От кончика потемневшей волшебной палочки в ру-ке Фогеля поднимается тонкая струйка дыма, и Вивиан едва сдерживает вздох восхищения этой непостижимой красотой.
Настало время кровавой жатвы, нараспев произносит Фогель, и в его глазах отражаются вспышки молний. Пришёл час уничтожить всех Исчадий Зла, проникших на священную землю магов.
Глава 3. Отщепенец
Тьеррен Стоун
Пятый месяц
Валгард, Гарднерия
Известно ли вам, маг, обращается к Тьеррену коммандер Сайлус Бэйн, что постыдное увольнение из рядов гарднерийской гвардии лишит вас права служить в дальнейшем? И вас отвергнут все гильдии магов? Даже беднейшие фермеры с Нижней реки не наймут предателя ходить за скотиной.
Сайлус Бэйн сидит за письменным столом, окружённый старшими офицерами гвардии, все они сверлят Тьеррена гневными взглядами.
Тьеррен с не меньшей страстью отвечает на взгляд Бэйна перед его глазами всё плывёт, в груди застыл ледяной ком. Какая разница, что о нём думают эти Ничто теперь не имеет значения.
Когда Тьеррен вернулся домой, родители с ужасом и удивлением заметили произошедшие в нём перемены. Их любимый сын, золотой мальчик, не мог спать его мучили кошмары, от которых он вскакивал с криком, а в тисках напавшей вдруг бессонницы Тьеррен застывал в неудачное время в странных позах. Порой он сидел неподвижно, уставившись бессмысленным взглядом в стену, вглядываясь в пустое пространство перед собой так напряжённо, как будто следил за страшными картинами. Его лицо искажали гримасы боли и страха, а под глазами залегли тёмные круги.
Сначала родители пытались понять сына. Даже заплатили жрецу, и тот провёл церемонию изгнания злых духов родные опасались, что Тьеррена осквернили своим дыханием Исчадия Зла, с которыми он столкнулся в военном походе.
Однако вскоре тревога семьи обратилась гневом: Тьеррен стал неуправляем. Ночами он бродил по улицам, отыскивал запрещённый алкоголь и напивался дома, ни от кого не таясь. Одну бутылку родители вовремя отобрали и уничтожили, но Тьеррен принёс другие алкоголь заглушал воспоминания, помогал справиться со страшными картинами, не желавшими покидать его мысли.
Перед глазами у него стояло лицо юной дриады. И тот малыш.
Родители советовались с жрецами и лекарями мать жалко кривила губы от унижения, на её глазах выступали слёзы всякий раз, когда она, сжав руки на груди, признавалась в нравственном падении сына. Как же случилось, что лишь одна встреча с Исчадиями Зла так его изменила, сломала, превратила в злодея, который едва отвечал за свои поступки. Совсем недавно он изрезал на куски свою военную форму мундир гарднерийской гвардии! И поджёг флаг Гарднерии.
Тьеррен поглощал весь алкоголь, до которого ему удавалось добраться. Скупал нилантир у фермера-кельта и жевал горькие ягоды, проваливаясь в чёрное забытьё. Вскоре только так он мог прогнать постоянные кошмары, которые преследовали его во сне и наяву.
Элисен, его наречённая, пришла навестить жениха и убежала в слезах, отказываясь видеть Тьеррена и слышать о нём родители девушки прилагали отчаянные усилия, чтобы разорвать помолвку. Тьеррену всё было безразлично. Он думал только о дриадах о женщинах и детях, день и ночь слышал их крики.
Спустя время Тьеррен принялся развешивать повсюду фигурки белых птиц. Вырезал их из бумаги, привязывал к крыльям бечёвки и крепил к балкам и стропилам. Сначала мать и приходившие с визитами жрецы и лекари видели в этом занятии важный символ, знак возвращения заблудшей души на истинный путь, указанный Древнейшим.
Однако вскоре случилось нечто душераздирающее, превосходящее всё произошедшее ранее: Тьеррена обнаружили в спальне он сидел на полу, а вокруг лежали страницы, вырванные из священной книги. Тьеррен же держал в руках страницу с откровениями Древнейшего и рвал её на тонкие полоски.
Тогда-то родственники всерьёз озаботились его душевным здоровьем и задумались, не пришло ли время поместить Тьеррена в валгардский госпиталь для душевнобольных.
Всё это Тьеррен лениво прокручивает в памяти, стоя перед коммандером Сайлусом Бэйном и другими старшими офицерами. Он смотрит на них безмятежно, как на пейзаж за окном кареты. Ему всё равно. И подыгрывать он никому не будет. Пусть не делают вид, будто верят в собственное враньё.
Там были дети, безжалостно напоминает Тьеррен, буравя взглядом Сайлуса Бэйна.
Сайлус с отвращением фыркает и ухмыляется.
Нет, Тьеррен, там были гнусные варвары. Вы забыли, кто вы есть.
Там были младенцы, не шелохнувшись, произносит Тьеррен.
Сайлус больше не усмехается, его глаза презрительно сужаются.
Гнусное отродье фей.
Гнев охватывает Тьеррена, будто налетевшая ледяная буря. Когда с ним такое случается, он ничего не может поделать, ярость захлёстывает его целиком. Без остатка.
И Сайлус Бэйн наверняка понимает, что происходит с его подчинённым. Он прекрасно знает, что Тьеррен очень изменился. Превратился в нечто совершенно далёкое от истинных гарднерийцев. Коммандер Бэйн с жестокой радостью разделался бы с потерявшим рассудок магом, но, к сожалению, приказ есть приказ.
У вас весьма влиятельные родители, на ваше счастье, не пытаясь скрыть омерзения, произносит Сайлус. Они обивали пороги, какие только могли, и отыскали-таки коммандера гарднерийской гвардии, который согласился принять вас, лишённого всех званий и привилегий. Губы Бэйна кривятся в коварной ухмылке, в глазах мелькает странная искорка. Однако уверяю, что в компании с мальками кракена и то оказаться было бы предпочтительнее. Вся ваша магия детские игрушки по сравнению с силой, подвластной вашему новому коммандеру. К тому же он не раз доказывал, что умеет приводить в чувство неблагонадёжных личностей.
«Как интересно» равнодушно думает Тьеррен.
Кто же это? спрашивает он вслух.
Маг Лукас Грей, с широкой улыбкой отвечает Сайлус Бэйн.
Глава 4. Побег
Спэрроу Триллиум
Пятый месяцЮго-восточный остров ФейСтоя на восточном берегу юго-восточного острова Фей, Спэрроу скользит взглядом по бурным волнам Волтийского моря. На другом берегу континент, Западные земли.
Небо затягивают тёмные тучи. Сверкают тонкие полоски кривых молний, то и дело освещая воду. Облака мчатся по бескрайнему небу, впереди устрашающее бурлящее море. По сравнению с ними Спэрроу кажется такой маленькой, беззащитной.
Вечер выдался необычно холодный. Ветер без труда пронизывает её тонкую серую робу, и Спэрроу, вздрагивая, поплотнее обхватывает себя руками за плечи. Солёный бриз бросает её спутанные лиловые волосы на нежно-лавандовое лицо, не давая рассмотреть тёмный берег за бушующими волнами.
Там, далеко, самая западная оконечность материковой Гарднерии.
Спэрроу напряжённо хмурит брови, в свинцовых волнах мерцает тёмной зеленью узкая полоса, скользящая вдоль побережья, будто водяная змея.
Это новая руническая граница Гарднерии. Её воздвигли сильные маги, проникнув в тайны древнего волшебства. Тысячи и тысячи гарднерийских рун выстраиваются в стену, и она растёт с невообразимой быстротой.
Особенно если учесть, что в Гарднерии всего один маг света и тот весьма преклонных лет.
Прищурившись и заправив волосы за остроконечные уши, Спэрроу силится рассмотреть непреодолимый рунический барьер, оценивает его, будто жестокого и коварного врага.
Руническая преграда, которую строят гарднерийцы, охватывает западный берег Гарднерии до самой дальней точки на севере, какую только в состоянии рассмотреть её глаза, и тянется в населённый кракенами океан, отделяющий самую восточную оконечность островов Фей от материка.
Все магические силы Гарднерии брошены на то, чтобы удержать урисок, вроде неё и Эффри, на островах, подальше от Большой земли.
Как только вся Гарднерия будет окружена рунической границей, никто не сможет проникнуть на континент, чтобы перебраться по суше в Восточные земли.
Руническая граница ползёт на юг с каждым днём всё дальше и совсем скоро запечатает весь западный берег. А там доберутся и до островов закроют их теми же рунами, непреодолимыми и вечными.
Времени до побега остаётся всё меньше.
В волнах мелькает быстрая тень, и Спэрроу, заметив её уголком глаза, покрывается мурашками, но всё же провожает долгим взглядом.
Кракен. Чёрный, гладкий, он пронзает волны, направляясь на север.
Раньше чудовища не приближались к островам, держались вдали от берега, однако в последнее время что-то влечёт их ближе к землям Гарднерии.
Их будто призвали.
Отгоняя леденящий страх, Спэрроу тщательно взвешивает все «за» и «против». Она давно привыкла делать страшный выбор. Как все уриски.
«Нет. Сегодня ночью лучше не пытаться».
Слишком опасен путь по бурному морю в утлой лодчонке, когда есть риск наткнуться на кракена. Сегодня побег отменяется. Им с Эффри придётся подождать.
Раздумываешь, как бы сбежать?
Спэрроу, подпрыгнув от неожиданности, оборачивается. Каблуки её сандалий вязнут в холодном мокром песке, а сердце бьётся в груди барабанной дробью.
Тилор следит за ней глазами-бусинками, стоя в нескольких шагах под сросшимися кронами морских сосен. При виде его Спэрроу охватывает отвращение.
«Опять этот наглый ублюдок!»
Стоит там, в своём наглаженном военном мундире с единственной полоской на рукаве, и пожирает её сальным взглядом. Слабый, почти лишённый магии гарднериец, едва ли старше девятнадцатилетней Спэрроу. И ведь не скажешь, что слабак, если посмотреть, как он расхаживает по острову и командует урисками прям верховный маг, не иначе.
Спэрроу делает медленный вдох, пытаясь обрести равновесие. Обычно она не позволяет себе ни единой дурной мысли об охранниках, чтобы ни жестом, ни взглядом не навлечь на себя или подруг гнева этих чёрных воронов.
Тилор, здоровяк с квадратной челюстью, ухмыляясь, направляется к ней, и Спэрроу с усилием смотрит на него совершенно спокойно и бесстрастно, хотя её и обжигает мысль об украденном ноже, спрятанном в голенище короткого сапога.
Она покорно склоняет голову, пряча глаза.
Я люблю гулять по берегу, маг Баннок.
Тилор раздувается от гордости при виде выказанного уважения.
«Будь я уверена, что мне ничего не будет, перерезала бы ему глотку», в приливе ярости думает Спэрроу. Вот только на проклятых островах ничего не скроешь, а убийство охранника тем более.
Прикидываться доброй простушкой, болтая с Тилором, опасно, но что поделаешь? Он следит за группой урисок, к которой приписана в лагере Спэрроу, и отлично знает, что бежать ей некуда. А потому пользуется её слабостью.
«Подлый мерзавец».
Гарднериец скользит по девушке сальным взглядом.
Что ж, рад слышать, что ты просто гуляешь, произносит он, подходя ближе.
Он всё чаще подбирается совсем близко. Протянув руку, заправляет длинную прядь волос за ухо Спэрроу, игриво щиплет её за кончик уха, как будто не замечая, что девушка стискивает зубы и борется с желанием впиться ногтями в его гладкие щёки.
С маяка, возвышающегося к северо-востоку на каменистой морской косе, доносится тревожная сирена, и они оборачиваются на звук. Огромный, высокий маяк кажется в тумане маленьким и жалким, будто белый палец, осуждающе устремлённый в небо.
Я дежурил там прошлой ночью, сообщает Тилор. Банда синекожих ушастиков решила было рвануть на материк.
Он осуждающе качает головой, будто рассказывая о непослушных детях.
Спэрроу одновременно охватывают сразу два чувства. Во-первых, ярость: как мерзко смеяться над ушами и кожей урисок! К этим шуточками ни за что не привыкнуть. И во-вторых, тревога. Ведь ей известно, о каких «ушастиках» он говорит. Спэрроу знает, где прятались беглянки, пытаясь выгадать день-другой.
Они прошли полпути до Большой земли, с гадкой ухмылкой продолжает Тилор, а потом их сожрал кракен. Последние слова он произносит с притворным вздохом.
Спэрроу отшатывается, как от удара, из последних сил стараясь держаться прямо и не упасть.
«Нет! Не может быть! Анна-Лиз. Мариллия. И крошка Силланиль они забрались в тесную лодку, укутанные в тёплые шали, малышка сжимала в ручонках тряпичную куклу, которую ей сшила Спэрроу. Силланиль она так любила собирать ракушки. Прелестное дитя с розовыми щёчками и розовыми кудряшками. Как она пела, словно птичка. Даже жестокие гарднерийцы на смогли уничтожить её нежную детскую душу».
Тилор, нахмурившись, фыркает.
С маяка в подзорную трубу было отлично видно. Кракен их проглотил. Ужасное зрелище. Откусил ребёнку голову. Тилор устрашающе лязгает зубами. Они сами виноваты, если начистоту. Как им такое в головы пришло? Что, кракенов у берега ни разу не видели? Пожав плечами, он медленно выдыхает. Какое-никакое развлечение. Хоть и ужас, конечно. Бросив взгляд на уродливые строения неподалёку фабрики, теплицы и амбары, Тилор устало пожимает плечами. Что угодно сойдёт, лишь бы забыть хоть ненадолго об этом убожестве.
На Спэрроу вдруг накатывает презрительная ярость, к которой примешивается разрывающая сердце печаль. Она изо всех сил пытается отогнать непрошеные чувства, спрятать их подальше, всё забыть. Но всепоглощающий гнев растёт, будто морской прилив.
Так нельзя. В её голосе совсем нет покорности, только холодная, как океанские глубины, тьма. Вы обращаетесь с нами плохо. Так нельзя.
Тилор ошеломлённо оборачивается и смотрит на Спэрроу так, словно она отвесила ему пощёчину.
«Дура! Вот дура!» Остатки здравого смысла возвращаются к Спэрроу, но лишь на мгновение. Она вдруг понимает, что ей всё равно. Согнув пальцы, чтобы поскорее добраться до ножа, она даже не думает, удастся ли ей одолеть гораздо более крупного противника.
Тилор, оправившись от первого шока, уже злобно усмехается ей в лицо.
У вас, урисок, нет души, заявляет он. Так сказано в нашей священной книге. Вы просто пустые раковины. Оглядев Спэрроу с головы до ног, он со вздохом признаёт: Попадаются симпатичные раковины вроде тебя, но всё равно пустые. Когда-нибудь, когда ты умрёшь, от тебя ничего не останется, совсем ничего. Его губы изгибаются в горькой ухмылке. А потому никому и нет дела до того, как мы с вами обращаемся, ясно?
Спэрроу беззвучно всхлипывает от горя, огненным шаром разгорающегося в груди.
Силланиль. Малышку должны были отвезти в Валгард. А оттуда в Верпасию и через ущелье в горах на восток, а потом, когда-нибудь, в земли Ной, где безопасно. Из горла Спэрроу готов вырваться вопль отчаяния, и сдерживать его она уже почти не в силах.
Тилор снова тянется к её длинным волосам, и Спэрроу впивается ногтями в ладони, чтобы не расцарапать ненавистное лицо.
Знаю, тебе здесь не нравится, мурлычет охранник, поглаживая девушку по щеке, будто бы сочувствуя её горю. Надо принять свою судьбу. Покориться. Вы служите нам, так велел Древнейший. В книге всё сказано. Мы сильнее, значит, вам никуда не деться. Особенно теперь, когда у нас опять есть Чёрная Ведьма.
Его слова будто удар под дых. Сначала Фогель пришёл к власти, а теперь ещё и Чёрная Ведьма?
Спэрроу отлично знает, кто стал новой могущественной Ведьмой.
Фэллон Бэйн, благоговейно выдыхает Тилор, и его взгляд затуманивается. На неё покушались убийцы из Ишкарта, но просчитались. Она выздоравливает. И её сила растёт.
Спэрроу пронизывает леденящий ужас. Такое слишком страшно даже вообразить. Из-за Фэллон Бэйн она и оказалась на островах Фей вместе с Эффри. Всё потому, что однажды, больше года назад, маг Эллорен Гарднер выбрала себе на платье ту же ткань, что и Фэллон Бэйн.