Да. Ты мне нужна.
Докажи она сжимала его худенькими руками очень сильно, если не больно, Ты такой большой, такой сильный, чувственный, ты мой и уже лежала сверху на нём, требуя ласк, пихая маленькую возбуждённую грудь в его губы.
И он любил её. Любил какой-то сложносоставной любовью, как любят юных любовниц, а также и старых привычных жён. Мягко и по родному ласкал, как ласкают дочерей, и одновременно жалея, как жалеют подобранных маленьких котят, никому в целом свете ненужных и обречённых гибели, если не взять за них ответственность.
Утром он взял кольцо Нэи и спрятал его от Ландыш. И удивительное дело, она даже не спросила о кольце, не стала его искать. Она пела тоненьким голоском старинную песню, порхая по комнате, сдувая какие-то пылинки с редких вещиц, обвиваясь вокруг него, танцуя и опять отдаляясь, дирижируя руками самой себе, И верю я, что скоро,/ И верю я, что скоро, /По белому, по снегу у/, Ко мне вернёшься ты! / Снег кружится, летает, не тает, / Все тропинки заметя,/ Заметает зима, заметает,/ Всё что было до тебя! Устав, она повисла на нём. Радослав, там будет зима?
Да, кажется, мы будем обитать с тобою в умеренном климате.
Как здорово, снег! Ты будешь катать меня на санках. Я видела на Земле, как один парень катал свою девушку на санках. Она смеялась, им было так весело! И босиком во время дождя будем ходить по лужам?
Будем. Если будет тепло, конечно. А то ноги остудить такой хрупкой птичке-певунье совсем ни к чему.
Радослав, у мужчин, похоже, очень большое сердце, если оно вмещает в себя любовь к многочисленным женщинам. А у меня сердце не такое. Я уже никого не смогу вместить в себя.
Да я и не собираюсь никому уступать своё место там, где ты меня и поселила.
Ландыш поцеловала его в губы, Этот поцелуй волшебная печать, сказала она, «Положи меня как печать на сердце своё, как перстень на руку свою, ибо крепка как смерть любовь. Стрелы её стрелы огненные». Я запечатываю твою прошлую память. Теперь ты только мой.
Твоя мама дала тебе настоящее классическое образование. Ты даже в древней культуре знаток, и ответил на её поцелуй, но так, чтобы не дать ей шанс снова затащить его в постель. Ему очень хотелось есть. Опоздать на завтрак означало остаться голодным до обеда. Тут царил воинский распорядок. Всё по часам. О кольце она так и не вспомнила. Или же её молчание было вызвано совсем другой причиной.
Поклёп под видом гипотезы или нечто большее?
За завтраком собрались все. Огромный стол был рассчитан на всех членов экипажа. Радослав рассматривал сыновей Кука. Их было пятеро. Александр и Валерий имели рыжий цвет волос. Владимир и Артём были шатенами. Пятый, самый младший Константин был блондин. Они вели себя величаво и скромно одновременно, поскольку молчали и себя не выпячивали никак. Радослав старался отгадать, какие из них были детьми Веги Капустиной, она же Вега Корунд. Кличка «Корунд» подарок Кука имела какой-то лошадиный подтекст. Кажется, сыновьями Веги были рыжеволосые. Они оба обладали чем-то неуловимо восточным в своей внешности, несмотря на рыжие волосы. Глаза у того и у другого были яркие, с характерной восточной поволокой, густо осенённые чёрными ресницами и увенчанные пушистыми бровями. Хотя и папа был наделён густыми и сросшимися бровями. Радослав отметил для себя их более ограниченный интеллект, не в пример папаше. Лица их были, если в целом, простоваты, глаза на данный момент рассеяно-равнодушны к новым для себя персонам. Словно они находились в толпе посторонних людей, до которых дела им особого и нет. Общаться с ними желания не возникало. Кук таким не был никогда и нигде. Прочие его сыновья также были более чем обычными. А вот от кого был блондин Костя, хрупкого несколько телосложения, хотя и широкоплечий? Мало ли от кого. Девушек у Кука было столько, что вряд ли и сам Кук их помнил. И ни одного лица, которое напоминало бы их сестру по отцу Ксению.
Хороши мои мальчики, а Радослав? Или в чём видишь изъян? не удержался от похвальбы папа Кук, заметив изучение Радославом своих сынов, и я, к твоему сведению, отлично помню мать всякого из них. А что ни говори, сыновья, прежде всего, материнская отливка. От отца мало что и передаётся сынам.
Особенно в том случае, когда их и не воспитываешь сам. Вот у меня Артур совсем был мне чужой он замолчал, додумав про себя, «Ага! Кук прозорливец ещё и мысли читает»! Радослав успел заметить, как вздрогнула Вика при упоминании имени Артура.
По имени всякую помню, по характеру, по лицу само собой. Как бы в противном случае я сыновей нашёл? Вот у Костика моего какая славная мать была. И есть, разумеется. Но, увы, уже не для меня. Беленькая была, как снегурочка какая. Нежная и, вроде как, сотканная из снежинок. Хрупкая такая, непрочная по виду как шелковинка на ветру. Как Ника моя, только Ника тёмненькая была. Но вид обманчив. Лучшая космическая десантница своего выпуска. Прочная как дамасская сталь, такая же гибкая и бесстрашная. Кук абсолютно не стеснялся своих сыновей, впадая в сладкие грёзы у всех на виду. И они по виду игнорировали его стариковские байки, полностью погружённые в процесс еды. Гречневая каша с овощами гриль, с щучьей котлетой, салат из свёклы с антоновским яблоком и чесноком. На закуску чай с десертом на выбор. Всё, разумеется, синтезировано кухонным роботом, а по виду и вкусу не отличишь от настоящих земных аналогов. Как же вкусно! сказал Константин блондин. Сын матери Снегурочки и космической десантницы в одном лице. Папа Кук благосклонно кивнул головой, Я и сам русскую кухню люблю. Ландыш, обратился он к Ландыш, видишь, Вероника на кухне колдовала с утра, поскольку ты совсем стала отлынивать от своих обязанностей.
Ландыш ничего не ответила. Ответил Радослав, Разве она нанималась к тебе поваром?
И поваром тоже. Она же специалист на все руки. Вероника, славная моя девочка, ты изобретаешь ничуть не худшую рецептуру. Пожалуй, я изберу тебя своей новой фавориткой.
Ты никак уж и король? опять осадил его Радослав.
У себя на корабле король. А вообще-то я для любого здешнего королька император всея земли, кою мы нарекли для себя «Ландышем». Пусть так и будет. Уж если я дал слово кому, то держу его.
Вероника, скуластая, но миловидная и моложавая по виду женщина, сидела тихо и отстранённо. Она всё ещё не отошла от своих переживаний. Или изображала из себя страдалицу.
Ничего, Вика, я тебя в скором времени так развеселю, что ты и забудешь о прошлом, как его и не было, сказал ей Кук. Сидящий рядом с врачом Викой Андрей вежливо ухаживал за нею, то подавал салфетку, то тарелочку с чем-то, ей нужным. Но при этом лицо его оставалось равнодушным к женщине в том смысле, на какой намекала Ландыш. И не было похоже, что и сама Вероника питает надежды на его счёт. Тут без шансов, сразу определил их взаимный расклад Радослав. Юношеское увлечение когда-то и где-то ни для Андрея, ни для Вероники ничего не значило. А вот Кук явно к Вике присматривался, едва Ландыш выскользнула от него. Несмотря на редкое соединение всех одновременно в одном помещении, да ещё за сытным завтраком, лица у всех были хмурыми, на общение никто настроен не был.
Только мальчик Алёша бегал вокруг стола и чему-то веселился, Сапог сапогу пара не разлей вода! воскликнул он, непонятно кому адресуя свою шутку.
Кто сапог? спросил у него Кук. И чья он пара?
Твоя пара, ответил мальчик. Ему Кук нравился. Кук мог повеселить, пошутить, развлечь.
Ты отца-то помнишь? спросил Кук у Алёши, тоскуешь об отце?
Не тоскую, потому что не помню, ответил тот искренне.
Вот оно, наступившее будущее, о чём грезили поколения и поколения подвижников и мечтателей, мучеников за идею, бессребреников и отдающих жизни за «други своя», подытожил Кук, дети вне семей, родители где попало раскиданы. А что, Алексей космический ты человек, хочешь мне быть сыном? Младшим, а потому и самым любимым?
Хочу. Ты, Кук отличный друг.
Вероника, прислушайся к сыну, обратился к врачу Кук, устами младенца
Да какой он младенец! возмутилась Вероника, взрослый лоб. И чего врёшь, что отца не помнишь? Ты уже большой был, как он отбыл.
Ты не говорила никогда, что папа живёт на Троле. Зачем ты это и придумала теперь? возразил сын, То ты врала, что он где-то пропал, возможно, погиб. То, что он скоро вернётся. А нам преподаватель социальной этики всегда говорил, кто врёт, путает собственное мышление прежде всего, лишает его ясности и логической последовательности во всех уже мыслях.
Поскольку Радослав отлично знал, чей сын Алёша, то он несколько удивился тому, что Вика назначила мальчику совсем другого отца. Разве Артур отрекался от своих детей? С другой стороны, даже при том, что Артур не был ему близок, он испытал некое особое волнение, но мягкое и тёплое, при мысли, что мальчик его собственный внук. На спутнике ему было не до личной жизни сына, не проявляющему к нему никакой родственной любви. Он платил ему тем же. Вика не дала сыновьям фамилию нового мужа, и Алёша со старшим братом были Паникиными. Можно было и дальше делать вид полного отчуждения от подростка, симпатичного, умеренно шаловливого, синеглазого мальчика, но, когда Алёша отирался рядом с ним, он обнял его родным объятием и потрепал непослушные вихры. Ласковый мальчик вдруг ответил ему всплеском такого же тёплого чувства, что уловил бы любой человек, устроенный и куда проще, чем Радослав. Или он нравился Алёше сам по себе, или же тут сработало нечто другое, глубинное, родовое.
Радослав, обратился к нему Алёша, мне всё время кажется, что ты похож на моего папу только не на маминого мужа, а на того, кто настоящий мой.
Не похож он на твоего папу! одёрнула сына Вика. И не лезь к нему.
Почему же не лезь? улыбнулся Радослав. Он и не лезет. Мы с ним всего лишь общаемся.
Твой муж и не хотел быть моим папой! продолжил Алёша, явно раздражаясь на мать. Он и не играл со мной никогда. Не разговаривал. Только всегда чего-то велел и говорил: не так! Не то ты делаешь! Ну и бестолковый же ты! А мой папа никогда на меня не ругался Он был весёлый такой ну и есть, конечно. Сажал меня на плечи, я помню. Я же маленький был.
Нет, но что он несёт? Да не помнишь ты ничего!
Я лучше тебя знаю, чего я помню, а чего нет! дерзил сын. Зачем же ты придумала, что он погиб? Разве такое говорят про тех, кто жив? Разве так можно? Ты всегда мне врёшь!
Не надо так с матерью, осадил Алёшу Кук, она не могла выдавать засекреченную информацию. Чтобы ты не ждал и не тосковал сильно, она так и говорила.
Теперь мне всё равно. Только я его помню, или из упрямства, или так оно и было, ответил Алёша.
Сам же и врёшь! уловила его мать, то ты не помнишь его, а оказывается, что помнишь.
А чем же был плох муж мамы, кроме того, что тебя воспитывал? спросил Радослав у Алёши.
Ничем не плох. И ничем не хорош. Он был мне не нужен. Он был рядом, но я с ним не общался. А с папой я всегда общаюсь, в мыслях. И я его помню.
Да не можешь ты его помнить?! закричала Вика.
Я его помню. Он вылитый Радослав. Радослав, я ведь и тебя сразу же узнал. Я где-то тебя видел. Давно
Нельзя детям врать! не удержался Радослав, испытывая сильную неприязнь к Вике. Они с малых лет должны приучаться к правде, чтобы и потом жить в неведении, что такое ложь.
Не скажи, раздумчиво протянула Кук. Видимо, желал поддержать Вику. Она, правда-то, бывает порой и неподъёмной для души ребёнка. Она лишь на вырост годится порой, правда-то. А то так задавишь душу детскую этой правдой-то, что и сплющишь раньше, чем она повзрослеет и окрепнет. Правда порой и не всякому взрослому по плечу бывает. Так что тут не прав ты, Радослав. Сам-то всегда ли жил по правде?
Старался, ответил Радослав.
То-то и оно, сделал свой непонятный вывод Кук. Явно намекал на то, что вот внук рядом бегает, а дедушка-то не спешит правду внучку выкладывать. Артура помню совсем маленьким ещё мальчиком, ляпнул вдруг Кук.
Где ж и видел? без всякого интереса спросил Радослав, наблюдая, как Алёша сделал, что называется, ушки на макушке, при полном внешнем безразличии к разговору взрослых.
Карина, матушка твоя, показывала Помню, сидит за её столом, уставленным фруктами, синеглазый такой и худенький мальчик. Гостевой визит, так сказать. Привезла его Карина погостить. Глаз сияющих с него не сводит: «До чего же на Рудольфа похож! Красавец такой же. Только волосёнки тёмные отчего-то. Почему? Мать, вроде, светлая, и отец тоже. А у него тёмные волосы, да ещё с блеском». «Так в деда пошёл», отвечаю, «Так бывает. Игра природы. Запустила руку в родовой мешок, что вытянула, то и подарила потомку». Мальчишка-то и говорит: «У моего папы волосы как у меня. И брови тоже чёрные. А у меня брови нету! Мне Дениска говорит, а у тебя брови нету! Где они»? Он так сказал: «брови нету»! И руками развёл, мол, что же это такое? Где же мои брови? Маленький же был, тут Кук засмеялся. У него, действительно, волосы тёмные, густые были, а бровей почти не видно, светлые они. Он же деда за отца считал Но в целом сидел он тихо, притворялся паинькой, а глаза-то озорные. Гляжу, набросал под стол кучу косточек от черешни. Ест, а косточки под стол бросает. Карина жаловалась ещё, что твой отец не следит за ребёнком, и тот вечно чумазый носится сам по себе по саду и близлежащим окрестностям. Я ей: «Карина, это же самое нормальное и здоровое воспитание. Воля важнее назиданий и сковывающей опеки. Я и сам так рос в дошкольном возрасте. И каков орёл?
Ты же Кук муж кукушки, вставил Алёша.
А где ж она, моя кукушка? включился в шутливую игру Кук.
Она на то и кукушка, что не признаёт семейного гнезда, добавил вдруг, молчащий всё это время, светловолосый Константин.
Не Кук ты и не орёл, а Ворон, сказал Радослав.
Вещий Ворон, прищурился Кук. Как там потом с бровями-то? Потемнели они у него?
Почти чёрные стали, ответил Радослав. Густые и даже срослись на переносье. Запомнил не думал никогда, что ты моё потомство отслеживал
Ну, а как же? Мой ученик отбыл в столь далёкую и опасную, длительную командировку, а тут сын его растёт Ну точно, в линию Ростислава он и пошёл Хотя и ты темнобровый при светлых мамкиных волосах
Вероника подняла глаза. Азиатский разрез глаз, хотя и расширенный, придавал её лицу вид невозмутимости. Радослав опять удивился, как когда-то на спутнике, чем именно заурядная женщина привлекает к себе мужчин? Артур, красавчик, был на спутнике не просто её личным другом, а отцом двух родившихся на спутнике сыновей. К настоящему времени старший подрос и остался на Земле. Вика и по возвращении со спутника не попала в утиль, снова вышла замуж. Мысли об Артуре вдруг прошили как иглой. Странное мельтешение близких людей, сращенных судеб в одном замкнутом пространстве.
Надо ли понимать тебя так, что заявка на усыновление подана? спросил Кук у Алёши. Тот подошёл к матери. Ма, мы тут с Белояром поговорили по-мужски, наедине. Ты не будешь против, если Белояр будет мне за отца? Белояр, тебе же не нужна жена. Ты старый.
Мальчик как бы опережал возмущение матери, давая ей понять, что его усыновление не связано с её личным выбором Кука как мужа.
Кто это старый? возмутилась Вероника, но совсем не по тому поводу, чего опасался сын. Белояр один стоит сотни молодых. Он исключительный человек. И она погрузилась в смакование десерта, давая Куку возможность оценить её высокую оценку его достоинств, знать о которых она, вроде, и не могла, но отчего-то предполагала их наличие.
Вероника, умница ты моя. Всегда скажешь и сделаешь то, что и нужно, похвалил её Кук, мгновенно перехватив совместно скептические взгляды Андрея и Радослава в сторону дарительницы комплиментов.
Бойтесь данайцев, дары приносящих, сказал Радослав, не любивший Вику на спутнике за присвоение ею себе молодого Артура, возненавидевший её после того, как она открыла Нэе глаза на то, чьего ребёнка ожидала Ксения, и не простивший ей ничего, как оказалось, до сего момента. И в звездолёте Пелагеи и потом у Кука он не сказал ей ни единого слова. Не посмотрел даже в её сторону. Ничтожество, низко-развитая, она влезла в его жизнь, как самозванец от имени Судьбы.