Михаил Фёдоров
Герои СВО. Символы российского мужества
Посвящаю погибшим за освобождение
Украины от нацистов
Битва за Новороссию
В книге использованы документы, представленные родственниками, однополчанами, учителями героев этой книги, фотографии и публикации в печати, Интернете, рассказы очевидцев.
При оформлении обложки использован плакат «Наше дело правое враг будет разбит!» Рекламно-информационного агентства «Армия России» Министерства обороны Российской Федерации
© Фёдоров М.И., 2023
© ООО «Издательство «Вече», 2023
Предисловие
Когда игиловцев[1] наконец-то погнали из Сирии, у меня сердце немного успокоилось. Но это спокойствие длилось совсем недолго. Его перевернули события на Донбассе, где продолжались постоянные обстрелы живущих в городах и селах людей. Этих мирных жителей убивали отмороженные нацисты, привыкшие с портретами Бандеры скакать и орать: «Слава Украине»!» Да какой Украине? Той, которую я знал, люблю, где тысячи раз бывал, откуда моя жена-киевлянка? Боже упаси! Этой ошельмованной, которой за счастье пойти брат на брата Кровь и ужасы Стоны и крик детей Нет уж
И когда началась спецоперация, я пристально следил за разворачивающимися событиями. Что ж, не получилось сразу выгнать эту нацистскую нечисть с Донбасса, из украинских сел и городов, и теперь я постоянно и с нетерпением жду А боевые действия шли Освободили Мелитополь, где я с семьей проводил на косе в Кирилловке лето Херсонщину, где разворачивались бои другой Гражданской войны, когда белые дошли до Днепра, а потом их погнали конники Буденного, и им не удалось зацепиться в Крыму. Я об этом писал книгу «На полях Гражданской» (вышла в издательстве «Вече»), и воспоминания о более чем столетней давности переплетались с нынешними боями: выходом наших к Днепру, освобождением Каховки и рывком в Николаевскую область. В Гражданскую белым глубоко за Днепр не удалось зайти И теперь эти Орехов, Гуляйполе, тоже мешались в моем сознании. А Одесса сколько раз я туда приплывал из Крыма в далекие 19701980е, и обратно, где жила одна из моих подружек из далекого гарнизонного детства (ее отец служил вместе с моим) А сама Украина, которую столько раз пересекал вдоль и поперек Она изнывала от засилья нацистов
И каждый день шла борьба за Украину
И радовался: освобождены Мариуполь Херсон Вся Луганщина Святогорский монастырь
И вместе с радостными поступали известия о гибели людей, благодаря которым эта радость свершалась.
Толчком к тому, что я стал собирать материал о ребятах, воевавших на Украине и героически сложивших там головы, послужило известие о гибели однокурсника моего сына, майора Андрея Вакулина. Я не мог себе позволить отсидеться дома, я был на его отпевании, похоронах, делил с родными и сослуживцами горечь утраты. Тогда я для себя решил: «Я напишу про этого мальчика» (он мне и по возрасту как сын) Маленькая деталь: поминки проходили в ресторане «Югославия», хозяином которого был серб, и когда он узнал, что поминают российского офицера, погибшего на Донбассе, он половину оплаты взял на себя, сказав: «Это мой вклад».
И серб поминал
Время шло. Я встретил бывшего директора Михайловского кадетского корпуса Голомедова, и он мне рассказал о погибшем выпускнике корпуса, старшем лейтенанте Александре Крынине. И теперь собирался материал о кадете, ставшем офицером и сложившем голову под Харьковом Этого старшего лейтенанта слушались старшие офицеры, он выводил из окружения и не вывел И пока собирал материал и писал, переживал с родными: старшего лейтенанта Крынина представили к высшей награде, и что-то там застопорилось И закончив писать книгу, узнаю: Крынину все-таки присвоили звание Героя России Вместе с ним воевал прапорщик Денис Михайлов И меня понесло на родину прапорщика, в Щигры, и там пополнилась будущая книга рассказами друзей, сослуживцев. А его учительница сказала знаменательную фразу: «Ту победу, которую мы все ждем, он приблизил не на шаг, а на шажище!»
Я ездил В Борисоглебске на мои просьбы откликнулись в бывшем летном училище, а ныне филиале Краснодарского летного, и я стал писать о летчиках Фетисове и Волынце, которые в свои молодые годы побеждали в конкурсах летчиков и без всяких сомнений полетели выполнять свой долг на Донбасс Мне помогали в сборе материалов военкомы, учителя, сослуживцы, и я писал о танкисте Хмелеве, который бил нацистов в Изюмском районе; о заместителе командира танковой роты Кузнецове, уничтожавшем вражеские ДРГ; о медбрате Митрофанове, который не мыслил себя без армии и вот, попав на Украину, погиб, вынося с поля боя раненого О солдате с греческой фамилией Вояжис, тоже не пожелавшем отсидеться дома О старшем лейтенанте Ненахове, сбившем вражеский самолет и погибшем через несколько дней
Не смог пройти мимо судьбы генерала Боташева, который добровольцем поехал на Донбасс. Ему не повезло: после одной истории его отправили в отставку, но сердце его не могло спокойно наблюдать за происходящим в Донецке, Луганске, и он там сел за штурвал самолета. И погиб, как погиб Ряфат Хабибуллин, о котором я писал в книге «Герои Сирии. Символы российского мужества». Так получилось, игиловцы теснили сирийцев, и они запросили помощи. И облетывавший вертолет полковник Хабибуллин кинулся в бой: благодаря его атакам сирийцы остались целы, но он погиб. Вертолет сбили. Так же поступил и Боташев: он возвращался с боевого задания, наши запросили помощи, и он кинулся их выручать Спас наших солдат, а сам погиб самолет его сбили ракетой.
Окунаясь в судьбы этих ребят из разных уголков России, разных национальностей, разных званий, поехавших спасать своих соплеменников славян от нацистов, невольно ловишь себя на мысли: а ведь они-то всегда и стояли на защите Руси
И теперь стали
И о них нельзя молчать, их нельзя забывать
И я писал эту книгу со всем жаром своего сердца
Конечно, что-то не дописано, ведь пишешь по ходу событий Что-то еще узнаем, и об этом напишу я или кто-то другой
Кого-то найдет награда, и мы порадуемся
Кому-то поможем получить заслуженное
Тоже радость
Книга не претендует на полноту описания судеб затронутых здесь людей. Эта книга лишь малая толика той огромной книги Памяти, которая ждет своего часа, и ее напишут потомки, напишут о ребятах, которые после их дедов в Великую Отечественную повторно освобождали Украину от нацистов.
Майор Вакулин
1. На Баках
Накануне, в понедельник, лило, лило, безбожно полоскало, гнуло порывами ветра деревья к земле, Воронеж сотрясался от разрывов молний, и так всю ночь напролет. А утром во вторник город осветился пронзительным светом: солнце облило спрятавшиеся в аллеи помытые кварталы, предвещая какое-то событие.
У храма на Баках (так называлось кладбище на левом берегу в Воронеже) собирались люди, среди которых было много военных. Вот подошел строй курсантов, и лейтенант что-то скомандовал, а потом поправлял на плечах у молодых парней карабины. Тут же был и подполковник в зеленой форме местный райвоенком.
Вот к храму подъехал черный катафалк, и несколько крепышей в белых рубашках вытащили отливавший лаком гроб, пронесли в высоченные врата церкви и установили на тумбы в правом приделе.
Люди собрались вокруг. Рядом со мной присела седая женщина, мать покойного. Стояла в черном и вдова с мальчиком. По храму как рассыпались офицеры. У всех в руках засверкали огоньки свечей.
Встали в ряд курсанты. В руках у одного из них алела подушечка с двумя медалями.
А в гробу лежал майор в синем парадном кителе, с широким, умиротворенным лицом. У него на левой щеке к виску синела полоса, а лоб накрыла белая ленточка.
Вот повисшую тишину прервал голос священника, и по храму полетело:
Паки, паки, миром Господу помолимся
Господи, помилуй подхватывали голос батюшки женщины-певчие.
Батюшка:
души новопреставленного воина Андрея Смертию смерть поправ Всякие согрешения, содеянные им словом или делом, или помышлением Ныне и присно и во веки веков, аминь
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя врывался хор.
Помилуй, Боже Милостью Твоей Молимся об упокоении
Закончили петь, и батюшка спросил:
Где будете прощаться? Здесь или у могилы?
Ему ответили: и здесь и там.
Вытянулась вереница к усопшему.
Мать застыла над сыном, не в силах оторвать от него глаз.
Вдова держалась с сынишкой в стороне
Подходили и останавливались родные
Застывали сослуживцы
Майор лежал, закрыв глаза, словно сам с собой беседовал. И никто не мог проникнуть в тайну его неслышного разговора. Можно было только догадываться о его мыслях. О женушке с сынком Маме, отце Донбассе, который спасал Чечне, где воевал Друзьях-товарищах Скитаниях по гарнизонам О дворе, где бегал мальчишкой Или той девочке, которую впервые в жизни осмелился дернуть за косичку
И какие мысли обуревали каждого, тоже оставалось загадкой. Сколько раз в эти минуты прозвучало имя майора: «Андрей Андрей»
Наступившую тишину прерывали разве что всхлипы и шипение свечей.
Вот мужчины в белых рубашках подхватили гроб, и он поплыл из храма на улицу, где его поглотил черный лимузин.
Кладбище разделила асфальтовая полоса. Катафалк тихо-тихо проехал до ее середины. Снова рядом вытянулся караул из курсантов. Протяжно зазвучала траурная музыка. И теперь процессия: впереди курсант нес крест, а за ним брат майора подушечку с медалями, а рядом майор, привезший Андрея, нес его портрет.
А за ними гроб несли курсанты. Военные никому не доверили последние метры пути пронести офицера.
Люди шли следом, проходя между оград, читая на памятниках знакомые, а большей частью незнакомые фамилии, и каждый думал о своем. И об Андрее
Несли венки
Замыкал процессию оркестр.
Майора ждал небольшой участок земли, где ему предстояло упокоиться навечно.
Вот процессия остановилась, гроб лег на подставки
Траурная музыка оборвалась
Мать и отец Андрея встали у гроба. Люди встали по дорожке и уголкам между оград. Снова тишину то и дело прерывали рыдания.
Отец опустился перед гробом на колени и положил голову на его кромку, что-то говорил. По обрывкам фраз становилось понятно, что он военный, и сын пошел по военной линии, и вот отец-военный жив, а сын погиб
В каком-то замешательстве толпились люди, в замешательстве от обуреваемых каждого чувств, порывов что-то высказать. Может, даже спросить.
2. Прощай, Андрей!
Солнце припекало, и слабый ветерок колыхал ветви.
Вперед вышел подполковник-военком, снял фуражку:
Мы собрались, чтобы почтить память настоящего Героя нашей Родины майора Вакулина. Он был и отцом, и мужем, и сыном, голос офицера усиливался, и братом. Но, к сожалению, так рано ушел от нас. И так получается, что забирают от нас самых лучших, самых достойных
Замолчал, вздохнул:
Примите соболезнование. И пусть земля ему будет пухом Царство ему небесное
Во мне всколыхнулось: и это все?
Подполковник:
Я хотел бы предоставить слово сослуживцу, с которым они служили вместе в одной части Будем говорить, один из последних, кто видел его живым. Александр Владимирович
Вышел вперед тоже майор, только в зеленой форме, который нёс портрет Андрея.
Уважаемые друзья. Голос его зазвучал глухо и как-то тревожно. Дорогие родители, представлюсь: Александр Владимирович, сослуживец Андрея Вакулина, которого не только я, но и командование войсковой части, командование Центрального военного округа говорил с хрипотцой, потеряв голос в переговорах, когда забирал гроб с однополчанином, вез в Воронеж и улаживал дела с похоронами.
Майор:
Все скорбят от этой невосполнимой потери. Выражаем вам огромное соболезнование. Мы всегда будем помнить Андрея. И мы вместе с вами скорбим. Еще раз соболезную
Сухие, короткие фразы больше ставили вопросов, чем давали ответов.
И кружило внутри:
«А каким он парнем был»
Слова, словно отлитые из металла, не позволяли вопросам прорваться.
Подполковник оглядывался по сторонам:
Еще кто-то хочет сказать?
В душе у каждого копилось что-то неизъяснимое
Готовое прорваться наружу
Но
Когда переполняет смешение слов и чувств
Подполковник оглядывался:
Еще кто-то? Кто с ним учился
Повисшая тишина вот-вот должна была прорваться потоком слов, но не прорывалась. Какая-то плотина скорби сдерживала порывы.
«Как это никто не скажет? мой взгляд бегал по собравшимся. Неужели больше никто»
Подполковник, ожидая:
Он был действительно Героем. А это не первая его война Он уже награжден очень высоким орденом, самым высоким у нас в стране. И как я разговаривал с командованием, представлен к еще одной награде. Теперь будем ждать, какой
Я смотрел на две медали на подушечках: выходило, еще есть
И: «Как никто не скажет? Такое просто невозможно!»
Тишина только нарастала.
Подполковник:
Сейчас
Видя, что объявит: «Траурный митинг окончен», я не выдержал:
Можно я скажу?.. Я отец однокурсника этого мальчика. У меня подкатило к горлу. Он для меня мальчик. Мне начальник их курса в военном институте Иванов сказал: курс прошел и Чечню, и Осетию, и все живы Вот первая потеря Но куда от нее деться? вырвалось из меня. Я хочу прочитать, родная моя, коснулся плеча впереди стоящей седой женщины в черном. Я знаю, вас Валентина Ивановна зовут (мать Андрея), и, что-то не договорив, начал:
Вы думаете, павшие молчат?Конечно, да вы скажете,голос дрожал:
Неверно!Они кричат, пока еще стучатСердца живых и осязают нервы.Они кричат не где-нибудь, а в нас,вылетело протяжно. И дальше:
За нас кричат. Особенно ночами,Когда стоит бессонница у глазИ прошлое толпится за плечами.Голос окреп:
Они кричат и будят нас, живых,Невидимыми, чуткими руками.И как отлетало:
Они хотят, чтоб памятником имБыла Земля с пятью материками.Великая!рвалось с голосом:
Она летит во мгле,Ракетной скоростью до глобусауменьшена. Живая вся,произнес я тихо:
И ходит по ЗемлеБосая Память маленькая женщинаМальчик, он же мне как сын, смотрел на лежащего майора. Светлая ему память. Воронежская земля его будет помнить, в числе многих Он сын ваш И наш сын
Майор Вакулин
Мне казалось, еще многие-многие скажут
Но оцепенение от горя сковывало
Подполковник:
Сейчас прощаемся Близкие родственники пока в сторонку
Снова послышалось всхлипывание, которое сбивалось словами. Летели обрывки фраз.
Кто-то:
Да просто не знали У него ордена есть
Словно в укор двум медалям на подушечке.
Шли близкие, друзья. Медленно, молчаливо, тихо. Кто останавливался, еще не веря в случившееся, кто что-то желая сказать, а кто и поблагодарить майора за жизнь, прожитую не зря Думалось, что сюда съехались бы сослуживцы из всех частей, которые с ним служили, но, понятное дело, в горячее для страны время со службы не отпустят. Больше было бы гражданских, если бы сообщили о прощании, хотя тогда ломали бы голову полицейские, обеспечивая безопасность похорон. А так, когда осведомлены немногие, здесь риска и проблем меньше.
Прощались родные
Отец присел перед гробом, мать с другой стороны коснулась рукой лица сына.
Ты все сделал И для нас, голос отца прерывался всхлипом. Потом: А без тебя тяжело будет
Брат прикоснулся к гробу. Вдова и сынишка одиноко стояли в оцепенении, еще только начиная осознавать, каким одиночеством обдала их жизнь И обдала всех, здесь собравшихся Кого меньше, кого больше И как необратима эта утрата.
Вот крышка закрыла майора Вакулина.