Я стиснул зубы:
Ты ведь не деревенщина какая, Дрезден. У тебя есть пропуск за кулисы.
Я наклонил голову, коснулся пальцами лба и отворил Зрение.
Все окружающее разом сменило цвет из зимнего черно-белого оно превратилось в буйную композицию ярких акварельных пятен. Кляксы магии в воздухе отмечали следы Моллиных заклятий она высвободила уйму энергии в считаные секунды, причем проделала это на грани измождения. Я слишком хорошо знаю, что это такое, по собственному опыту, поэтому понимал, что́ вижу перед собой.
Теперь я ясно различал иллюзии, собственно, именно по этой причине чародеи Белого Совета не придают большого значения иллюзионной магии. Она напрочь лишена смысла против любого, обладающего Зрением, что можно сказать и по-другому: против любого члена Совета.
Но против этой шайки хипстеров или эмо или как еще назвать этих лузеров? действовала, и очень даже неплохо.
Укрывшись за почти идеальной завесой, Молли стояла совершенно неподвижно, практически на том же месте, что и в начале конфликта. Она развела руки в стороны, и пальцы ее чуть шевелились, но лицо оставалось застывшим, абсолютно бесстрастным, с устремленным в пространство взглядом. Она словно вела кукольное представление, только ее марионетками были иллюзии, танцующие на ниточках ее воли и мысли.
Иллюзорные версии Молли виделись мне теперь чуть прозрачными и зернистыми, как в кино времен моего детства. Мотоцикл все это время оставался на месте: по воздуху летела иллюзия, а настоящий прятался за наскоро наведенной завесой.
«Водолазки», однако, явно не собирались отступать перед полудюжиной молодых женщин, даже если те вдруг появились из ниоткуда, хорошо вооруженные и, по-видимому, обладающие сверхчеловеческой силой. По короткой команде вожака они пятерка за пятеркой перебегали от машины к машине, от сугроба к сугробу, двигаясь с легкой, гибкой грацией, какую обычно видишь у олимпийских чемпионов или в кино о боевых искусствах. Да и та пугающая целеустремленность, с которой они это делали, выдавала в них закаленных ветеранов. Эти люди явно знали главное правило войны: убей первым, если не хочешь, чтобы убили тебя.
Стоит хотя бы одному из них приблизиться к Молли, и все кончится.
Я подумал о том, каково это было бы увидеть смерть ученицы с открытым Зрением, и едва не пошатнулся. Случись такое, и я никогда уже не отделаюсь от этого ужаса. Это не оставило бы от меня ничего. Только чувство вины. И гнева.
Я поспешно убрал Зрение.
Должно быть, это трудно, произнесла моя крестная, неожиданно оказавшись рядом со мной, наблюдать за чем-то подобным, не в силах повлиять на результат.
Ай, черт! выпалил я, подпрыгнув от неожиданности. Звезды и камни, Леа, пробормотал я сквозь зубы, придя немного в себя, так вы меня видите?
Ну разумеется, сэр Рыцарь, отозвалась она, сверкнув зелеными глазами. Как бы я смогла исполнять свой долг следить за духовным ростом и развитием моего крестника, не будь я в состоянии видеть и слышать духов вроде тебя?
Но вы ведь всего пару минут назад узнали, что я здесь. Или не так?
Она рассмеялась совершенно искренне, но звук все равно получился довольно зловещий.
Я вижу, твоя способность схватывать очевидное осталась весьма реальной даже притом что о тебе самом этого не скажешь.
Стена сине-зеленого огня высотой футов семь вдруг выросла и разбежалась в обе стороны, перегородив стоянку примерно посередине между всеми Молли и «водолазками». Огонь издавал жуткий визг, и в его языках плясали и корчились чудовищные рожи.
Я пораженно моргнул. Что за черт?
Такому я девочку не учил.
Леа прищелкнула языком, наблюдая за представлением:
Она не без способностей, но полна юношеских страстей. Она стремится к развязке, не выстроив ничего похожего на должное напряжение, что помогло бы чему-то столь явному и откровенному действовать эффективно.
Я не до конца понял, что моя крестная имеет в виду, но решил, что сейчас неудачный момент просить у нее объяснений
А впрочем, почему?
Если подумать, что еще я мог сделать?
Что вы хотите этим сказать? спросил я как можно более вежливо. Мне почти удалось не скрежетать при этом зубами.
Такое она брезгливо скривила губы, открытое и вульгарное зрелище, как эта стена огня, достойно лишь пугать детишек или появляться в кинолентах Голливуда. Будучи грамотно выстроенными в удачный момент, они способны на короткое время напугать неприятеля, но во всем остальном бесполезны. И, само собой, выдают неважный вкус. Она неодобрительно покачала головой. Настоящий ужас куда тоньше и изощреннее.
Я смерил крестную пристальным взглядом:
Что?
От завес немного толка, если на земле лежит снег, пояснила она. Следы, видишь ли. Скрыть такое количество индивидуальных вторжений в ландшафт довольно трудно. Поэтому, чтобы выжить, она должна выбрать другой способ.
Остановите это. Вы же дождетесь, пока ее убьют! возмутился я.
О детка, с улыбкой отвечала Леанансидхе, я занимаюсь этим очень, очень давно. Любое обучение включает в себя элементы риска.
Угу, кивнул я. И посмотрите, что произошло с вашим последним учеником.
Глаза ее блеснули.
Да. Из какого-то перепуганного ребенка он за считаные годы превратился в оружие, начисто сокрушившее одну из влиятельнейших мировых сил. Благодаря моему ученику от Красной Коллегии остались одни руины. И отчасти это моя рука вылепила его.
Я стиснул зубы еще крепче:
И вы хотите проделать то же самое с Молли?
Не исключено. У нее талант к версимиломании.
Верси чему?
К наведению иллюзий, объяснила Леа. У нее есть талант, но ее непонимание того, что значит по-настоящему наводить ужас, вызывает у меня отчаяние.
Так вот чему она у вас учится? Страху?
В том числе.
Вы не учите ее, крестная. Учителя так не делают.
Что есть педагогика, если не искусство растить и вскармливать силу? отозвалась Леа. Смертные любят трепаться о редких приступах озарения, о даре познания, но полагают, будто педагогика такое же ремесло, как кузнечное дело, целительство или потчевание ложью с экрана телевизора. Но это не так. Это посадка ростков силы в новое поколение, и не меньше. Для нее как и для тебя занятия требуют реального риска. Если хочешь добиться успеха, конечно.
Я не позволю вам превратить ее в оружие, крестная.
Леа выгнула дугой ало-золотую бровь и снова блеснула зубами:
Тебе стоило подумать об этом при жизни, детка. Скажи, что именно ты сделаешь, чтобы помешать мне?
Я стиснул в бессилии кулаки.
Тем временем огненная стена смутила «водолазок» но не остановила совсем. Возможно, ей просто не хватало высоты. На моих глазах трое из них подступили к стене. Двое сцепили руки, а третий с разбега встал ногой в получившийся замок, и первые двое подкинули его вверх и вперед. Он взмыл в воздух на два десятка футов и перелетел через огонь.
В верхней точке параболы он сделал сальто, приземлился и застыл, пригнувшись, с мачете в правой руке и пистолетом в левой. Он спокойно выпустил две пули в ту Молли, что палила из дробовика, и еще две в другую, с пистолетами. Не успело стихнуть эхо выстрелов, как рядом с ним приземлился, перемахнув через стену, второй «водолазка», в котором я узнал вожака. Никакого оружия у него в руках я не увидел, но на его поясе висело несколько морских раковин, что наводило на мысль об опасном снаряжении, учитывая, к какого рода магии имели отношение их хозяева-фоморы. Он так и остался пристально оглядываться по сторонам, пригнувшись, в то время как его партнер прикрывал его.
Молли-с-Дробовиком медленно осела на землю, так и продолжая рыться в кармане в поисках патронов. Тонкий слой снега под ней мгновенно покраснел от крови. Голова Молли-с-Двумя-Пистолетами дернулась назад, во лбу ее появилась темная дырка, и она тряпичной куклой повалилась в снег. Молли-Швырявшаяся-Мотоциклом вскрикнула и подхватила выпавшие из рук двойняшки пистолеты.
«Водолазка»-прикрытие вскинул пистолет, но вожак остановил его резким взмахом руки, и тот опустил оружие. Оба просто стояли, ничего не делая. Тем временем вооружившаяся Молли нацелила пистолеты и открыла огонь. Пули взбили два или три облачка снега, но ни одна из них так и не попала в цель.
Вожак кивнул сам себе и улыбнулся.
Дело дрянь. Он все понял. Одно дело организованный отряд нехороших парней. Хуже, гораздо хуже организованный отряд нехороших парней, возглавляемый кем-то, способным сохранять в разгар боя хладнокровие и наблюдательность.
А, сомнение, пробормотала Леа. Стоит только возникнуть подозрению, что здесь имеет место иллюзия, и продолжать уже нет особого смысла.
Остановите их, настаивал я. Крестная, прошу вас. Остановите это.
Она повернулась и удивленно заморгала, глядя на меня:
С чего бы это?
Вожак всмотрелся в снег, и я увидел, как его глаза проследили цепочку следов, оставленных Молли в самом начале конфликта. Потом он зашарил взглядом по сторонам, и я буквально увидел мысли, роящиеся у него в голове. Линия чуть припорошенных снегом, неровных Молли пятилась задом следов внезапно завершалась двумя совершенно четкими отпечатками рубчатых подошв. Единственная находившаяся в поле зрения Молли оказалась иллюзией, следовательно настоящая Молли не могла не находиться где-то рядом, поддерживая оставшиеся иллюзии вокруг него. Где она могла стоять?
Самым логичным местом для поиска казались, естественно, два последних отпечатка на снегу.
Вожак не спеша снял с пояса одну из ракушек, прошептал что-то, едва не касаясь ее губами, и отточенным движением, без видимого усилия подкинул в воздух. Раковина описала в воздухе дугу и упала в снег в паре дюймов от невидимых ног моей ученицы.
Эх! с сожалением вздохнула Леа. Жаль. У нее был неплохой потенциал.
Я испепелил свою крестную самым свирепым взглядом и ринулся вперед.
Раковина начала излучать неприятный свет, желтый, как моча.
С Морти у меня получилось. Возможно, получится снова.
Я налетел на Молли, сосредоточил все свои мысли на том, как ее защитить, и почувствовал, как проникаю в нее весь, сливаясь с ней от ног до макушки (что, вообще-то, кажется бессмыслицей, с учетом того, что я намного выше ее, вот вам еще один пример, что законы физики не обязательно применимы к духам).
Я вдруг ощутил себя безмерно утомленным, испуганным и одновременно эйфорически возбужденным. Я ощутил, как пляшут на нитях моей воли разнообразные иллюзии, требующие полной сосредоточенности. Ноги болели от напряжения и усталости. Ребра болели. Болели лицо и плечо.
А потом я понял, что задыхаюсь, и задался вопросом: что со мной, черт подери, происходит?
«Это я, детка, подумал я как можно громче. Не сопротивляйся мне».
Не знаю, что именно должно было произойти с ракушкой, но времени выяснять у меня не оставалось. Я поднял левую руку и направил в нее всю свою волю.
Defendarius, пробормотал я.
Вокруг нас с Молли вдруг засиял шар голубой энергии.
Ракушка светилась все ярче и наконец вспухла шаром ослепительного белого огня, ярким, как микроскопический атомный взрыв. Он ударил по нашему голубому шару с силой биты, лупящей по бейсбольному мячу. Голубой шар отлетел в воздух вместе с нами, разумеется. Растопырив руки и ноги, я изо всех сил пытался удержать защитное поле. В отсутствие моего любимого браслета-оберега я не знал, как долго мне удастся это делать.
Шар врезался в машину и отлетел от нее в стену дома. При этом мы кувыркались как безумные, однако наши растопыренные руки-ноги не дали нам размозжить нашу общую голову о стенки шара. В конце концов мы откатились в угол стоянки, и, оглядевшись, я осознал, что иллюзии Молли исчезли. По моей вине. Защитное поле отрезало от них Молли, лишив возможности поддерживать их своей энергией.
Я поднял взгляд, увидел, что «водолазки» всей толпой приближаются к нам, и убрал поле, приземлившись на четвереньки. Сосредоточившись еще раз, я взмахнул рукой слева направо, пробормотал заклинание, и между нами и нехорошими парнями снова встала стена голубого огня.
Один из них презрительно фыркнул и спокойно шагнул в огонь.
Как я, кажется, уже говорил, я не слишком силен по части наведения иллюзий.
Зато по части огня я силен.
«Водолазка» даже не вскрикнул. Просто не успел. Когда огонь по-настоящему силен, вы не чувствуете жара. Ваши нервы сгорают, и все, что вы чувствуете, это отсутствие сигнала от них. Вам становится холодно.
Он умер в огне, и он умер, замерзая. Головешка, выпавшая из огня назад в толпу, мало напоминала человека.
Что ж, это наконец привлекло их внимание.
Я стоял, удерживая остальных «водолазок» огнем. Жар растопил снег на асфальте, потом и сам асфальт начал пузыриться и плавиться, превратившись в полосу раскаленного битума. Такие фокусы требуют тяжелой работы, но чего-чего, а этого я никогда не боялся.
«Гарри, мне не хватает пространства», услышал я мысль Молли, едва различимую из-за моей концентрации, которую я сохранял для поддержания огня.
Я стиснул зубы. Это было все равно что пытаться удержать до ужаса тяжелую дверь, на которую с другой стороны навалилось полдюжины людей. Я почувствовал нечто странное, что не смог распознать, но отмел непривычное ощущение в сторону, как и нараставшую усталость. Я не мог отвлекаться на мелочи без полной концентрации мне не удалось бы удерживать «водолазок» подальше от Молли.
Нехорошие парни снова удивили меня. Они явно знали, что мало-мальски серьезные магические усилия не могут поддерживаться долго. Они не стали рисковать, посылая людей в огонь. Вместо этого они поступили мудро.
Они просто ждали.
Огонь полыхал еще минуту, потом еще одну, а когда заклятие начало слабеть, мое внимание привлекло еще кое-что.
Мигающие синие огни на соседней улице.
Взвизгнув тормозами, у въезда на стоянку остановилась патрульная полицейская машина, и двое копов обоих я уже встречал прежде выскочили из нее и, светя перед собой фонариками, зашагали в нашу сторону. Им хватило полсекунды, чтобы понять, что здесь происходит что-то странное, и к фонарикам мгновенно прибавились револьверы.
Прежде чем «водолазки» успели обратить оружие на полицейских, те уже укрылись за своей машиной. Я отчетливо слышал, как один из них вызывает по трещащей помехами рации подкрепление, группу быстрого реагирования и пожарных. Голос его звенел от напряжения и страха.
Я сообразил, что хихикаю, пусть и немного истерично. Я ухмыльнулся вожаку.
Ну что, засранцы? пропел я, немилосердно фальшивя. Что дальше?
Молли тоже рассмеялась, из-за чего моя напряженность немного ослабла.
Еще несколько секунд вожак смотрел на меня без всякого выражения. Затем перевел взгляд на огонь, на булькающий битум и на полицейских. Потом поморщился и махнул рукой. Двигаясь очень слаженно, «водолазки» быстро отступили назад в переулок, из которого появились.
Только убедившись, что они ушли и не вернутся, я убрал огонь и осел на землю. С минуту я сидел так, ослепленный дискомфортом и усталостью, похоже, я подозрительно быстро привык к их отсутствию. В нос били непривычный зимой запах горячего асфальта и примешивающаяся к нему вонь горелого «водолазки».
Я вздрогнул. Потом собрал остаток сил и выбрался из пространства, которое делил с Молли. Боль и усталость снова исчезли. Как и запахи.
Кузнечик зашарила взглядом по сторонам, заметив перемену.
Подождите, Гарри, сказала она, сунув руку в карман. Достала оттуда маленький серебряный камертон и стукнула им о землю. С помощью этого я смогу слышать вас.
Правда?
Да без проблем, ответила она. Язык ее чуть заплетался от усталости. И видеть, если смотреть под нужным углом. И его удобнее таскать с собой, чем банку заговоренного вазелина.