Чем ты думала? качаю головой, смотря на бумаги.
Это вырывается само по себе, а мать морщится. Не нравятся ей мои упрёки. Я уж уговаривал себя заткнуться и тупо решать проблемы молча, но эмоции взяли верх.
Лёш, но я же объясняла.
Мы едем к нотариусу подписать документы, генеральные доверенности, процесс затягивается, потом затаскиваю её на быстрый ужин в кафе. Мать пялится в меню, хлопает глазами, будто там на китайском написано. Помогаю с выбором и думаю, как поступить. Очень не хочется терять дом, где вырос, тем более, квартира в центре и купить такую же, вот так, по щелчку пальцев я не могу. А родители так бездарно почти её потеряли.
Ладно. Разберёмся. Главное бешеные долги погасил и с фирмой этой «шараж-монтаж» разберусь, которая матери договор подмахнула, пока та не в себе была. Схемы известны. А если схемы известны, значит, и дирижёры найдутся. Подтяну связи, выйду на нужных людей, а дальше будет зависеть от моего обаяния какую сумму выкупа предложат.
Дела так меня закручивают, что в шарагу к Вадиму я возвращаюсь практически к десяти.
Быстро жму руку парням, кого-то знаю, кого-то вижу впервые, и сажусь с краю, подвигая к себе бокал с пивом, который передо мной ставит всё та же неулыбчивая Лиза.
Её равнодушие скорее всего, броня. Потому что в таком месте можно нарваться на неприятности, если вдруг начать улыбаться кому не попадя.
Окидываю взглядом компанию за столом, не всех парней я знаю, а девок так вообще впервые вижу. Что там Вадим обещал? Свежие лица? По-моему с этими лицами перебор. Не уверен, что мне нужно какое-то приключение на сегодня. Поэтому пристальные и призывные взгляды баб игнорирую, зато сам невольно притормаживаю на одной.
Она будто из другого сада. Не место ей в здешнем цветнике. Похожа на тонкую изящную балерину, заблудившуюся в недрах сырого Готэма. Стройная блондинка с огромными синими глазами, аккуратным прямым носом и чувственными губами, будто их нарисовала рука художника. Может, так и есть? В современном мире чего только себе не рисуют даже лица.
Каждый раз, когда поднимают бокалы, она делает вид, что пьёт. Может и тянет потихоньку, мне отсюда не видно. Но в какой-то момент она воровато оглядывается и незаметно меняет бокал соседки на свой. На лице её такое облегчение, что мне становится смешно.
Возможно, в этот момент мой взгляд тяжелеет, потому что эта «балерина» смотрит на меня. И я начинаю улыбаться. Сдержанность рушится. Даже в темноте вижу, что она краснеет. Ну надо же, что за скромная прелесть. Точно пришлая. Растопчут же. Из какой оранжереи выпал этот цветок?
Музыка бьёт по ушам, и я вздрагиваю. Мне не нравится эта какофония в голове.
Ты всё никак не расслабишься, поддевает Вадим.
Расслаблюсь, когда дела порешаю.
Выбери девку и начни сейчас.
Не панацея, знаешь ли.
Тот скалится, но кивает.
Знаю.
Есть тут выход на свежий воздух? Или спускаться надо?
Балкон там, за баром. Справа проход будет.
Пойду подышу.
Народу в это странное место набилось порядком, хотя Вадим сказал, что случайных здесь практически не бывает.
Прошу в баре бутылку воды и, следуя подсказанному маршруту, выхожу покурить на балкон. Он узкий, старый, со ржавыми периллами. Если облокотиться на них, рискуешь полететь вниз. Вдыхаю табак полной грудью. Дрянь, конечно, не поспоришь. Сотню раз говорил, что брошу, но разве это возможно сделать с тем ритмом жизни, в котором я кручусь?
Оглядываю двор. Ничего поделать не могу: рефлексы, инстинкты. Отмечаю все тёмные точки, где можно притаиться, хотя чёрт, кому тут таится-то?
Старое заводское здание уже давно не используют по назначению, да и вообще весь квартал должен в перспективе пойти под снос. Таких мест в Москве завались, но с каждым годом всё меньше. Я могу подолгу не бывать в родном городе, а потом приехать бац, и на месте привычного пустыря или заброшки элитный комплекс. Старые поля уже давно усеяны не овощами, а многоквартирными домами-муравейниками. И поговорка из прошлого века, что Москва не резиновая, кажется, теряет свою актуальность.
Тушу окурок о старые чугунные перилла и щелчком отправляю вниз. Наблюдаю, как тот приземляется и гаснет в луже. В голове посвежело слегка, но в горле застыла горечь. Чёрт, даже не понимаю: я рад или не рад, что вернулся? Но одно точно оставаться там, где я был до этого, уже нельзя. Поработаю на богатеев, а потом посмотрим: останусь или дальше уеду. В целом, здесь меня ничего не держит. Даже матери я не особо нужен, а помощника найти это несложно организовать за некую плату. Потяну, короче.
Жадно пью воду, после табака всегда в горле сухость.
Когда иду обратно, в полумраке коридора на меня налетает женское тело.
Тише ход, недовольно бросаю, ловя хрупкие девичьи плечи.
Тело под моими пальцами дрожит.
Немного удивительно, в моих руках та самая «балерина». И на лице её паника, а в глазах надвигающиеся слёзы.
Помогите, с удивительной для этого хрупкого создания силой, вцепляется мне в футболку. Помогите, пожалуйста.
Обидел кто-то?
Ну а что ещё я могу предположить? Только это.
Но блондинка отчаянно мотает головой.
Там человеку плохо, поясняет и тянет за собой.
А я что? Я иду Как теленок на привязи.
Не удивила. В таких местах всегда кому-то плохо. А другим хорошо. Проза жизни. Ты или в одной категории, или в другой. Всё зависит от компании, количества выпитого и везения в целом.
Так я оказываюсь втянут в женский туалет, где на полу, прислонившись к стене, сидит её говорливая подруга, которой достался бонусный бокал вина от «балерины».
Блондинка, наконец, отлипает от меня и садится на корточки перед подружкой.
Вик Вик ты меня слышишь?
Та что-то бормочет.
Ей на воздух надо, поворачивается в мою сторону.
Тебя как зовут? зачем-то спрашиваю.
На её лице замешательство, впрочем, это быстро проходит. А вот пятна смущения на щеках становятся ярче.
Вера, говорит тихо, но я улавливаю.
Редкое имя.
Ну да, есть такое
Её внимание снова переключается на не вполне вменяемую девицу на грязном полу.
Пожалуйста, помогите. Может, надо вызвать скорую?
Кхм
Тру подбородок. Скорую? Сомнительно, что Вадим обрадуется кипишу в подобном месте с привлечением каких-никаких официальных служб. Пусть даже медицинских.
На воздух выведем, принимаю решение и наклоняюсь, аккуратно отстраняя Веру и беря подмышки Вику или как там её.
На выходе из туалета сталкиваемся в дверях с парой девушек, они хихикают, поглядывая на нас. Можно лишь догадываться, о чём подумали, и даже еле переставляющее ноги, виснущее на моём плече тело, их не смущает.
Через минуту я снова на балконе, отпускаю свою ношу, та вцепляется в перилла и наклоняется вниз.
Она же сейчас упадёт, беспокоится Вера, хватая подругу.
Но ту просто тупо тошнит. Звуки в тишине двора оглушительные. Вера не отпускает её ни на минуту, а потом помогает присесть, бормоча «дыши-дыши» или что-то в этом духе.
Открутив крышку, протягиваю ей бутылку с водой, и Вера кивает с благодарностью, начиная мелкими глоточками поить подругу.
Тебе легче? гладит Вику по рукам, и та мотает головой. Ей в больницу надо. Вы можете вызвать такси? Я заплачу? смотрит на меня.
Домой, не надо в б-больницу, подаёт голос тело у наших ног.
Не знаю, кто тянет меня за язык, но я почему-то выдаю:
Сам отвезу.
Я не хочу никого напрягать, качает Вера головой.
Ты уже, кидаю строго. Сама её потащишь до двери? Дома? Больницы? Или таксиста наймёшь?
Тёмные брови сходятся на переносице. Девушка обдумывает мои слова. В них есть рациональность. Если эта Вика хлопнется в обморок, навряд ли Вера её удержит или доведёт до безопасного места. Потом час уже не детский. Вдвоём по Москве в темноте шататься, ещё когда у одной, как минимум, алкогольное отравление, тоже так себе вариант.
Этого я не озвучиваю, но Вера, видимо, и сама понимает.
Спасибо за помощь.
Не спеши благодарить. Ещё будет время.
Огромные синие глаза не моргая смотрят на меня. Буквально вижу, как она обрабатывает информацию: когда, где и как будет меня благодарить.
Вообще-то это шутка была. Помогу безвозмездно, наклоняюсь к полуобморочной Вике и твёрдо приказываю. Давай, поднимайся. Пойдём, вечер окончен.
Её голова мотается на тонкой шее. Ладонью она накрывает лицо. Видно, что ей реально плохо. Вера шагает рядом, прижимая к груди две сумочки: свою и подруги. Когда выходим в зал, трогает меня за руку.
Что ещё?
Погодите там я на секунду, запинается, а потом, дождавшись, когда кивну, буквально бежит к столику, за которым мы до этого сидели.
Она за него не садится. Стоит рядом. Возможно, говорит с кем-то. Там же ещё девчонки были, может, кто-то ещё из их компании остался? Ну ладно, поработаю извозчиком, если надо.
Вижу, как плечи Веры опускаются, через секунду, развернувшись на каблуках, она шагает ко мне.
Поехали? уточняю, когда подходит.
Да, Алина решила остаться, на её лице досада и недоумение.
Домашняя правильная девушка тут же утверждаюсь в своём выводе.
Я тоже смотрю на столик с компанией, и прежде чем выйти из зала, ловлю смешливый взгляд Вадима. Тот даже вскидывает большой палец вверх.
Усмехаюсь. Вот извращуга. Чего он себе вообразил?
Тело Вики повисает на меня много килограммовым кулём, пока спускаемся к выходу. До тачки она сама не доходит, приходится нести и пихать на заднее сиденье.
Будь рядом. Если её начнёт тошнить, скажи, остановлюсь, приказываю Вере.
Та кивает слишком активно. Светлые пряди хлещут по щекам.
Адрес, коротко спрашиваю.
Вера хмурится и называет улицу.
Дом покажу, добавляет следом. Номер не помню.
От Вики, так понимаю, ответа ждать не стоит.
Завожу мотор и двигаю в указанном направлении, но планы довольно быстро меняются. Потому что подругу, как я и предсказывал, начинает тошнить.
Останавливаюсь на тёмной обочине, где ту снова выворачивает. Вера утирает её лицо влажными салфетками, но Вика отбрасывает её руки, морщится от резкого запаха. Потом падает на заднее сиденье без сил.
Вера кусает губы, будто размышляет над огромным вопросом.
Давайте всё-таки в больницу, выдаёт она, наконец.
Как скажешь. В какую-то конкретную?
В ближайшую, если знаете, где она.
Знаю.
Мы снова трогаемся с места, голос с заднего сиденья долетает до меня.
Давно в Москве?
Усмехаюсь, ловя отражение смущённой Веры в зеркале заднего вида.
Родился здесь.
М-м-м понятно, мямлит Вера. Я тоже.
Я Алексей, кстати, решаю представиться.
Потому что эту часть мы как-то упустили.
Спасибо, Алексей, ещё тише произносит она.
Глава 3
Центральный вход больницы не работает. Алексей объезжает здание кругом, приближаясь к входу, который используют скорые. Несколько машин стоят перед нами, не двигаются.
Наш водитель тарабанит пальцами по рулю, вздыхает недовольно и коротко бросает:
Ждите, я быстро.
И выходит из машины, не глуша мотор.
Пытаюсь разглядеть в тёмное окно, куда он направляется, но тщетно. Ждать так ждать. А куда нам деваться?
Долго выдыхаю напряжение и откидываюсь на спинку сиденья. Оказывается, я какое-то время сидела прямо и спина практически онемела. Это, учитывая, что Вика буквально полулежит на мне и левая рука успела конкретно так затечь.
Аккуратно сдвигаю её и разминаю пальцы и локоть.
Ну и ночка, бормочу себе под нос. Сходили, развеялись.
Вынимаю телефон, смотрю на экран. Там только какие-то оповещения о сообщениях из социальных сетей, звонков нет. Мама думает, у нас спокойный девичник, а её дочь вместо этого шатается по ночной Москве: по самым злачным местам и вот даже до больнички доехала.
Алексея всё нет. Одна из скорых отъезжает и вторая передвигается ближе ко входу в один из боксов, а за нами уже пристраивается следующая машина. Пока город спит, здесь работа кипит.
Вик Вик? Как ты? пытаюсь растормошить подругу, но та лишь стонет и бормочет, что её опять стошнит. Лежи, лежи, глажу Вику по волосам.
Может, тошнота это хорошо? Организм очистится?
Всё-таки чувствую за собой вину, ведь второй бокал, который выпила Вика, был моим. Кусаю губы, пытаясь прогнать неприятные мысли, а на улице тем временем начинает накрапывать дождь, хотя ничего его не предвещало.
Далее меня охватывает злость: с чего мне чувствовать себя виноватой? Это ведь она, а не я, притащила нас в бар клуб притон? Не могу определиться, как назвать это место. Интересно, как там Алина, пожелавшая остаться? Дурная голова нашла себе приключение на ночь.
Да и у нас вот чем не приключение?
Алексей возвращается с подмогой. Вику вытаскивают из машины, перемещают на носилки. Всё это время я мнусь рядом с машиной, не понимая, что делать дальше. Алексей решает эту дилемму.
Иди с ними.
А вы? хватаю его за рукав.
Опускает взгляд на мои пальцы, и они разжимаются.
Простите.
Машину отгоню и поднимусь, поясняет.
Сбегаю, ничего не отвечая, слыша только острый звук собственных каблуков в узком больничном дворе.
Стоит войти в здание, резкий искусственный свет бьёт по глазам. Внутри порядком народу. Кто-то, возможно, ждёт ни один час. А мы вот без очереди.
Вику увозят, медсестра даёт мне формы, чтобы заполнила и спрашивает:
Совершеннолетняя?
Кто? Я?
Она.
Вика? Да. И я тоже да.
Усмехается коротко.
Отлично.
Опускаю взгляд на листы.
У нас нет с собой документов.
Заполни, что знаешь.
Когда появляется Алексей, я всё ещё вожусь с бланками. Он мне коротко подмигивает, хотя на лице застыла серьёзность, и идёт к медсестре. Они тихо о чём-то беседуют и та вскоре удаляется.
Ряд металлических стульев, на котором сижу, чуть трясётся, когда Алексей садится и съезжает ниже, упирая затылок в стену. Поднимаю взгляд, наблюдаю, как он прикрывает рот ладонью, зевает и ерошит тёмные волосы.
Кажется, он устал, а тут ещё мы.
Если хотите, уезжайте, я дальше сама разберусь.
Он убирает ладонь, успевшую переместиться на глаза, и с иронией смотрит на меня.
Ага, разберёшься ты. Ну-ну.
Пожимаю губы с недовольством. Мне его подколы совсем не нравятся. Не понимаю, насколько всё критично с Викой. Но если бы это был вопрос жизни и смерти, я позвонила бы родителям, несмотря на огромную выволочку, которую они бы мне дали.
Разберусь. Не верите?
Слушай, можешь мне не «выкать»? А то я каким-то страшным старым дядей себя ощущаю, вдруг меняет тему. Между нами ведь не такая большая разница. Наверное?
Мне восемнадцать, зачем-то обозначаю.
Алексей кивает.
Девять лет. Не так уж и много.
Но и не мало, опускаю взгляд на бланки.
Кажется, я заполнила всё, что знала про Вику.
Давай, отнесу. Алексей протягивает руку, и я передаю документы.
А после наблюдаю, как он идёт к вернувшейся медсестре и о чём-то долго с ней беседует. Ко мне этот «дядя Лёша» больше не возвращается, стоит у ресепшена или бродит по приёмному покою, куда продолжают прибывать люди. Кто-то на своих двоих выходит, а кого-то ведут или даже везут. Это абсолютно обычная больница, районная, ни капли не похожа на частную, куда обычно обращается моя семья, да и у родителей Вики, наверняка, также личный врач. Только сомнительно, чтобы подруга хотела сейчас афишировать своё состояние перед ними.
Здесь есть отдельные боксы, а в конце коридора просто ячейки с кроватями, разделённые занавесками. Время от времени какая-то из них откидывается, и я вижу людей, лежащих внутри.
Взгляд снова перемещается на Алексея. Он стоит ко мне в профиль, изучает какой-то плакат на стене. Высокий, крепкий, конкретный но угрозы я не чувствую. Надо же вписался помогать! Другой бы вызвал такси и сбросил ответственность. А этот вот нет. Зачем ему всё это? Сидел бы сейчас в тёплом баре с друзьями и отдыхал. Но, видимо, есть мужчины такой, как там говорится, формации.