Хватит! закричала она. Хватит, перестаньте, хватит!
Зейн увидел на полу пятна крови мать пыталась уползти. Свитер у нее был порван, одна из туфель слетела с ноги.
Идите к себе! рявкнул Грэм, хватая Элайзу за волосы. Вас это не касается.
Бритт истошно визжала. Зейн сгреб ее в охапку, пытаясь увести.
Отец свирепо уставился на дочь. В душе у Зейна всколыхнулся новый страх, прожигая все насквозь.
Он ни о чем не думал, не знал, что собирается делать. Просто оттолкнул сестру и встал перед ней, закрывая от отца худеньким телом.
Отойди от нее, сукин сын!
Зейн налетел на Грэма. Тот больше от неожиданности отшатнулся.
Пошел на хрен!
Для Зейна такое было впервые. В свои четырнадцать он ни разу не дрался, только изредка получал тычки и подзатыльники.
Отец размашисто заработал кулаками, метя в живот, иногда по почкам.
Туда, где не остается следов.
Один из ударов пришелся по лицу, и перед глазами все взорвалось. Зейна ударили еще дважды, и он упал, от дикой боли забывая про ярость и страх. Мир стал серым, сквозь пелену вспыхнули звезды.
Чувствуя по рту горечь крови и слыша крики сестры, он потерял сознание.
Следующее, что он помнил, как отец, закинув его на плечо, идет наверх по лестнице. В ушах звенело, но он слышал, как Бритт плачет, а мать уговаривает ее молчать.
Отец грубо кинул его на матрас так, что Зейна подбросило, и от новой боли скрутило все тело.
Еще раз проявишь неуважение и сломанным носом не отделаешься. Ты сопляк, понял меня? Ты пустое место. Все, что у тебя есть включая возможность дышать, появилось благодаря мне.
Отец, нависая над ним, говорил спокойно и невыразительно. Зейн видел наверху двоящийся силуэт, но не мог даже кивнуть. Его трясло, зубы стучали от страха.
Не выйдешь из комнаты, пока я не позволю. Общаться с посторонними я запрещаю. Я запрещаю рассказывать о личных делах нашей семьи, иначе сегодняшнее наказание покажется легкой разминкой. Вдобавок тебе никто не поверит. Ты пустое место. Я в этом городе царь и бог. Я могу убить тебя во сне, и мне ничего не скажут. Помни об этом, когда в следующий раз решишь показать характер.
Отец вышел, закрыв за собой дверь.
Зейн снова потерял сознание. Плавать в забытье было легче, чем терпеть боль и вспоминать отцовские слова, ранившие едва ли не сильнее кулаков.
Когда он очнулся, в комнате заметно стемнело. Еще не вечер, но почти.
Нос совсем не дышал. Тело ломило, как при сильной простуде. Зейна трясло, ужасно кружилась голова, от боли пульсировало в глазах. В животе невыносимо саднило.
Он хотел сесть, однако комната заплясала вокруг, и Зейн испугался, что его стошнит.
Дверь хлопнула, и он съежился, готовый умолять, плакать, стоять на коленях, лишь бы его не били.
Вошла мать, щелкнула выключателем. От света больно резануло глаза, пришлось зажмуриться.
Отец велел умыться, а потом приложить к лицу пакет со льдом.
Она говорила спокойно и равнодушно, ее слова резали по свежим ранам.
Мама
Отец велел не вставать. Только в туалет. Как видишь, он забрал компьютер, игровую приставку и телевизор все свои подарки. Тебе запрещено общаться с кем-то, кроме него или меня. Все рождественские праздники проведешь здесь один.
Но
У тебя грипп.
Зейн искал у нее на лице хоть малейшую жалость или сочувствие.
Я хотел помочь тебе. Испугался, что он ударит Бритт. Я думал
Я не просила твоей помощи и не нуждаюсь в ней. Голос был до того отрывистым и холодным, что Зейна бросило в дрожь. Это наши с отцом дела, не надо в них лезть. У тебя два дня на то, чтобы обдумать свое поведение.
Она повернулась к выходу.
Делай, что тебе говорят.
Когда мать вышла, Зейн заставил себя подняться. Голова кружилась так сильно, что пришлось закрыть глаза и дышать через раз. На трясущихся ногах он доплелся до ванной, где его вырвало, и он опять чуть не потерял сознание.
Кое-как выпрямившись, он взглянул на себя в зеркало над раковиной.
Отражение было незнакомым. Рот распух, нижняя губа вздулась. Нос как красный шарик. Оба глаза черные, один заплыл и почти не открывался. По всему лицу подтеки засохшей крови.
Зейн поднял руку, дотронулся до кончика носа и охнул от боли. Лезть в душ было страшно голова до сих пор кружилась, поэтому полотенцем он кое-как оттер кровь, шипя сквозь стиснутые зубы и одной рукой держась за раковину, чтобы не упасть. Ослушаться приказа он боялся сильнее новой боли.
Текли слезы, но Зейн ни капли их не стеснялся. Все равно его никто не видит. Всем на него плевать.
Он медленно добрел до кровати и, выдохнув, сел, чтобы снять джинсы с ботинками. Приходилось постоянно замирать, переводя дух и дожидаясь, когда перед глазами перестанет двоиться.
В трусах и в толстовке он залез в постель, взял пакет со льдом, который принесла мать, и бережно, как мог, приложил к носу.
Голову пронзило болью, поэтому Зейн переложил пакет к глазу. Так стало чуточку легче.
Он лежал в полной темноте и строил планы. Надо бежать. При первой же возможности. Взять рюкзак с вещами и бежать. Правда, денег почти нет, они у отца. Только мелочь припрятана в ящике с носками. Удалось сэкономить на видеоиграх.
Можно уехать автостопом. От этой мысли сладко сжалось в животе. Хоть до самого Нью-Йорка. Он уйдет из этого дома, где все вылизано до блеска, но в углах прячутся грязные секреты.
Можно найти работу. Любую. И никакой школы. Все будет отлично
Когда в двери щелкнул замок, Зейн снова очнулся, но притворился спящим. Судя по шагам, пришли не мать с отцом. Зейн открыл глаза в тот самый момент, когда Бритт посветила ему в лицо маленьким розовым фонариком.
Не надо.
Тихо шепнула она. Свет включать нельзя, иначе они проснутся и увидят. Бритт села на кровать и погладила его по руке. Я принесла бутерброд с арахисовым маслом. Лазанью не смогла они бы заметили, что не хватает. Тебе надо поесть.
У меня болит живот.
Хотя бы немножко. Попробуй.
Уйди. Если тебя застукают
Они спят. Я проверила. Я никуда не уйду. Буду сидеть, пока не поешь. Зейн, прости меня
Не плачь.
Ты сам плачешь.
У Зейна и впрямь текли слезы. Не было сил терпеть.
Шмыгая носом и утирая щеки, Бритт подалась к нему и погладила по руке.
Я молока принесла. Они не заметят, что в бутылке стало меньше. На кухне я все вымыла; когда допьешь, заберу стакан.
Они говорили шепотом давно привыкли, но голос у нее дрожал.
Зейн, он так сильно тебя избивал Когда ты упал, он пнул с размаху в живот. Я думала, ты умер
Бритт положила голову ему на грудь. Плечики дрожали. Зейн погладил ее по волосам.
Тебя он не тронул?
Нет. Только схватил, встряхнул и рявкнул, чтобы заткнулась. Я сразу замолчала. Очень испугалась.
Хорошо. Молодец.
Это ты молодец. Голос у Бритт охрип от слез. Ты хотел помочь. А она и пальцем не пошевелила. Ни слова не сказала. Он, когда успокоился, велел ей отмыть полы от крови и убрать на кухне стекла, а потом привести себя в порядок и накрыть к шести ужин.
Бритт села и протянула половинку бутерброда, который аккуратно разрезала надвое. В эту минуту Зейн любил сестру так сильно, что щемило сердце.
Он взял бутерброд, откусил кусочек и понял, что еда не просится наружу.
Эмили и бабушке с дедушкой мы должны сказать, что ты болеешь. У тебя грипп, и ты на карантине. Тебе надо отдыхать, папа тебя лечит. А в горах мы скажем, что ты упал с велосипеда. Он так за ужином объявил. Мне пришлось есть вместе с ними, иначе он опять разозлился бы. Потом я ушла к себе, и меня вырвало.
Зейн, откусив от бутерброда, нащупал в темноте руку сестры.
Как я тебя понимаю
Когда вернемся домой, скажем, что ты упал на лыжах. И папа тебя лечит.
Еще бы, горько вырвалось у Зейна. Лечит
Он тебя снова побьет, если мы не будем слушаться. Так же, если не сильнее. Зейн, я не хочу, чтобы он тебя бил. Ты пытался остановить его, чтобы он не трогал маму и меня. Ты думал, он меня ударит. Я тоже так думала
Зейн почувствовал, как сестра пересела, и в тусклом свете фонарика, который она положила на кровать, увидел, что она глядит в окно.
Когда-нибудь он и меня изобьет
Нет-нет, что ты! Внутри вместо боли нарастала ярость. Ты не дашь ему повода. И я тоже.
Ему не нужен повод. Это очевидно. Бритт говорила совершенно по-взрослому, хоть и шмыгала носом. Мне кажется, они нас не любят. Нельзя бить тех, кого любишь, и заставлять их врать. Или молча смотреть и ничего не делать. Мне кажется, они нас совсем не любят.
Зейн и сам прекрасно это знал понял в тот момент, когда мать вошла и посмотрела на него безо всякого выражения.
Мы с тобой друг друга любим.
Пока Бритт сидела рядом и следила за тем, чтобы он поел, Зейн понял, что не может сбежать и бросить ее одну. Он должен быть рядом. Должен стать сильнее. Набраться сил и дать отпор.
Чтобы защитить не мать, а сестру.
Глава 2
В канун Рождества Эмили Уокер предстояло немало дел. Она всегда составляла списки и пыталась следовать расписанию, однако всякий раз ужасно выбивалась из графика.
Всякий, мать его, раз!
Чем еще плохи списки? Тем, что в них вечно добавляются новые строчки, внося полный хаос в расписание.
Например, сегодня, помимо того чтобы навести в доме порядок, приготовить любимые папины отбивные и картофель с гребешками на ужин, выделить хоть минутку на уход за собой и съездить в Эшвилл забрать родителей из аэропорта, пришлось заскочить на рынок за курицей.
Бедного Зейна угораздило простудиться, поэтому Эмили решила сварить ему бульон. Потом суп надо отвезти на другой берег озера к сестре.
А еще обменяться любезностями с Элайзой.
И это после того, как та решила, что рождественский ужин должен состояться в их старом доме!
Мол, ничего страшного.
Эмили торопливо переодевалась. Маску для лица, увы, пришлось отменить.
Элайза, как выяснилось, уже позвонила в службу доставки и оговорила новое место проведения торжества.
«Место проведения торжества», чтоб его! Кто вообще заказывает доставку на семейный ужин?
Элайза, мать ее, Уокер Бигелоу вот кто!
Теперь с ней придется любезничать. Не ляпнуть в адрес сестры ни одного лишнего слова, пока в доме родители. Доварить суп, который все еще кипел на плите, и отнести больному племяннику.
Заодно можно протащить контрабандой последний роман про Темную башню, потому что Кинг наряду со многими другими авторами не попал в список одобренной литературы для детей Грэма и Элайзы.
Знали бы они, что это сыграет против них. Зейн научился хранить секреты. «Возможно, даже слишком хорошо», думала Эмили, накладывая на лицо макияж. Она проводила с детьми не так много времени, как хотелось бы, но всякий раз ее не покидало чувство некоей фальши. Будто в их доме что-то не так.
А может, разыгралось воображение Она надела сапоги. Вдруг Эмили просто ищет повод лишний раз упрекнуть сестру. В детстве они не были близки: противоположности не всегда притягиваются, и девятилетняя разница в возрасте пошла им не на пользу.
С годами сестры не стали ближе. Под нарочитой вежливостью скрывались подводные камни активная взаимная неприязнь.
Если бы не родители и не племянники, Эмили была бы рада до конца дней вовсе не разговаривать с сестрой.
Это ужасно, бормотала она, спускаясь по лестнице. Нехорошо так думать.
Самое страшное, что недобрые мысли в адрес сестры могли быть вызваны банальной завистью.
Элайза была красивее и намного. Не то чтобы Эмили считалась дурнушкой (хоть и редко находила время поухаживать за собой), но Элайза выглядела намного роскошнее и фигуристее. Вдобавок, учитывая разницу в возрасте, она всегда и во всем становилась первой.
Она блистала на школьных спектаклях, возглавляла команду чирлидерш, стала королевой бала на выпускном.
Кому бабушка с дедушкой подарили новенький блестящий «БМВ»-кабриолет? Разумеется, Элайзе!
А еще она ухватила себе шикарного мужа хирурга с внешностью кинозвезды. Помолвка прошла в шикарном загородном клубе, за ней последовал пафосный девичник и экстравагантная пышная свадьба.
«Выглядела она великолепно, этого не отнять», думала Эмили, выключая плиту под супом. Словно королева в роскошном белом платье.
На сестру Эмили в тот день не обижалась. Она была рада за Элайзу даже несмотря на то, что саму ее заставили надеть вульгарно-розовое платье с гигантскими плечами.
Потом обиды начали копиться с новой силой.
Не думай об этом, велела она себе, надевая пальто, шапку и перчатки. Праздники, в конце концов. Бедняга Зейн болеет.
Она взяла сумку где припрятала роман про Темную башню, и подхватила кастрюльку, чтобы отнести в машину.
Пикап она отмыла и натерла воском слава богу, вычеркнув хоть несколько пунктов из вчерашнего списка. Приборную панель больше не украшали липкие листочки с заметками. Еще Эмили лично проверила все арендованные домики, поэтому когда родители спросят (а они спросят), она сумеет отчитаться, что семейное предприятие «Уокер Лейквью бунгало» в надежных руках.
Ей нравилось заниматься гостиничным бизнесом после того, как родители ушли на покой. Правда, ее капельку возмущало (опять-таки), что каждый квартал приходится выписывать сестре чек. Та ни разу не ударила палец о палец, но родня есть родня Элайза получала свою долю от семейного дохода.
По крайней мере, старый дом достался Эмили. Она огляделась, поставив кастрюлю с супом на пол под пассажирское кресло.
Дом ей нравился деревянные и каменные стены, круглое крыльцо, виды на озеро и горы Она прожила в нем всю жизнь и собиралась остаться до самой смерти. Детей у нее не было и вряд ли уже появятся, поэтому Эмили планировала в будущем отписать дом Зейну и Бритт.
Возможно, кто-нибудь из них здесь поселится. Или дом продадут, а может, сдадут в аренду. Она к тому времени умрет, и ей будет без разницы.
Вот такие веселые рождественские мысли
Посмеиваясь над собой, Эмили залезла в пикап, думая о том, как красиво будет выглядеть дом в сумерках, когда зажгутся разноцветные гирлянды и в окне засверкает елка. Так бывало каждое Рождество в ее памяти. В доме запахнет сосной и клюквой, а еще теплым печеньем из печи.
Выехав на дорогу к озеру, Эмили сдула с глаз челку. Стрижке не нашлось места в рождественском списке, ее пришлось отложить до лучшей поры.
Проезжая вдоль озера, она включила радио, прибавила громкость и принялась подпевать Спрингстину. За окном неслись бунгало, причалы и жилые коттеджи. Вдалеке росли заснеженные горы, теряясь макушками в бледно-голубом зимнем небе.
Дорога вилась из стороны в сторону, то поднимаясь, то ныряя вниз. Эмили знала каждый ее сантиметр. Она свернула в город и проехала по Мейн-стрит, чтобы полюбоваться украшенными к Рождеству магазинами и гигантской звездой, вывешенной над отелем «Лейквью».
По дороге она увидела Сайруса Паффера тот с большой сумкой наперевес шагал к своему фургону. С Сайрусом они когда-то были женаты. Брак продлился целых шесть месяцев (господи, с той поры миновало уже десять лет!), но они решили, что им лучше быть друзьями, чем супругами. Развод получился самым тихим и мирным на свете.
Эмили остановилась рядом и выглянула в окно, чтобы поздороваться.
Ходишь по магазинам в последний момент?
Нет. Хотя да. Вроде того Сайрус улыбнулся. Он был симпатичным парнем с ярко-рыжими волосами и веселым нравом. Марлен захотелось мороженого, причем обязательно с мятной шоколадной крошкой.
Разве ты не идеальный муж?
Со второй попытки ему повезло найти свою половинку. Эмили сама их познакомила и даже была подружкой на свадьбе.
Стараюсь. Сайрус ухмыльнулся еще шире. Хорошо ей не захотелось добавить сверху соленых огурчиков.