Идемте, мистер. Время деньги.
Охранник Амитиил, похоже, счел это заявление забавным. Он улыбнулся и коснулся козырька фуражки двумя пальцами, салютуя Кармайклу. А потом снова застыл в расслабленной позе, невозмутимо глядя в ту пустоту, что действовала мне на нервы.
Двери лифта закрылись, и кабина, дернувшись, начала движение.
Итак, сказал я, теперь, когда между нами и тем, насчет чего вы беспокоились, стоит как минимум один ангел-хранитель, вы можете мне сказать, куда мы направляемся?
К уголкам глаз Кармайкла сбежались морщинки.
Я и так уже перерабатываю в качестве экскурсовода, Дрезден. Вам нужно поговорить с капитаном.
Кармайкл провел меня через помещение, уставленное офисными столами без перегородок. Все это напоминало отдел специальных расследований в чикагском управлении. За столами сидели несколько мужчин и женщин они работали с бумагами, перебирали папки, разговаривали по телефону ни дать ни взять копы за повседневной работой. Все до единого производили впечатление ровесников Кармайкла, пребывая в том возрасте, когда энергия молодости и жизненный опыт достигают некоторого подобия баланса. Я никого из них не узнал, но Кармайкл кивнул двум-трем в знак приветствия и получал ответные кивки. Он проследовал через весь зал к двери в единственный отдельный кабинет и постучал.
Войдите, послышался изнутри негромкий баритон.
Кармайкл распахнул дверь и пропустил меня в кабинет, маленький, но обжитой. Здесь стояли старые шкафы для документов, старый деревянный стол, несколько старых деревянных стульев. На столе коробка для входящих документов, коробка для исходящих документов, игла для нанизывания бумаг и телефон с дисковым набором. Компьютера не было. Вместо него на боковом столике виднелась старая электрическая пишущая машинка.
Мужчина, сидевший за столом, тоже производил впечатление Кармайклова ровесника, а еще смахивал на профессионального боксера. Кожу вокруг глаз тут и там стягивали шрамы, а нос, похоже, не раз был сломан. Пиджак он снял и повесил на спинку стула, так что бицепсы, едва не рвавшие на нем белую рубашку, не скрывало ничто. Рукава он закатал выше локтя и руки его в обхвате ненамного уступали деревянному телеграфному столбу, а крепостью, пожалуй, так и вообще не уступали. Образ дополняли светлая шевелюра, голубые глаза и челюсть, при виде которой в голове сразу возникали ассоциации с бульдогом. Мужчина тоже показался мне смутно знакомым.
Джек, обратился к нему Кармайкл, это Дрезден.
Джек, не вставая, окинул меня взглядом с головы до пят и не произнес ни слова.
Он всегда такой до первой чашки кофе, объяснил мне Кармайкл. Не принимайте это на свой счет.
О! Кофе! нарушил я воцарившуюся за этими словами тишину. Неплохая мысль.
Пару секунд Джек внимательно на меня смотрел.
Дрезден, произнес он эдаким медовым голосом. Дрезден, вы голодны?
Нет.
А пить хочется?
Я немного подумал:
Нет.
Это потому, что вы умерли, сообщил Джек, и по лицу его скользнула улыбка короткая и не сказал бы, что ободряющая. Вам больше не нужно пить. Вам больше не нужно есть. Кофе не будет.
Я вопросительно покосился на Кармайкла.
Я остаюсь при своем мнении. Кармайкл посмотрел на Джека и ткнул большим пальцем в сторону двери. Мне нужно вернуться к делу с ракшасом.
Иди, произнес Джек.
Кармайкл хлопнул меня по руке.
Удачи, парень, сказал он, развлекайся!
Он вышел уверенным шагом делового человека, оставив меня наедине с Джеком.
В воздухе повисло неловкое молчание.
Это не совсем то, чего я ожидал от загробной жизни, заявил я.
Потому что это не она, ответил Джек.
Я нахмурился:
Вы же сказали, я умер. Значит, это загробная жизнь.
Вы умерли, подтвердил Джек. Но это Между.
Я нахмурился еще сильнее:
Что-то вроде чистилища?
Джек пожал плечами:
Если вам так привычнее, можете называть и так. Но вы здесь не потому, что вам нужно очиститься. Вы здесь потому, что ваша смерть выбивается из общего ряда.
Меня застрелили. Или утопили. Не самый редкий случай.
Джек поднял ручищу и помахал ею в воздухе:
Речь не о физической стороне. О духовной.
Духовной? переспросил я, продолжая хмуриться.
Ваши оппоненты, пояснил Джек. Вы погибли, потому что они смошенничали.
Постойте. Какие оппоненты?
Ангел, стоящий на часах у лифта, мог бы послужить тем, что мы, копы, называем зацепкой. Или вам портреты предъявить?
Эм Черт, вы имеете в виду Настоящих Падших ангелов?
Не совсем. Но если вам так привычнее считать, сойдет. Вроде этого. А вот что существенно и что вам стоит знать так это то, что они плохие парни.
Значит, пробормотал я, все из-за того, что они нарушили какие-то вселенские законы?
Вы стояли у них на пути. Они хотели, чтобы вы исчезли. Для того чтобы это случилось, они нарушили законы. В результате вы стали уже моей проблемой.
Я смерил его хмурым взглядом, потом посмотрел на себя. Как выяснилось, на мне были джинсы, черная футболка без рисунка и мой черный кожаный плащ который, будучи изорванным в хлам, погрузился в воды озера за час или два до того, как меня застрелили. Я имею в виду, плащ безвозвратно погиб.
Тем не менее он красовался на мне, целый и невредимый. Как новенький.
Вот это почему-то хлопнуло меня по мозгам сильнее, чем все остальное, вместе взятое.
Я умер.
Я умер!
Чикаго, Белый Совет, мои враги, мои друзья, моя дочь Все это исчезло. Безвозвратно. И я не имел ни малейшего представления о том, что будет со мной дальше. Комната пошла кругом. Ноги разом сделались ватными. Я плюхнулся на стул лицом к Джеку.
Все это время я ощущал на себе его взгляд.
Сынок, произнес он, помолчав немного, мы все через это проходим. Знаю, с этим трудно смириться, но тебе придется взять себя в руки, иначе я ничем не сумею тебе помочь.
Я зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и в первый раз обратил внимание на то, как замечательно я себя чувствую в физическом плане. Такого со мной не бывало с самого детства, когда энергия буквально захлестывала меня и я испытывал острую необходимость тратить ее направо и налево желательно на что-нибудь приятное. Руки-ноги словно стали сильнее, быстрее, легче.
Я покосился на левую руку и увидел, что от шрамов, полученных в результате жуткого ожога несколько лет назад, не осталось и следа. Я сделался цел и невредим, словно со мной никогда и ничего не случалось.
Я попробовал мыслить логически, и до меня дошло, что на самом деле я не чувствую себя так уж хорошо, просто мне недоставало длинного списка ранений и прочих травм. Старый-старый шрам чуть ниже правого локтя я заработал его, чистя рыбину, которую поймали мы с дедом (дедом!), тоже исчез.
Постоянное негромкое, но несмолкаемое нытье старых ран по всему телу исчезло без следа. Что, если подумать, вполне естественно, поскольку исчезло и само тело.
Боль прекратилась.
Я провел по лицу рукой.
Простите, пробормотал я. Слишком много всего и сразу.
Он снова заулыбался:
Ха. Просто подождите.
Его тон начинал меня раздражать. Что ж, раздражение являлось чем-то привычным, за что можно было держаться, и я, упершись в него широко расставленными воображаемыми ногами, сумел-таки остановить вращение стен.
Итак, кто вы такой? спросил я. И чем можете мне помочь?
Если вам хочется меня как-то называть, зовите меня «капитан». Или «Джек».
Или «Воробей», не удержался я.
Джек смерил меня полицейским взглядом, в котором не читалось ничего, кроме легкого, едва заметного неодобрения. Он выудил из стопки папку с бумагами и шлепнул на стол перед собой.
Приятель, заявил он, пробежавшись взглядом по ее содержимому, вы тут застряли до тех пор, пока мы не разберемся с этим отклонением.
Почему это?
Потому что то, что ждет вас дальше, не для людей, которые ходят с оглядкой или жалуются, как с ними несправедливо обошлись, невозмутимо объяснил Джек. Вот мы и разберемся, как именно вас подставили. А потом вы переместитесь туда, куда положено дальше.
Я подумал о том, каково это оказаться в западне в городе-призраке, и поежился.
Ладно. Как нам в этом разобраться?
Вы вернетесь, ответил Джек. И поймаете подонка, который вас убил.
Вернусь? переспросил я. Назад, в
Угу, на землю, подтвердил Джек. В Чикаго. Он захлопнул папку и кинул ее в стопку исходящих документов. И выясните, кто вас убил.
Я заломил бровь:
Да вы надо мной смеетесь!
Он молча смотрел на меня; лицо его веселостью не уступало горному кряжу.
Я закатил глаза:
Вы хотите, чтобы я раскрыл мое собственное убийство?
Он пожал плечами:
Хотите другую работу устрою без проблем.
Ух, пробормотал я, снова поежившись. Нет.
Вот и хорошо, кивнул он. Вопросы есть?
Э-э-э замялся я. Что вы имели в виду, когда сказали, что отошлете меня обратно? В смысле в мое тело или
Нет! отрезал он. Такого не получится. Нереально. Вы вернетесь таким, какой вы сейчас.
Я хмуро посмотрел на него, потом на себя.
Призраком, значит, сказал я.
Он развел руками так, словно не нашел чем возразить на изреченную мной истину.
Не шатайтесь после рассвета. Осторожнее с порогами. Ну, сами знаете.
Угу, не без огорчения кивнул я. Но без тела
У вас будет на порядок меньше магии. Большинство смертных не смогут ни увидеть вас, ни услышать. Вы не сможете ни к чему прикоснуться.
Я уставился на него:
Как же мне, скажите, в таком виде искать хоть что-нибудь?
Джек поднял руки:
Приятель, не я устанавливаю законы. Я только слежу за тем, чтобы они выполнялись. Он пристально посмотрел на меня. И потом, мне казалось, вы работали детективом.
Я стиснул зубы и испепелил его взглядом. Вообще я умею изображать гнев, но на него это не произвело особого впечатления. Я заставил себя глубоко вдохнуть и выдохнуть.
Раскрыть собственное убийство.
Он кивнул.
Все-таки я разозлился и не особенно смог это скрыть:
Стало быть, я правильно понял? Того, что я всю свою сознательную жизнь пытался помогать людям и защищать их, недостаточно? И от меня требуется сделать еще что-то, прежде чем предстать перед святым Петром?
Джек пожал плечами:
Я бы на вашем месте не был так уверен. С вашим-то досье, сынок, вы с таким же успехом можете оказаться на поезде, идущем на юг.
В ад, уточнил я. Вы знаете, что такое ад, а, капитан Воробей? Ад это когда вы смотрите на свою дочь, зная, что вы никогда больше к ней не прикоснетесь. Никогда с ней не заговорите. Никогда больше не сумеете помочь ей, защитить. Так что давайте, валяйте, где там ваше огненное озеро, думаю, это и вполовину не так страшно.
Кстати, в порядке информации, невозмутимо заметил Джек, я действительно знаю, что такое ад. Вы тут не единственный мертвый парень с живой дочерью.
Я откинулся на спинку стула, хмуро уставившись на капитана, потом вытянул шею и заглянул ему за спину, на висевший на стене пейзаж.
Если для вас это имеет значение, продолжал Джек, трое из тех, кого вы любите, могут сильно пострадать, если вы не отыщете своего убийцу.
Как это «пострадать»?
Покалечиться. Измениться. Сломаться.
Кто именно? поинтересовался я.
А вот этого я вам сказать не могу. Он покачал головой.
Угу, пробормотал я. И как это я сам не догадался, что не можете?
Джек промолчал, а я немного поразмыслил. Может, я и умер, но уходить просто так я, черт подери, не собирался. Не мог же я бросить на произвол судьбы тех, кто помог мне победить Красного Короля. Мою ученицу Молли тяжело ранили в бою, но из всех ее проблем больше всего меня беспокоила не эта. Теперь, после моей смерти, никто уже не защитит ее от Белого Совета а кое-кому из моих коллег-чародеев давно не терпелось отрубить ей голову.
Да и моя дочь, маленькая Мэгги, все еще находилась в Чикаго. Я лишил ее матери точно так же, как кто-то другой лишил ее отца. Я не мог не удостовериться, что о ней позаботятся. А еще нужно бы попрощаться с дедом и с Кэррин.
Господи Что обнаружила Кэррин, вернувшись на катер? Здоровенную лужу крови? Мой труп? Ведь у нее хватит упрямства и дури вообразить, что в случившемся виновата она. Она же себя со свету сживет! Мне просто необходимо каким-нибудь образом связаться с ней, а из этой потусторонней Сибири этого никак не получится.
Об этих троих говорил капитан? Или он имел в виду кого-нибудь еще?
Черт! Черт!
Телесно я ощущал себя полным жизни и энергии, но голова устала невыносимо. Или я недостаточно всего совершил? Слишком мало кому помог? Спас слишком мало пленных? Победил слишком мало монстров? Я нажил врагов среди самых злобных и опасных существ нашей планеты и время от времени вступал с ними в схватку. Вот один из них меня и прикончил.
«Покойся с миром» так написано чуть не на каждой могильной плите. Я бился с надвигающейся на мир волной зла, пока она в буквальном смысле не убила меня. И где, черт возьми, положенный мне покой? Где отдых?
«Трое из тех, кого вы любите, могут сильно пострадать, если вы не отыщете своего убийцу».
Воображение с готовностью принялось рисовать картины страданий самых дорогих мне людей. В результате чего все сразу сделалось проще и яснее. Не в моих привычках позволить, чтобы случилось что-то подобное.
Кроме того, было и еще кое-что, из-за чего я хотел вернуться. В конце концов какой-то сукин сын, черт подери, убил меня.
Такое не должно сходить с рук никому.
И если у меня имелась возможность выбраться из этого места, чтобы переместиться туда, куда мне полагалось, лучшей мотивации я бы не нашел.
Ладно, тихо произнес я. Как это устроить?
Он придвинул ко мне через стол чистый лист бумаги и карандаш.
Вам нужно отправиться в Чикаго, конкретное место прибытия на ваш выбор, сказал он. Напишете здесь адрес. Шофер вас высадит.
Я взял бумагу, карандаш и наморщил лоб, пытаясь сообразить, куда мне ехать. И не потому, что я не мог показываться где угодно. Если уж мне суждено пребывать там чистым духом, рассчитывать на помощь своих обычных союзников я не могу. Для того чтобы увидеть духа, требуется особый дар, и вряд ли мне удастся хоть как-то обозначить свое присутствие. Мои друзья даже не поймут, что я рядом.
Чисто из любопытства, поинтересовался я. Что произойдет, если я не поймаю убийцу?
Лицо его разом посерьезнело, а голос сделался тише:
Вы застрянете там. Возможно, навсегда. Не в состоянии связаться с кем-либо. Поговорить с кем-либо. Наблюдая за тем, что творится в мире, но не в силах ни на что повлиять.
Мать-перемать! тихо произнес я.
Мать-перемать.
Ободряющая перспектива.
Вы мертвы, приятель, заметил Джек. Бодрость тут противопоказана.
Я кивнул.
Вообще-то, я рисковал как черт знает кто. Подумайте сами: застрять в здешнем чикагоподобном чистилище, конечно, тоже не слишком приятно, но и пыткой это вряд ли станет, судя по тому, что говорили Кармайкл и Джек, и по тому, как они вели свои дела, они все-таки могли приносить кому-то пользу, творить добро. То, чем они занимались, похоже, не вызывало у них особого восторга, но делали они это с уверенностью профессионалов.
Призрак, запертый в мире смертных? Это могло оказаться на порядок хуже. Вездесущий, всевидящий, но бессильный что-то изменить.
А ведь я так и не научился не вмешиваться в происходящее. Не пройдет и года, как я съеду с катушек и превращусь в жалкого, безумного, пойманного в ловушку бестелесности духа, бродящего по городу, который я при жизни защищал.
Какого черта! произнес я вслух и начал писать на листке. Если я нужен друзьям, грех не попытаться.
Джек забрал у меня бумажку и кивнул как мне показалось, одобрительно. Потом встал и натянул пиджак. В руке у него звякнули ключи от машины. Роста он был среднего, но в движениях его чувствовались уверенность и скрытая жесткая энергия и это вновь показалось мне смутно знакомым.
Пошли.
Несколько копов я решил, что это копы, по крайней мере они занимались тем, чем обычно занимаются люди этой профессии, кивнули Джеку, когда мы проходили.