Вот это да! Жалко, что сейчас таких нет! Эйли, и людей было много?
Очень много. Папа говорил, что в городе было не протолкнуться. Все спешили по своим делам. Было очень шумно.
А чем занимались дети? Тоже ходили в школу?
Да. Только им это меньше нравилось, чем вам. Их учили истории, разным наукам. Только далеко не всем это в жизни пригождалось. Плюс учителей было много, и постоянно ставили оценки и проводили проверки, хорошо ли выучен урок.
А есть другие острова?
Есть Шаковин, мы зовём его Большим островом. И есть другие. Вроде нашего. Но они не такие хорошие. На многих ничего не растёт.
И они ничего не выращивают?
Я покачала головой.
Чем же они занимаются?
Ума не приложу. Может, рыбачат. Или охотятся на каких-нибудь птиц. Кажется, есть остров, на который отвозят шерсть и хлопок, и там делают ткани.
А Большой остров на что похож?
Никто из нас его не видел.
Но ведь Эдж туда ездила!
Я скрипнула зубами.
Вам не следует слушать то, о чём рассказывают Эджайда и Лия.
Лия говорит, им не дают смотреть на остров. Их увозят с завязанными глазами, заводят в комнату без окон и только тогда разрешают снять повязку.
Хватит об этом.
Если бы туда поехала Эйли, она бы точно смогла что-нибудь рассмотреть.
Меня едва не перекосило.
Очень сомнительный комплимент. Мне нечего там делать. Я никогда не поеду на Большой остров так, как это делают Лия и Эджайда.
Почему?
И как Имани терпит вас целыми днями?
Почему ты всё время ссоришься с Эдж? серьезно спросил Йен. Тебе не нравится, что она ездит на Большой остров?
Не нравится. Вы со временем поймёте, почему. Она унижает себя. И позволяет тем людям думать плохо обо всех нас. Они думают, нас можно купить. Я с этим не согласна.
Не похоже, что она выглядит униженной. Она довольна тем, что её туда зовут.
Она не понимает этого.
Но ты ведь не ссоришься с Лией?
Лия этим и не гордится. Она старается хоть как-то загладить то, что делает.
А ты понимаешь, что для неё лучше? Для Эдж? прервал меня Йен.
Этот вопрос меня хлестнул, словно тонким прутом. Чёртовы дети всегда умнее взрослых. Особенно Йен. Этот мальчишка постоянно заставал врасплох и заставлял почувствовать себя неловко под его серьезным взглядом. Я задумалась. Ведь меня так задевало, что родители решали за меня, якобы зная, что для меня лучше. Сама я, по сути, делала то же самое. Вспомнился мамин пример с пирамидкой.
К обеду дети меня так утомили, что хотелось сбежать как можно дальше. Когда Адна позвала их есть, я с облегчением выдохнула.
Имани спала, рядом стояла полупустая миска с уже остывшим бульоном. Я потрогала её лоб, и она тут же приоткрыла глаза.
Прости, не хотела тебя разбудить, шепнула я с улыбкой. Как себя чувствуешь?
Вроде немного лучше. Она прикрыла глаза и облизала пересохшие губы. Можешь дать воды?
Конечно.
Я взяла глиняную кружку, сбегала до кухни и принесла воды. Аккуратно приподняла голову Имани и помогла ей попить. Она пила жадно, мелкими глотками. Затем опустилась на постель.
Спасибо. Мэкои сказала, что ты сегодня занимаешься с детьми.
А она не сказала, чья это идея?
Имани слабо улыбнулась.
Эти варвары не слишком тебя замучили?
Если бы не обед, пара детских задниц полетела бы в глубины океана, усмехнулась я.
Дай угадаю. Йен?
Ага. Чувствую, мы тут все попляшем, когда он вырастет.
Точно так же, как мы все тут пляшем с тобой с тех пор, как ты повзрослела.
Мы рассмеялись, но Имани закашлялась.
Поправляйся скорее и приходи мне на помощь. Никто не справится с этой бандой лучше тебя.
Эйли, спой мне. Люблю, когда вы с Имбрасом поёте ваши песни.
Я скромно улыбнулась. Подумала несколько секунд, прочистила горло и затянула одну из своих любимых песен.
Я родился в прерии, где свободный ветер,
Где для света солнца не было преград,
Я родился там, где не было заборов,
Я родился там, где не было оград.
Каждый ручеёк мне хорошо известен
Между гор высоких и большой рекой.
Здесь я жил охотой средь лесов и песен
Под моей счастливой радостной звездой.
Пока я пела, Имани уснула. Я посидела ещё немного, прислушиваясь к её сиплому прерывистому дыханию. Почему-то то, что выглядело как обычная лихорадка, меня очень взволновало. Для этого не было особых причин, такое иногда случалось. Но сейчас я не на шутку встревожилась. Может, потому что речь шла о моей хорошей подруге. О человеке, который много знал, хоть и был немногим старше меня.
Вечером вернулись мужчины. Айко подошёл ко мне и надел на голову венок, сплетённый из цветов.
Не хочу, чтобы ты на меня злилась. Давай сходим сегодня на холм. Обещаю, не буду тебя доставать. Просто поговорим. Как раньше.
Я кивнула, снова подумав о Солде и о том, что с его появлением «как раньше» уже не будет. Вокруг меня происходили невидимые, но ощутимые перемены. А внутри бушевал ураган, грозящийся смести мою привычную жизнь.
Вечером после ужина я попыталась завязать обещанный разговор с родителями, но мама сказала, что отец слишком устал. Папа и вправду выглядел измождённым, поэтому я отстала от них и ушла на холм. Следом явился Айко.
Знаешь, о чём я думаю, когда смотрю на звезды?
О чём?
Я рассказала ему про неразрешимый спор о том, души там сияют с высоты или просто огромные безжизненные гиганты за сотни тысяч лет от нас.
Какая разница, что там на самом деле? Нам-то никогда не узнать этого.
Мне хочется думать, что Лайз где-то там. Тогда обе эти версии окажутся правы. Его душа мне подмигивает издалека. Оттуда, куда нам не дотянуться.
Он же умер, Айко покосился с недоверием.
Тело умерло. Но душа ведь не умирает.
Ты правда не хочешь жениться?
Я снова испытала острое разочарование. Айко вот так просто прервал мои мысли, мои воспоминания о погибшем брате из-за своей дурацкой свадьбы.
Не хочу. Это было бы неправильно. Ты мой друг. Но не муж.
Конечно, мы же ещё не поженились.
Почему я раньше не замечала, что Айко так глуп? Или это я глупа?
У тебя один из этих твоих периодов. Когда ты вдруг начинаешь отрицать всё, что у нас тут создано. И рвешься создавать по-своему. Или узнавать другие места. Уверен, до осени это у тебя пройдёт.
Но ведь не везде так, Айко. Есть другие места, другие люди. Разве тебе тут не тесно? Разве не интересно увидеть, что там, за этой оградой?
Да какая разница, что там? Мы живём в хорошем месте.
Ты так часто это повторяешь
Что повторяю?
«Да какая разница». В том-то и дело. Тебе нет разницы, здесь или там. Сейчас или потом. Я или кто-то другой. Ты, как камушек в игре. Куда тебя поставят, там и будешь стоять.
Я встала и начала спускаться. Но голос Айко, тихий и жёсткий заставил меня остановиться.
Ты увидела во мне так много изъянов сразу после того, как этот урод здесь появился. Что в нём такого?
Да какая разница, Айко, выдохнула я и ушла.
Ночью я несколько раз вставала к Имани. Подавала ей воду, протирала влажным полотенцем, немного покормила. Под утро она уснула крепко и спокойно.
А днём приехал катер. Арахис уже был собран. Пока выгружали то, что было предназначено нам, а затем загружали урожай, Солд снова долго разговаривал с моим отцом. Они сидели на берегу, общались, как старые знакомые. Один раз даже рассмеялись. Я сгорала от любопытства, что же их так развеселило.
И снова он подошёл после того, как погрузка окончилась. Уселся на край пирса, спустив ноги, и похлопал ладонью около себя, приглашая занять место рядом. Я села чуть поодаль, на расстоянии вытянутой руки.
Я тебя не укушу, усмехнулся он, глядя на пляж, по которому носились дети.
Не хочу рисковать. Как лицо?
Солд провёл по лицу точно так же, как и в прошлый раз. Только теперь его кожа выглядела гораздо лучше. К ней хотелось прикоснуться.
Отлично. Спасибо за заботу.
Настала моя очередь усмехаться.
«За заботу»!
Говорят, ты тут бунтуешь против предстоящей свадьбы с тем парнишкой.
Я едва не клацнула зубами от злости.
Какого чёрта! Родители со мной об этом так и не поговорили, зато рассказывают чёрт знает кому.
Пока я об этом позаботился, продолжил он, не обращая внимания на мой праведный гнев.
Что? Как это?
Теперь свадьба должна происходить только в присутствии командира. Браки заносятся в перечень. Без моего разрешения и моей подписи вы не можете стать мужем и женой.
И зачем тебе это?
Мне? он искренне удивился. Лично мне плевать, дикарка. Надо мной стоят люди куда главнее, они и устанавливают правила. В Старом мире всегда было только так. Это чтобы вы тут не играли в беспорядочные связи. И как следует думали, прежде чем принимать такое серьёзное решение.
Какая глупость. Какое вам там дело, женимся мы тут или нет.
Потому что во всём важен порядок. И правила нужно соблюдать. Иначе всё окончательно рухнуло бы еще давным-давно. Не было бы Нового мира. Была бы куча дикарей, убивающих за кусок пропитания.
Значит, выдавать меня замуж теперь будешь ты, а не отец, мне хотелось поддеть его. Самую малость, чтобы проверить реакцию.
Ты ведь не хочешь.
Рано или поздно всё равно придется. Родители настоят на своём.
Ты не поняла. Имеет значение лишь твоё мнение. Твоё и твоего жениха. Если кто-то из вас против, ни о какой свадьбе не может быть и речи. Зато, если вы оба хотите, то неважно, что там говорят ваши родители.
Я изумленно хмыкнула.
Надо же. Мне нравится это правило.
Так что можешь остаться старой девой, никто тебе не запретит.
Я не старая! К тому же, когда-нибудь я все же захочу. Наверное. А ты женат?
Он молчал, и я решила, что уже не ответит. Лишь порадовалась, что мой наглый вопрос не разозлил его.
Нет. Я не женат.
И невесты нет?
Интересно, если тебе не напомнить твоё место, как далеко в своей наглости ты можешь зайти?
Его голос прозвучал спокойно. Слишком спокойно, что заставило меня напрячься и вспомнить о страхе.
Прости. Просто, когда ты не орёшь и не дерёшься, как-то забывается, что тебя нужно бояться.
Тихо посмеиваясь, он посмотрел на меня. Глаза его совсем не пугали, больше того, они явно этого не хотели. Взгляд был мягким. Могло даже показаться, что в нём была нежность. Если я правильно понимала, что такое нежность.
Я должна любить Айко только потому, что знаю его с детства, мы вместе выросли, дружили. А мне хочется знать, что такое встретить кого-то нового и полюбить его потому, что это я так захотела.
Хочешь, чтобы у тебя был выбор? тихо спросил Солд.
Да, ещё тише ответила я.
Знаешь, дикарка. Голос его стал жёстче. Думаю, у вас тут слишком много свободного времени, раз успеваешь выдумывать себе такие идиотские проблемы.
Я зажмурилась, ощущая почти физическую боль, ненавидя себя за то, что поделилась с ним своими переживаниями.
Не жди от жизни слишком многого. Есть этот остров. И эти люди. Других не будет. Выбора не будет. Чем быстрее ты это уяснишь, тем проще будет и тебе самой, и тем, кто рядом.
Солд повернул голову в сторону поселения, со стороны которого к нам кто-то шёл. Я смотрела под ноги, на воду, умоляя себя не расплакаться в присутствии командира. Таких острых слов, больно кромсавших моё сердце, я ещё не слышала. Он рявкнул на подошедшего:
Какого чёрта? Кем ты себя возомнила? Почему я должен ждать, пока шлюха соизволит собраться?
Я вскинула голову и увидела Эджайду. Она собрала свои тёмные волосы, губы намазала ярко-красным. Глаза были обведены тонкой чёрной линией, а ресницы словно стали длиннее и гуще. Выглядела она странно, но, стоит признать, такой вид привлекал внимание. Светлые глаза казались ярче и выразительнее. Она надела короткое чёрное платье из блестящей ткани, которое сидело так плотно, словно было второй кожей.
Эджайда сжалась от страха.
Простите, командир, я
Пошла наверх, быстро. Он подождал, пока она поднимется по трапу, затем снова прежним спокойным голосом обратился ко мне. И ещё, дикарка. Вряд ли тебе самой когда-то придётся это узнать, поэтому можешь поверить на слово. Любовь как раз не оставляет тебе выбора. Не спрашивает, чего ты хочешь. Она всё решает за тебя.
Эти слова совершенно меня растоптали.
Я отдал твоему отцу то, о чём ты меня просила.
Спасибо, хрипло ответила я, глядя на свои ноги, не в силах поднять глаза.
Проводишь нас в добрый путь? ядовито спросил Солд, поднимаясь на ноги и направляясь к катеру.
Он взошел по трапу. Я тоже встала и смотрела на него, желая вообще никогда не знать этого человека. Из одного из многочисленных карманов Солд достал повязку и завязал глаза Эджайды. Взяв за подбородок, брезгливо осмотрел ее лицо. Развернул к себе спиной и шлепнул по заднице с такой силой, что Эдж швырнуло вперед.
Усадите её. Пусть ничего не трогает и не подглядывает.
Я долго стояла на пирсе, глядя, как катер пересекает ограду, как становится точкой на горизонте, как совсем исчезает. Я смотрела на океан, вспоминая слова Солда раз за разом и прислушиваясь к тому, как какой-то мелкий зверёк выгрызает меня изнутри.
Отвернувшись, я поплелась к берегу. Там уже разводили костры, дружно обсуждали день. Почти ступив на песок, снова оглянулась. Сорвалась с места и побежала на тот конец пирса. Оттолкнувшись от края, прыгнула в воду.
Меня окутала тишина. Океан обнимал своей водой, пряча от того мира, где моё мнение и мои чувства не имели значения. Где мне не суждено было ничего изменить, увидеть что-то новое. Пузырьки воздуха стайками вырывались из носа и рта. Грудь сдавило, напоминая, что нужно дышать. Но это была боль тела, а не души, значит, была не страшна. В голове воцарились тишина и покой. Очень хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Хотелось находиться в воде, пока не утонут все мысли о Солде, о моей жажде выбора, любви и прочей ерунде, которую мне было не познать.
Сильная рука схватила меня за шиворот и потянула вверх. Я вынырнула, хватая ртом воздух и приглаживая волосы. Рядом был Карлос, напуганный до полусмерти.
Психованная дурочка, буркнул он и толкнул меня к берегу.
На пляже стояли все остальные и взволнованно кудахтали. Отец выглядел недовольным. Мама подбежала ко мне и схватила за руки.
Эйли! Что случилось? Ты в порядке?
Над берегом повисла тишина. Все ждали моего ответа.
Всё отлично. Чего вы всполошились? Просто захотела искупаться. Я спать.
Забравшись в палатку, я рухнула на травяной матрас, с головой укрылась пледом и уснула, успев поймать лишь мысль о том, что листья утром придется поменять, пока они не сгнили от воды.
Глава 4
Два дня Имани спала, не просыпаясь. Я не отходила от неё, обтирала лицо травяным отваром, смачивала пересохшие губы водой. Кожа на её лице была белой с голубоватым оттенком, и это пугало. В ней будто совсем не осталось крови. И она даже не могла сказать, что именно её беспокоит. Все в поселении разводили руками. Даже отец не помнил такой болезни. Я вынесла на обсуждение вопрос о том, что нужно всё же сообщить охране, если к прибытию катера ей не станет лучше. После долгих размышлений мы сошлись на том, что жизнь Имани дороже внеочередной медицинской проверки. Самым странным, пусть и радостным, было то, что все остальные были здоровы. Ни у кого из взрослых или детей не было и намёка на подобную болезнь.
Страх за Имани оттеснил остальные мысли. Я ждала Солда, но лишь как того, кто мог помочь. Такое настроение овладело всеми. Разговоры стали реже и тише. Работа делалась с особым усердием. Даже дети держались вместе и вели себя спокойно, старались помочь и дорогой учительнице, и остальным взрослым. Особенно хмурым выглядел Йен. У мальчика был живой ум, он был таким же любознательным и дотошным, как и я. Наверное, это сходство и делало нас друзьями.
Катер вернулся через четыре дня после того, как увез Эджайду. Мальчишки установили дежурство и глаз не сводили с океана и ограды. Едва заметив движение у ворот, дежурный с воплем рванул в поселение и потянул меня за руку на берег. Я побежала за ним. Когда катер причалил, я нетерпеливо металась по пирсу. Спустили трап, и по нему с важным видом сошла Эджайда, взлохмаченная, в растянутом платье. Она прижимала к груди большой мешок. Должно быть, плата за её тело. На лице её не было краски, зато был синяк. Я поморщилась.