кровать, не зная, чем еще мне заняться. Я не могла оставить старушку просто так, но не знала, кому звонить, а если бы и знала, то не смогла бы объяснить, почему я нахожусь здесь. Кто-нибудь обязательно решил бы, что я сделала что-то плохое.
Я решила немного поспать, сделав вид, что ничего не случилось. Я не знала, что мне еще делать.
Никакого пирога, никаких уроков вязания, и никакого доверия ко мне.
Из другой части дома донесся какой-то шум, разбудивший меня во второй раз. Должно быть, уже настал вечер. Я села в кровати, напрягла слух и через несколько секунд снова услышала шум. В доме кто-то был кто-то живой.
Я открыла дверь, и из коридора поплыл кисловатый запах того, что нельзя ни с чем спутать. Я почуяла и запах крови, но он казался незнакомым. Может, кровь мертвых пахнет не так, как кровь живых, да и на вкус иная?
В темной гостиной у дивана я разглядела очертания человека, вставшего на колени. Это был старик, которого я заметила, когда ехала в автобусе. Я увидела его порезанное ухо. Он погрузил лицо в живот миссис Хармон на полу валялись обрывки ее блузки, и ее рука опустилась ему на спину, жесткая как доска, но он не обращал на это внимания, зарываясь носом все дальше. Голова у миссис Хармон отсутствовала, но на ручке дивана лежали густые седые локоны.
Я открыла рот, но не издала ни звука. Как я могла кричать при виде того, что было мне настолько знакомо?
Если он и догадался, что я здесь, то не подал вида, даже не дернулся. Лица его я не видела, но знала, что в нем нет ни капли сожаления. Он чавкал, хлюпал, глотал размеренно, даже методично. «Именно так я выгляжу, когда делаю это? Я тоже издаю такие ужасные звуки?»
Покончив с животом, он откинулся и схватил длинные лиловые пальцы старушки. Послышался хруст. Потом он передвинулся немного к концу дивана, не вставая с колен, и принялся пожирать ноги. Мне хотелось отвернуться, но я не отворачивалась.
Закончив, он покачался взад-вперед на пятках и так мощно рыгнул, что звук этот точно можно было измерить по шкале Рихтера.
Пардон, пробормотал он, вытаскивая грязный желтоватый платок из заднего кармана и вытирая рот.
Не волнуйся, сказал он, засунув платок обратно в карман. Я никогда не ем их живьем.
В это мгновение он обернулся и посмотрел на меня. Он знал, где я нахожусь.
Он пошарил вокруг себя, собирая остатки ее одежды и засовывая их в один из мешков, в котором мы принесли покупки. Ее кожаные туфли аккуратно стояли там, где раньше были ее ноги, словно ожидая очередного выхода в свет, который никогда не состоится. Мужчина смерил меня оценивающим взглядом, потом вытянул руки и спрятал туфли под свисающее покрывало с цветочками.
Когда я наконец заговорила, мой голос показался мне чужим:
Я думала, что я одна такая.
Он пожал плечами:
Все так думают.
Вытянув что-то из-под смятого пледа, он позвенел находкой. Это была связка украшений миссис Хармон кольца, которые она носила на пальцах, и медальон с кремово-розовой эмалью с ее шеи. Сжав их в грязной ладони, он под хруст суставов поднялся и уселся в кресле возле дивана. Засунул было руку в карман рубахи, но передумал.
На́ вот, сказал незнакомец.
Я протянула руку и взяла у него драгоценности. Потом он вынул из кармана рубахи потертую серебристую фляжку и приложился к ней. Я наблюдала за тем, как дергается его кадык. Запивает ее. Я знала миссис Хармон не больше часа, но к этому моменту скучала по ней так, как будто была знакома с ней всю жизнь.
Я подошла к каминной полке и отцепила кольца от цепочки, разложив драгоценности напротив старых фотографий, по которым миссис Хармон вспоминала своего мужа. Элегантный Дуглас Хармон в размытом фокусе посматривал на меня с благосклонностью, которой я не заслуживала.
Послушай-ка. Пора бы нам представиться друг другу. Я Салливан.
Пожилой мужчина встал и протянул руку. Над бледно-голубыми глазами нависали кустистые седые брови.
Для краткости Салли.
Не успела я отказаться пожать ему руку, как он посмотрел на свои пальцы испачканные красным, особенно под ногтями, и сам передумал подавать мне руку. Пройдя на кухню, он помыл руки под краном и оглянулся через плечо.
Ну, а у тебя-то имя есть, девчушка?
Я никогда раньше не встречала никого, кто бы говорил как он. Наверное, он был родом с юга, откуда-нибудь из сельской местности, вроде Западной Вирджинии.
Марен, ответила я.
Приятное имечко. Никогда раньше не слышал, сказал Салливан, вытирая руки кухонным полотенцем миссис Хармон. Сложно было назвать их чистыми, хотя виски, пожалуй, был поэффективнее ополаскивателя для рта.
Как вы узнали? спросила я.
Он приподнял седую бровь.
Хочешь сказать, как я узнал про тебя?
Я кивнула.
Салли помедлил, словно подбирал слова.
Просто узнал.
Вы видели меня утром, в автобусе и узнали? Вот так просто?
Я знал, что это ты, сказал он.
Вы сказали: «Все так думают». Как будто есть и другие.
Как если бы мы кучковались друг с дружкой и все такое? Салли рассмеялся, выдвинул стул и сел за кухонный стол, за которым несколько часов назад миссис Хармон готовила яйца с беконом. А по четвергам играем в покер?
Он снова рассмеялся раскатистым добродушным смехом. Прикрыв глаза, я могла бы вообразить, что это смеется Санта-Клаус, любитель пропустить рюмашку-другую и выкурить сигарету, только этот старик был такой худой, что его ребра видны были даже через рубашку.
Ты сам по себе. И так будет всегда. Так и должно быть. Усвоила?
Я прислонилась к косяку и скрестила руки.
Звучит как самоисполняющееся пророчество.
Мисси, тебе предстоит многому научиться. Ты можешь быть опасной для кучи людей снаружи, но это не значит, что на свете нет никого, кто мог бы сделать с тобой кое-что похуже. Лучше тебе не подходить к таким же, как ты. Если хочешь сохранить голову на плечах.
А как насчет вас?
Что насчет меня?
Вы только что сказали, что я должна держаться подальше от вас.
А, но я же не такой, как ты, а ты не такая, как я. У тебя, пожалуй, пульс стучит как бешеный, а я был подростком еще в девятнадцатом веке. Так что ничего плохого не произойдет, если мы разделим трапезу, понятно?
При упоминании «трапезы» в животе у меня заурчало, но меня тут же пронзила острая мысль.
Как вы узнали? Что кого я ем?
А кого еще тебе есть, в твоем-то возрасте? усмехнулся он, а я невольно улыбнулась.
Вы действительно такой старый?
Старик снова усмехнулся.
Да, я немало повидал, но сотни мне еще не исполнилось.
Вы часто встречали таких как мы?
Случалось, пожал он плечами. Но, как я сказал, лучше друзей не заводить.
У Салли недоставало не только уха, но и большей части указательного пальца на левой руке. Он перехватил мой взгляд и вытянул руку, пошевелив пальцами, как девушка, хвастающаяся своим обручальным кольцом.
Потерял в драке в баре. Тот чертов ублюдок взял и просто откусил его. И проглотил, прежде чем я успел вытащить его.
Он встал из-за стола и принялся открывать шкафы. Вскоре он нашел кастрюлю на длинной ручке.
Проголодалась? Хочу приготовить нам ужин.
Вы все еще голодны?
Я всегда голоден.
Из миски на столе Салли взял несколько луковиц и картофелин и положил их на разделочную доску.
Подойди-ка сюда, подсоби мне. Я покажу, как готовить бродяжью похлебку.
Я взяла нож и разрезала луковицу напополам.
Что за бродяжья похлебка? Из бродяг, что ли? я не смогла удержаться от вопроса.
Он рассмеялся, откинув голову и похлопав по колену.
Нет-нет. Просто из всего, что найдется.
Открыв холодильник, он пошарил на одной из полок.
Посмотрим, есть ли у нее тут говяжий фарш ха! И морковка есть.
Салли включил духовку.
На четыреста, бросил он через плечо и руками вытащил мясо из упаковки.
По его пальцам потекла кровь. Я старалась не думать об этом.
Я наблюдала за тем, как он ходит по кухне, как вытаскивает две банки консервированной фасоли и возится с электрической открывашкой. Поставив кастрюлю с мясом и овощами на огонь, Салли приметил пирог в пластиковом контейнере, открыл крышку и, нагнувшись, принюхался.
М-м, а это что такое?
Думаю, морковный пирог.
Она еще и крем сама сделала. Со сливочным сыром. Выглядит аппетитно.
Отложив крышку, он посмотрел на меня.
А что ты вообще у нее делала?
Ничего. Она попросила меня помочь донести покупки, а потом пригласила на завтрак.
А потом устала и сказала, чтобы ты чувствовала себя как дома, так?
Я не знаю, почему меня вдруг охватило чувство вины, особенно после того, как я стала свидетелем его поступка.
Notes
1
Известная сеть книжных магазинов (прим. ред.).