«Надеюсь, Квинн благополучно перебрался через радугу, молюсь за его несчастных родителей. Спасибо всем, кто выражает здесь свои соболезнования и своё сочувствие», гласила подпись под фотографией.
Из хештегов я прочла только #немогууснуть #друзья и #путигоспода и, распахнув дверь, пулей вылетела из ванной.
У них совсем крыша поехала!
Юли вскочила с дивана. Кажется, я слишком громко крикнула.
Что случилось? сонно пробормотала она. Зачем ты переодеваешься?
Мне срочно надо домой. Луиза и Леопольд устроили что-то вроде траурного шествия под домом Квинна, а я не хочу, чтобы его родители Просто зайди в инстаграм Луизы. Я застегнула молнию на джинсах. Представь, они, обессиленные, вернутся домой из больницы, а там такое! Срежиссировано их любимыми соседями. Где моя куртка?
Бред какой-то, не может быть! Юли присела и потянулась к телефону. Где ты говоришь?.. А, вижу! Её карие глаза широко распахнулись. Хештег #траурноешествиепокавсеспят В голове не укладывается.
Я уже бежала вниз по лестнице, на бегу натягивая сапоги. Буквально на следующем перекрёстке меня догнала Юли.
Подожди! окликнула она. Я могу припугнуть Луизу приёмами самообороны из моего курса для уверенных в себе девочек.
В порыве чувств я чмокнула её в щёку:
Спасибо! Ты лучшая! крикнула я и снова помчалась вперёд. Давай сюда, срежем путь. Я указала на низкую калитку, ведущую к кладбищу.
Ни за что на свете, фыркнула Юли. Только не через это жуткое кладбище. Среди ночи. Я даже пижаму переодеть не успела.
Что ты как маленькая! отозвалась я. Зомби даже внимания не обратят, что там на тебе надето.
Дорожка, которая вела через кладбище, сокращала путь от дома Юли к моему примерно вдвое, и я ходила по ней в любое время дня и ночи. В отличие от Юли, меня на кладбище ничего не пугало. Это было одно из самых больших и старых кладбищ города с надгробными памятниками прошлых веков, широкими развесистыми деревьями, аллеями, многочисленными скульптурами, поросшими мхом, запущенными участками, о которых все забыли. Я это кладбище считала ещё и самым красивым в городе. Зимой главные ворота запирали в семь часов вечера, но боковые проходы оставались открытыми. К тому же у меня был ключ на случай, если коллеги случайно закроют какого-нибудь особо усердного сторожа или садовника. Среди прочих добровольных повинностей, которые взяла на себя наша семья, был уход за заброшенными могилами. Эту обязанность я просто обожала.
Даже в темноте я прекрасно ориентировалась на кладбище, и, прикрыв боковую калитку, я уверенно побежала вперёд.
Юли вцепилась в мою руку:
Пожалуйста, не лети так, прохрипела она.
Но я не хотела терять ни минуты, мне во что бы то ни стало надо было остановить Луизу прежде, чем перед родителями Квинна предстанет её траурное шествие.
Зомби такие копуши, им никогда тебя не догнать, если будешь бежать быстро-быстро.
Ха-ха-ха. Юли ускорила шаг, не отпуская при этом мою руку. Ох, этот мерцающий красный свет повсюду. Мне только что показалось, что там что-то шевелится.
Мне такие истории давно не внушали страх. Даже в это время суток на кладбище бурлила жизнь: ветер шелестел в ветвях, сычи, летучие мыши, хорьки, куницы и коты выходили на охоту. Мне уже несколько раз доводилось видеть здесь лиса. Наверное, его нора была где-то совсем рядом. Я мысленно окрестила его Густавом. Но своими громкими шагами и тяжёлой одышкой неумелых бегунов мы отпугнули всех живых существ и достигли ворот, которые выходили на улицу, так и не встретив Густава или какое-нибудь другое живое существо. Юли с облегчением выдохнула, как только за нашими спинами с лёгким скрипом закрылась калитка кладбища.
Мрачняк, поёжившись, проворчала Юли.
О, как прекрасно, что вы здесь, раздался совсем рядом с нами чей-то радостный голос.
Юли взвизгнула, словно её догнали жуткие зомби. Но голос принадлежал кое-кому похуже любого зомби. Это была Луиза.
Я надеялась, что за это время она закончила своё действо и отправилась спать, что мне придётся просто убрать с забора всю чепуху. Но Луиза выглядела вполне бодрой. В ответ на визги Юли она укоризненно прищёлкнула языком:
У вас, случайно, нет с собой могильных свечей с крышками? Наши постоянно задувает ветер, а их нужно много, чтобы они выглядели как море огней, когда господин и госпожа фон Аренсбург вернутся домой.
Если бы мы знали наверняка, когда они приедут добавил Леопольд. Он стоял у въезда в гараж фон Аренсбургов, скрестив на груди руки. На заборе рядом с ним лежал футляр с гобоем. Мне кажется, будет очень атмосферно, если мы все дружно возьмёмся за руки и, когда они выйдут из машины, споём молитву, или «Time to Say Goodbye»[1], или даже банальную
Никто здесь ничего петь не будет. Ясно вам? тихо сказала я. На самом деле мне хотелось заорать на них, но я до сих пор задыхалась после быстрого бега. Вы сейчас же уберёте всю эту бредятину, а затем уберётесь сами, пока никто не пострадал.
Леопольд и Луиза вытаращили на меня глаза.
Пока никто не пострадал? переспросила Луиза. Ты что, угрожаешь нам?
Вообще-то я имела в виду фон Аренсбургов, которых могут глубоко ранить ваши «старания». Но если тебе так хочется да! Я вам угрожаю! Мой голос постепенно креп. Нельзя устраивать траур по тому, кто жив. Вы вообще подумали, что будет с родителями Квинна, который борется за жизнь в больнице, когда они увидят, что перед их домом уже зажгли траурные огни?
Ты не можешь этого знать наверняка, яростно возразила Луиза.
Да, но и ты тоже! крикнула я.
Секунд на пять воцарилась тишина, на лицах близнецов отчётливо отражалась напряжённая работа мысли. Я уже понадеялась, что они признают свою ошибку и добровольно свернут весь этот театр, но не тут-то было.
Даже если он ещё не умер, немного сочувствия его семье не повредит, сказал Леопольд, и все мои надежды растаяли как дым. Ни за что на свете Луиза и Леопольд не признают, что были неправы. Это не прописано в их внутренней программе. Тема умирания и смерти стала табу в нашем обществе, поучительно разглагольствовал Леопольд. Песни, свечи и молитвы никого не могут ранить.
Я сжала кулаки. Спорить с этими двумя было, как всегда, бесполезно.
Вот-вот. Луиза сняла с забора плакат с радугой. Это предложение я могу заменить. Может, просто напишу: «Мы все молимся за тебя, Квинни». Это подходит для любой ситуации.
Квинни? Ты серьёзно? Юли наконец пришла в себя после пробежки от невидимых зомби и поспешила мне на выручку. Ты же терпеть его не могла! А для него ты самая невыносимая тупица, которая когда-либо рождалась на планете Земля.
«И не только для него».
Я решительно задула свечу.
Квинн не хотел бы, чтобы ты за него молилась, продолжала Юли, а Луиза и Леопольд возмущённо пыхтели в ответ. И что вообще значит это твоё «все мы»? Я вижу только вас двоих.
После этих слов Юли я невольно вздрогнула. Ещё несколько лет назад я начала сомневаться в существовании Бога, настолько жестоким и несчастным казался мне наш мир, но сказать самой себе, что Бога нет, я не решалась.
Сделай же что-нибудь! воскликнула Луиза, глядя на Леопольда.
Да, сделай же что-нибудь, Леопольд! Я рывком сбросила с забора свечи. По асфальту струйкой начал растекаться воск. Леопольд испуганно прижал к себе футляр с гобоем. Идите-ка спать, мы уберём ваш никчёмный хлам. Но если вам очень хочется, можем сначала подраться.
С большим удовольствием, подтвердила Юли. Наконец-то представится возможность показать, чему я научилась на курсе самозащиты. Например, отработаю удар «кулак-молот» по шее.
Леопольд попятился:
У вас совсем крыша поехала. Мы стоим здесь уже несколько часов и продумали всё до мелочей!
Да проявите хоть немного уважения и сочувствия, добавила Луиза.
Звучит неубедительно от человека, который распространяет нелепые слухи похуже жёлтой прессы. Юли перешла дорогу и выкатила наш мусорный бак.
«Отличная идея. Так дело пойдёт быстрее».
А это здесь откуда? Я схватила маленький букет, который торчал в заборе, и поднесла его к глазам, чтобы получше рассмотреть. Это, случайно, не тот самый букет, который мы недавно подарили на день рождения тёте Бернадетт?
Он был почти как новый, стала оправдываться Луиза. К тому же здесь важна символика, а не сам предмет.
Вдруг до меня дошло, что все эти свечи и цветы дело рук только Леопольда и Луизы, а их благодарность в инстаграм «всем, кто выражает своё соболезнование» нужно понимать как приглашение к действию, которому, к счастью, никто не последовал.
Я опустила букет в мусорный бак.
Приближается какая-то машина, сказала Юли, и моё сердце от страха совершило кульбит.
Я поспешно продолжила задувать свечи.
Это подсвечник с нашей террасы, ты не посмеешь его выбросить! Луиза вырвала из рук Юли стеклянный стакан. Ой, да ты, кажется, в пижаме?
К счастью, машина завернула в переулок, не доехав до нас. Но я поняла, что надо спешить. Когда фон Аренсбурги вернутся сегодня домой, они ни в коем случае не должны застать возле своего дома сумасшедших соседских детей. Поэтому я поручила Юли сбросить оставшиеся свечи в мусорный бак, а сама принялась потихоньку оттеснять Луизу на другой конец улицы, к дому.
Вся наша большая семья с 1902 года проживала в большом доме на две семьи, в нём вырос ещё мой прадед. Леопольд, Луиза, дядя Томас, тётя Бернадетт и Марихен жили в половине дома, значащейся под номером четырнадцать, а мои родители, Тереза, я и студент, который приехал по обмену из Уругвая, занимали половину дома под номером шестнадцать.
Леопольд неуверенно преградил мне путь.
Я, конечно же, не собираюсь прибегать к насильственным действиям в отношении тебя, начал он, но я решительно протестую.
Так решительно, что мне нужно было лишь подтолкнуть его к калитке нашего дома, а остальную часть пути до дверей он уже проделал самостоятельно.
Теперь твоя очередь. Я повернулась к Луизе.
«С ней, наверное, будет потяжелее».
Только попробуй! Она попыталась скрестить руки на груди, вцепившись при этом в стеклянный подсвечник. Затем страдальческим голосом добавила: Ты вообще представляешь, сколько раз мне пришлось зажигать эти свечи? Их каждый раз задувало ветром!
Может, это был вовсе не ветер, а божественное дыхание, съязвила я.
Постыдилась бы! прошипела Луиза.
Не связывайся с ней, сестрёнка! прокричал Леопольд с противоположной стороны дороги. Он тем временем уже распахнул входную дверь. Мы сделали всё, что в наших силах.
Вот-вот, Луиза, у тебя ведь даже фотка в инстаграм есть в доказательство того, насколько ты сочувствующий человек. Юли захлопнула крышку мусорного бака и откатила его обратно к нашему дому. Наверняка Святой Отец собственной персоной поставил тебе лайк. Или как минимум его секретарь.
Луиза смерила нас презрительным взглядом:
Вот интересно, как на это отреагируют завтра утром наши родители.
«Да, действительно интересно, но сейчас лучше об этом не думать».
Луиза ещё не закончила свою тираду:
Меня волнует только одно: вы каждый раз вот так будете прогонять людей, которые придут сюда, чтобы зажечь свечи и выразить соболезнования? Как именно вы собираетесь их всех остановить? Луиза окинула меня презрительным взглядом и проследовала на другую сторону улицы, туда, где её ждал Леопольд. А если кто-то захочет почтить его память игрой на гобое? Вы будете дежурить здесь до утра в своих симпатичных пижамах?
Они действительно были настроены продолжать это безобразие, как только мы уйдём. Я снова разозлилась.
Юли встала рядом со мной:
Даже не надейся, Луиза! Кроме вас до такого идиотизма никто не додумается.
Вы оба будете сидеть дома до самого утра, добавила я, произнося слова как можно отчётливее. От ярости мой голос звучал глубоко и угрожающе. Если бы он не принадлежал мне, услышав его, я бы испугалась. Потому что, если вы только посмеете снова выйти на улицу, клянусь, я разломаю гобой Леопольда на две части и огрею этими обломками каждого из вас. Это вам понятно, трубящие ангелочки?
Последнее предложение Леопольд с Луизой уже не слышали, входная дверь за ними захлопнулась.
Ничего себе! Юли вытаращила глаза сначала на дверь, а потом на меня. Ты кто такая, бесцеремонная грубиянка, и куда ты дела мою нежную, робкую Матильду?
Не волнуйся, она вернётся, как только её папа начнёт отчитывать нас за ужасное поведение.
Я повернулась к дому фон Аренсбургов, чувствуя, что миссия выполнена. На заборе сидела кошка и спокойно вылизывала рыжую шёрстку. За исключением нескольких потёков воска, от идиотской затеи Луизы и Леопольда не осталось и следа. Вот теперь родители Квинна могут спокойно возвращаться домой.
А этот бессовестный Квинн должен выжить во что бы то ни стало, громко добавила я.
» 3 «
Квинн
Аппараты, к которым меня подключили, гудели, трещали и пищали днём и ночью без перерыва. Из коридора долетали звуки других приборов из соседних палат, врачи и медсёстры суетились, разговаривали друг с другом, беспрестанно звонил телефон. Если мне иногда удавалось заснуть, тут же вокруг моей руки сжималась манжета тонометра каждые полчаса мне измеряли давление. Монитор с показателями я не видел, а лишь слышал постоянный писк и гул, мечтая встать с кровати и вышвырнуть ненавистный тонометр из окна. Но даже такое простое действие сейчас находилось за гранью моих возможностей, поэтому мне оставалось только фантазировать на эту тему.
Ты не спишь? Это отлично. Так ненавижу слепить пациентов во сне.
Дежурившая сегодня медсестра мне очень нравилась. Она была молодой, симпатичной и всегда разговаривала со мной так, будто я был её младшим братом.
Её звали Майя. На руке у неё пряталась пёстрая татуировка, которая приводила меня в восторг, это была ящерица, похожая на дракона, которая обвивала руку от запястья до самого локтя.
Ясное дело, не сплю. Не представляю, как можно уснуть в таком шуме.
Я до сих пор не мог привыкнуть к своему новому голосу, казалось, будто он принадлежит кому-то другому. Я говорил тихо, задыхаясь, но по сравнению с последними днями гораздо более уверенно, и мне больше не приходилось отчаянно набирать воздух в лёгкие после каждого слова.
Хватит ныть! Это тебе не санаторий, а реанимация. Кстати, аппарат искусственного дыхания, от которого тебя отключили совсем недавно, гудел гораздо громче. Майя направила мне в глаза луч фонарика. Отличный зрачковый рефлекс, радостно прокомментировала она и вставила мне в ухо термометр.
Я промолчал, решил не напоминать ей, что тогда пиканье приборов мне вовсе не мешало, потому что я находился в коме.
Кислородное насыщение замечательное, и с тех пор, как упала температура, пульс тоже не так прыгает. Тридцать шесть и восемь, кто бы мог подумать! Майя не скрывала радости. Просто невероятно, такой прогресс всего за несколько дней. Я слышала, что сегодня тебя уже пересаживали на стул, это же замечательно.
«Да, просто прекрасно».
Я продержался две минуты, а потом закружилась голова, и меня стошнило. («Ох, снова я жалуюсь».) Я думал, что передо мной два физиотерапевта, что они близнецы, а выяснилось, что это один и тот же человек, который двоился у меня в глазах, поспешно добавил я.
Майя рассмеялась:
И чувство юмора вернулось.
Мне было приятно, что я её рассмешил. Но на самом деле ничего смешного в этой ситуации не было. Галлюцинации пугали меня больше, чем все остальные последствия аварии. Боковым зрением я теперь улавливал странные вещи, которых не могло существовать. Например, эти лица, которые словно с интересом наблюдали за мной из-за оконной рамы. Из окна не должно быть видно ничего, кроме высоких деревьев и кусочка неба. Вот и сейчас, когда Майя коснулась моей руки, сознание услужливо подкинуло мне очередную оптическую иллюзию: ящерица-татуировка на коже Майи еле заметно двигалась, как будто дышала. Я зажмурился, но это не помогло. Когда я перевёл взгляд на татуировку, она по-прежнему казалась трёхмерной и такой настоящей, будто каждую секунду ящерица была готова перепрыгнуть с руки Майи на мою. Каждая чешуйка отливала другим оттенком, а жёлтый глаз со скошенным зрачком смотрел мне прямо в лицо. Недоставало только того, чтобы ящерица мне подмигнула. Через несколько секунд я глубоко вздохнул и закрыл глаза.