"Егор, прости, что не отвечала", написала я и тут же стерла сообщение.
"Егор", набрала еще раз, но не знала, что добавить.
Телефон завибрировал, и на экране высветилось:
"Лизавета, нам нужно поговорить".
"Привет", написала я.
"Прости, я виноват", пришел ответ.
"И я".
"Я позвоню?"
"Не нужно. Не сейчас. Я устала".
"Ты где?"
"В небольшом ресторане на Фонтанке".
"Бергер с тобой?".
Почему-то стало ужасно обидно. Одной простой фразой Егор в одно мгновение разрушил все очарование этого вечера. Я почувствовала себя наивной маленькой девочкой, которая пыталась спрятать от няни конфетку, которую няня сама же и предложила после обеда. Конечно Егор знал того, кто должен был сопровождать меня в Санкт-Петербурге. Но мне так отчаянно захотелось, чтобы этот вечер стал только моим, и только моим, что на глаза набежали слезы.
Лисса? Что опять не так?
Он стоял передо мной. Высокий, красивый той самой неправильной красотой, которая притягивает к себе восхищенные взгляды. Растрепанные темные волосы, скрывающие чуть оттопыренные уши, высокий лоб, жесткий, волевой подбородок, внимательный, немного раздраженный взгляд серо-зеленых глаз. Плащ Питер снял. Под ним обнаружился светло-серый джемпер, плотно облегающий прокаченный торс. Он слегка наклонил голову, и я заметила на его шее фрагмент татуировки, тянущейся вдоль позвоночника и исчезающий в отросших прядях на затылке.
Прости, мне стало неудобно. Просто
С Демидовым разговаривала? спросил Питер, кивнув на телефон в моей руке.
Написала ему, да Я поднялась. Мне нужно
Сразу за дверью направо, пришел на помощь мой телохранитель и продолжил таким тоном, что я покраснела: Постарайся не задерживаться. Продолжить лить слезы можно и в моем присутствии. Я как-нибудь переживу. А вот твое исчезновение может нанести существенный вред моему здоровью.
В уборной играла тихая музыка. Я постаралась привести мысли в порядок, слегка брызнула в лицо холодной водой и уставилась на свое отражение в зеркале, не узнавая. От привычной строгой прически не осталось и следа, вместо нее небрежно перекинутая через плечо свободная французская коса, заплетенная Бергером. Обычно бледные щеки раскраснелись от долгой прогулки, губы обветрились и пылали, а глаза горели непривычным, живым огнем. Что этот город делает со мной?
Когда я вернулась в зал, Питер задумчиво уставился на стену, поднеся ко рту стакан, по всей видимости с виски. При моем появлении он сделал глоток и криво улыбнулся.
Я подумал, что глинтвейн с коньяком и медом будет сейчас кстати, произнес мужчина, когда я села, и придвинул ко мне высокий бокал. Но, наверное, стоило спросить у тебя?
Все в порядке, благодарю, ответила я, вдыхая горячий пряный аромат, от которого как будто кружилась голова.
Елисавета Александровна? Бергер подозрительно смотрел на меня поверх своего стакана. Вы не привыкли к крепким напиткам?
Не привыкла, легко согласилась я, делая первый глоток. Но мне нравится.
Горло приятно обдало горьковатой сладостью, а голова закружилась уже по-настоящему. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, а сердце забилось в два раза быстрее.
Мой спутник смотрел на меня с сомнением, к которому примешивалась легкая тревога. Словно он никак не мог решить: смириться и продолжить со мной возиться или посадить под замок до первого рейса в Москву.
Какой он, Демидов-старший? спросил Питер совершенно не то, что я ожидала услышать.
Алексей Павлович? зачем-то уточнила я. Язык немного заплетался.
Он самый. Ты же его приемная дочь?
Не совсем, я поморщилась. Демидов был моим опекуном до совершеннолетия. И я невеста его сына.
Самая настоящая невеста? ухмыльнулся Бергер. Которая с брачным договором, но без любви?
Почему без любви? обиделась я. Я люблю Егора, а Егор любит меня.
Наверное
Егор? не понял Петр. В смысле Георгий Демидов?
Он самый. Так чему ты удивляешься?
Да так, подумалось. А когда свадьба? Ты вроде бы уже большая девочка, да и он давно не мальчик.
Летом, я неопределенно пожала плечами.
Ага, ясно протянул Питер и сделал глоток.
Я последовала его примеру.
Принесли закуски, потом горячее. И я вдруг поняла, что безумно голодна. Теплый мясной салат и мясо с грибами в горшочках были настолько потрясающими, что я забыла обо всем на свете, сосредоточившись на еде. Ужинали мы в молчании, которое совершенно не было гнетущим. Наоборот, странно уютным и правильным, словно я знала сидящего напротив меня мужчину много лет.
Десерт? предложил Бергер, едва я отложила приборы. Здесь потрясающие торты.
Пожалуй, откажусь, ответила я. Но запомню на будущее, что начинать надо с них.
Бергер рассмеялся.
Ты готова продолжить нашу прогулку? Или сдаешься? Тогда я отвезу тебя в отель.
Гулять! воскликнула я. Я хочу гулять!
На улице давно стемнело. Мы шли неторопливым шагом вдоль Фонтанки в сторону Инженерного замка. С реки веяло сыростью, свойственной осени, но я жадно вдыхала насыщенный влагой воздух.
Застегнись, недовольно буркнул Бергер, когда я потянула вниз молнию куртки.
Сам он и не думал кутаться, спасаясь от ночной прохлады. Его плащ был по-прежнему расстегнут и в темноте казался зловещей тенью, следовавшей за ним по пятам.
Мне душно! капризно ответила я и выпятила нижнюю губу.
Питер остановился, резко дернул меня за локоть на себя. От неожиданности я споткнулась и наверняка бы упала, но он поддержал. Прижал одной рукой к себе, а другой крепко обхватил мой подбородок. Наверное, во всем был виноват глинтвейн, но в тот момент я была готова поклясться, что его глаза в темноте светились. Холодным, будто изумрудным, огнем. Я отпрянула, но Бергер держал крепко. Прошептал еле слышно:
Докажи, что ты любишь Демидова, Лисса
И поцеловал.
Сильно, резко, до боли стискивая мой подбородок и яростно сминая губы, которые горели огнем. Меня трясло. От его напора и от нахлынувших эмоций. А еще от дикого первобытного восторга, который охватил все мое существо. Где-то глубоко внутри, на границе сознания, я знала, что происходящее следует немедленно прекратить, но я только теснее прижалась к обнимающему меня мужчине, и пыталась ответить. Неумело, но настойчиво. Питер зарычал, врываясь в мой рот языком, и подхватил под бедра, прижимаясь еще теснее. Я вцепилась в его плечи, пытаясь удержать равновесие, и случайно коснулась кожи на затылке. Руку опалило огнем. Ледяным огнем. Я тихо заскулила от внезапной боли, хватая ртом воздух, а Бергер замер, продолжая удерживать меня на весу. Я видела проступившие на его висках капельки пота и снова потянулась в поисках утешения к его губам, но мужчина отстранился, поставил меня на землю и хрипло спросил:
Сколько вам лет, Елисавета Александровна? Только честно.
Двадцать один, прошептала я.
И Георгий Алексеевич так и не нашел времени поцеловать вас хотя бы раз? в его голосе сквозила насмешка.
Нет, ответила я честно. Не нашел.
И вспомнила ту, другую, кого Егор целовал. И не только.
Питер сгреб меня в охапку, крепко прижимая к себе.
Мы стояли посреди моста над Фонтанкой. За нашими спинами высилась громада Инженерного замка. Петр Бергер перебирал мои волосы руками, вытирал откуда-то появившиеся слезы и шептал:
Теперь ты моя, Лисса. Моя и больше ничья.
И я верила ему. Я прижималась к нему, стремясь вернуть хотя бы малую толику той невероятной нежности, что сквозила в каждом его движении.
А потом рядом с нами остановился неприметный автомобиль. Из него вышел уже знакомый мне пожилой мужчина и произнес:
Петр Евгеньевич, мне следует проводить Елисавету Александровну в отель. Уже поздно. Алексей Павлович переживать изволят.
Он распахнул передо мной дверь, и я молча забралась на заднее сиденье. Питер не пытался меня удержать.
Глава третья
Елисавета Александровна, просыпайтесь! Елисавета Александровна, ну нельзя же быть такой соней! Лисса, подъём!
Я с трудом открыла глаза, пытаясь понять, где нахожусь и что вообще происходит.
Сквозь чуть раздвинутые шторы в комнату лился яркий солнечный свет. У моей кровати стоял Питер Бергер и нахально улыбался. В одной руке он держал картонную подставку с двумя высокими стаканами кофе, а в другой коричневый бумажный пакет.
Лисса, вставай! Пока охрана не очнулась! Или ты хочешь провести взаперти весь день?
Я села, подтянув к подбородку одеяло, и спросила:
Что ты здесь делаешь?
Похищаю тебя, разве не видно? весело спросил Питер и подмигнул. Давайте-ка, Елисавета Александровна, поднимайтесь. Вы же для этого приехали в наш прекрасный город?
Не хочешь отвернуться? буркнула я, еще плохо соображая.
Так ты согласна? воскликнул Бергер в притворном удивлении и, перехватив мой яростный взгляд, добавил тише: Все! Уже отвернулся. И вообще молчу!
Сегодня на нем были голубые джинсы, ничем не приметная дутая куртка с капюшоном, а на ногах кроссовки. Питер поставил кофе на небольшой столик у окна, а сам устроился в кресле, спиной ко мне. Потянулся к пакету, в котором оказались покрытые сахарной пудрой пышки. Мой рот тут же наполнился слюной, а в животе заурчало.
Поторопитесь, Елисавета Александровна. Я не железный и страшно голодный, к тому же!
Я вскочила с кровати и, схватив вещи, скрылась в ванной. Меня заметно потряхивало, пока я приводила себя в порядок. Спутанные после сна волосы никак не хотели ложиться ровно, дрожащие пальцы не слушались, когда я пыталась застегнуть белье. А глаза горели странным огнем, и я снова не узнавала себя. Смотрела словно со стороны на бестолково суетящуюся глупую девчонку, которую впервые в жизни пригласили на свидание.
Елисавета Александровна Аракчеева-Головина непременно почувствовала бы себя оскорбленной, возможно даже вызвала охрану, или, напустив на себя надменный вид, холодно попросила бы возмутителя спокойствия покинуть номер. Но той Елисаветы больше не было. Я осознала это отчетливо в тот момент, когда поняла: я готова идти за ним хоть на край света. Не существовало больше ни обязательств, ни долга. Был только сжигающий душу огонь, в глазах и еще где-то глубоко внутри, заставляющий меня следовать за этим человеком.
Прошлой ночью в машине мне хватило выдержки не разрыдаться. Я отречено смотрела на холодный, закованный в камень Санкт-Петербург, проплывающий за окном, но все же заставила понервничать своего сопровождающего, изъявив желание пройтись до Дворцовой площади, прежде чем отправиться в отель. Машина остановилась на набережной реки Мойки, и дверь распахнулась. Мужчина подал мне руку.
Было глупо надеяться, что мне позволят остаться одной. Но я уговорила себя не обращать внимания на двух охранников, следовавших за мной на небольшом расстоянии. Усмехнулась и достала телефон.
Демидов-старший не спал. Он тут же взял трубку и спросил ласково:
Лизонька? Почему так поздно? Что-нибудь случилось?
А должно, Алексей Павлович? я постаралась скрыть сквозящую в голосе иронию, но Демидов заметил, конечно.
Ты в отеле? сменил он тему.
Вышла прогуляться ненадолго. На Дворцовую.
Почему так поздно?
Алексей Павлович, я не могу дозвониться до Егора. Вы не знаете, где он?
Переговоры затянулись, Лизонька. Те самые, из-за которых он не смог поехать с тобой, проговорил Демидов немного устало. Уже поздно, дочка. Возвращайся в отель. Не заставляй старика переживать.
Конечно, Алексей Павлович. Спокойной ночи! Вы только не говорите Егору, что я его искала.
Не скажу, Лиза. И тебе доброй ночи!
На Дворцовой царило оживление. Люди торопились к Неве, боясь пропустить начало разводки мостов. Меня вдруг охватило странное уныние. События последних суток обрушились на меня разом, и я впервые в жизни не могла позвонить Егору, чтобы просто поговорить. Поболтать о жизни, о ничего не значащих мелочах. Демидов-старший был не в курсе нашей размолвки. Теперь я была в этом уверена. Егор не собирался оправдываться. Но и отказываться от планов не собирался. Возможно, я тоже была не права, сорвавшись вот так
Но теперь все изменилось.
Когда я вышла из ванной, Питер поднялся, окинул меня изучающим взглядом и сказал:
Поешь, а то кофе сейчас совсем остынет. А я пока постараюсь что-нибудь сделать с твоими волосами. Уж больно они приметные.
Я послушно протянула ему резной гребень, украшенный янтарем, и опустилась в кресло.
Занятная вещица, произнес Питер, рассматривая безделушку. Подарок?
Это мамин.
Прости.
Не стоит. Я ее не помню. Почти.
Я потянулась за пышкой. Они были изумительными, а кофе горьким. Питер легко скользил гребнем по волосам от основания и до самых кончиков, достигающих поясницы, а я была готова урчать от удовольствия. Скоро мою голову украшали несколько колосков, собранных в высокий хвост на затылке. С пышками тоже было покончено. Забывшись, я совсем не аристократично облизала ставшие сладкими от пудры пальцы. За спиной раздался сдавленный смешок, и я покраснела. Чтобы перевести тему, я спросила:
Где ты научился плести косы?
Секрет, усмехнулся Бергер и слегка потянул меня на себя, заставляя запрокинуть голову.
Я подчинилась, уже зная, что последует следом, и не желая сопротивляться. Замерла, задержав дыхание, со страхом и восторгом ожидая момента, когда он коснется моих губ своими. Но Питер медлил, только сильнее потянул за волосы у основания хвоста. Я зажмурилась и почувствовала его дыхание совсем рядом.
Почему ты меня не боишься, Лисса? спросил он вместо того, чтобы поцеловать.
Я разочарованно вздохнула и открыла глаза.
Его губы были совсем рядом и сводили с ума. Я потянулась к ним сама, не желая отвечать на глупые вопросы, на которые у меня все равно не было ответов.
Я жду! напомнил он, рыкнув.
Я могу закричать, нехотя прошептала я, и через секунду комната будет полна охранников, а ты будешь лежать на полу лицом вниз, и очень повезет, если будешь в сознании.
Почему не кричишь? его бровь удивленно поползла вверх, и я хмыкнула, облизнув верхнюю губу. Питер сглотнул, и в то же мгновение его рука легла мне на горло, сжимая. Кричи, Лисса! Ну же!
Я не могла. Дыхания не хватало, сердце колотилось как бешеное, а я смотрела в изумрудные глаза, в которых вновь полыхало ледяное пламя. Оно завораживало и не отпускало.
Он накрыл мои губы своими, лишь немного ослабив захват, но не позволяя сделать полноценный вдох. Он пил меня и дарил мне столь необходимый кислород, одновременно смешивая наше дыхание и лишая меня способности мыслить. Я умирала. Я проваливалась в темноту, снова и снова царапая ногтями руку, сжимающую мое горло. Петр Бергер смеялся глухо, скользил языком по губам и аккуратно собирал слезы, катившиеся по моим щекам.
А потом все закончилось. Я оказалась на его коленях. Он баюкал меня, прижимая к груди и накручивая на палец одну из моих косичек. А я хватала ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, и отчаянно боялась, что он снова уйдет, оставив меня одну.
Собирайся, шепнул он, целуя меня в висок. Нужно идти, иначе потом будет поздно.
Почему-то я подчинилась.
Минут через пять из зеркала на меня смотрела девчонка-подросток со смешными косичками в узких темных джинсах, кроссовках и спортивной куртке.
Нормально вроде, протянул Питер и посмотрел на меня с сомнением. По деревьям лазать умеешь?
Я помотала головой.
Жаль, изрек Бергер. Очень полезный навык, между прочим. Ну да ладно, поймаю, если что. Пошли уже!
И он потащил меня к окну.
Как оказалось, мой номер находился на последнем этаже, к тому же в торце здания, а одно из окон выходило на декоративный балкончик. Питер распахнул окно, плавно скользнул наружу. Чуть замешкавшись, я последовала за ним. Бергер легко переступил через невысокое ограждение, оказавшись на довольно широком каменном выступе, ухватился за водосточную трубу и в два счета преодолел небольшое расстояние до крыши соседнего здания. Махнул рукой, приглашая следовать за ним.