Быстрыми шагами профессор Рот пересек кабинет и резко остановился в центре. Вдруг солнечный свет из окна упал на главного врача. Элис, наконец, смогла подробно разглядеть мужчину пятидесяти лет. Среднего роста, коренастый, с очень белой кожей, как китайский фарфор. Классическое овальное лицо обрамляли светлые с сединой волосы, также волнами зачесанные назад. Серые глаза цепко всматривались в каждого из присутствующих в кабинете, но при этом, когда он хмурился, то походил 21 на капризного мальчишку. Ровные желтоватые зубы оголялись всякий раз, когда профессор улыбался. А улыбался он широко и искренне. Вполне привлекательный для своих лет, стройный, сдержанный в жестах. Все эти черты располагали к уважению.
Как дирижер, он дал знак рукой. Все сели на табуреты. Одна Нора всё так же неподвижно стояла; шевелился только ее взгляд. Он медленно перетекал с одного человека на другого по очереди, туда- обратно, туда-обратно. Элис вцепилась в края стула, чтобы найти опору.
Доброе, доброе утро! начал профессор, Вижу, что все собрались. Рад буду поприветствовать каждого из вас.
Томас Рот смотрел в глаза каждому, когда произносил имя, и, если кто-то из молодых людей не отвечал взглядом, терпеливый наставник по-дружески ждал.
Дэвид Гейл Рик Ли Кейт Вирджиния Хелен Эрик Вилли
Сара Элис Пол Вот что я хотел бы вам сегодня рассказать. Все мы здесь объеди- нены одним желанием. Быть счастливыми. У каждого свое понятие об этом загадочном состоянии. Например, вы, Дэвид, как понимаете для себя счастье?
перестать угождать окружающим и быть свободным от их правил.
Хорошо, улыбнувшись, ответил профессор. А для вас, Гейл?
Я? немного нервно парень хихикнул и суетливо посмотрел на своего брата Рика.
А он не знает, сказал за него Рик.
Всё же хотелось бы услышать мнение Гейла, сохраняя выдержку, продолжал доктор Рот.
В детстве я мечтал быть футболистом.
Ха, потом он сломал ногу, когда прыгал с забора, и его уложили на полгода в лазарет, не унимался Рик.
Гейл дал быстрый подзатыльник брату. Профессор молчал и не вмешивался в состязание юношей. Выждав паузу, он прервал этот кратковременный хаос сухим взмахом руки.
А ты, Рик, тебе что нужно для счастья?
Я хочу быть главным. Чтобы у меня было много слуг, еды. И делал всё, что мне
хочется.
Хорошо. Ли, с тобой всё хорошо? Как себя чувствуешь? мягко спросил Томас Рот.
Его интонация была похожа на интонацию дрессировщика.
Как ты понимаешь для себя счастье?
Я в норме. Быть первым во всём, азиат говорил четко, как бы бросая вызов каждым словом.
Кейт, вкрадчиво произнес доктор, что тебя сделает счастливой?
Трудно ответить. Если я думаю о том, что делает меня счастливой, в каждом ответе всегда есть недостаток. Каждый раз нужно что-то еще. Сейчас, например, я буду довольна, если буду такой же кра- сивой, как Вирджиния
Девушка слегка покраснела от собственного откровения, но быстро взяла в себя в руки. Вирджиния внимательно посмотрела на Кейт и почти неуловимой улыбкой одобрительно отреагировала.
Секунду длилось ее величие, пока она не услышала вопрос, обращенный к ней:
Ну а вам, Вирджиния, что нужно для счастья?
Дерзость вспыхнула в ее глазах. Она
расслабила губы и широко распахнула серо-зеленые глаза, которые вонзились в зрелого мужчину в халате.
Любовь мужчины
Сара, хрупкая девушка, похожая на молодую старушку, отвела глаза в сторону и ухмыльнулась тонкими губами. Казалось, ее тело сжалось, а маленькая голова погрузилась в плечи.
Дорогая Хелен, что вы думаете о своем счастье?
Счастье, когда не болит моя спина и я сплю по ночам, очень просто и спокойно проговорила Хелен.
Она отрешенно смотрела на Нору.
Эрик?
Я здесь нахожусь, как раз чтобы понять это, Профессор. Пока не знаю.
Отлично, ответил Томас Рот и перевел свое внимание на Вилли, красивого и мужественного парня с широкими плечами и ровной осанкой.
Я хочу уехать на остров и просто ловить рыбу для местных жителей, не помня прошлого.
Сара, а вы что скажете?
Я была бы счастлива, если бы меня
не было на этой земле.
Да, понятия о своем счастье у всех очень разные и зависят от накопленного опыта, голосом ласкового отца поддержал Томас Рот. Каким бережным был тембр голоса у доктора, он обволакивал и убаюкивал. Да, этот человек мог быть очень человечным, когда речь шла о его счастье.
Элис, Элис только вчера присоединилась к нам есть ли у тебя мысли, которыми ты хотела бы с нами поделиться?
Это был тот случай, когда Элис не знала, как поступить: искренне рассказать о своих желаниях или озвучить формальные представления о счастье, принятые в обществе. Первый вариант делал ее сильной и уверенной в собственных желаниях и целях. А второй вариант был безопасен для ее ранимой души, защищая от критики, осуждения и сравнения. Она выбрала нейтральный ответ. При этом ее сердце колотилось так, что немели колени.
Сейчас мне для счастья нужен просто отдых и сон.
Пол, ты заключительный в этом «круге счастливых людей». Мы слушаем тебя.
Я счастлив. У меня появилось здесь всё, что мне нужно для этого.
Пол лучисто улыбнулся и посмотрел на рядом сидящую Элис, но тут же отвел глаза.
Хорошо. Нора, будь добра, раздай соглашения. Внимательно прочтите его. Помните, что мы с вами просто люди, из крови и плоти, наделенные неведомыми жела- ниями. Миллионы желаний хотят исполниться, вырваться наружу из тюрьмы ограничений, правил и страхов. Только кризис может быть кувалдой, разбивающей преграды для свободы воплощения. И кризис должен наступить от крови и плоти, через муки тела, так как мы просто люди. Я уже повторяюсь, Томас Рот сделал паузу.
Его уверенность и хозяйская мощь фонтанировали. Он любил этот момент выбора. В его жилах закипела кровь от предвкушения победы. Это походило на состязание, в котором должен быть только один победитель, один доминирующий.
Они сидели молча. Каждый погруженный в последние слова профессора. «От крови и плоти» Неужели всё так просто и всё так страшно? Нора незаметно раздала всем лист с карандашом.
Вздрогнув, Элис опустила вниз глаза и прочла первые строки договора:
«Я, Элис Нортон, в трезвом уме и ясной памяти даю свое согласие на проведение манипуляций в госпитале профессора Томаса Рота. Настоящий договор ограничен во времени. Сроки определяет профессор индивидуально с каждым пациентом в отдельности. Договор прекращает свое действие при условии полного восстановления здоровья пациента и удовлетворения профессора от проделанной работы. С условиями договора ознакомлена.
Согласна Подпись»
Друзья мои, это формальность. Каждый из вас может сейчас встать и уйти, если не согласен. Сегодня вы можете стать на шаг ближе к чувству полного счастья или сделать шаг в неизвестность, из которой пришли, седовласый мужчина старался произнести эти слова как можно мягче, с интонацией понимания и любви.
Я оставляю вас сегодня. Надеюсь, вы сделаете верный шаг, профессор бесшумно вышел из кабинета, оставив двенадцать молодых людей один на один со своими страхами и надеждами.
Всё равно мне некуда идти, сказала Хелен, худая девушка мрачного вида, лет двадцати двух, с узким лицом и водянистыми глазами.
Я слышал, что после пребывания здесь люди меняются, робко произнес полноватый молодой мужчина с добрым лицом, обрамленным волнистыми волосами до плеч. Это был Дэвид.
В лучшую или худшую сторону? язвительно засмеялись два брата-близнеца. Они были худыми и жилистыми. Движения их тел раздражали резкостью. Глуповатые, хитрые бегающие глаза ловили каждую эмоцию и слово от окружающих людей.
Рик, успокой своего брата. Не то место для таких нападок, очень внятно и жестко сказал Вилли, девятнадцатилетний юноша с каштановыми волнистыми волосами, карими глазами и по-мужски притягательной внешностью. Он держался очень ровно и спокойно, как человек с военной выправкой.
По-разному по-разному здесь бывает, протяжно ответила в пустоту Сара. Маленького роста, щупленькая, с мелкими чертами лица девушка была похожа на умненькую мышку, забившуюся в угол комнаты.
Да мне вообще всё равно где и с кем, зло улыбаясь, процедил сквозь зубы азиатский парень. Его темные близко посаженные глаза смотрели впереди себя. Как-то по-звериному он медленно перевел взгляд на высокую рыжеволосую девушку с пухлыми губами и красивым классическим лицом, как с полотен Рафаэля. Вирджиния, поймав на себе этот животный взгляд, еще больше выпрямилась и дерзко вздернула идеальной формы подбородок.
А я хочу здесь работать, пафосно и громко высказалась Вирджиния.
Ее белая кожа была усыпана милыми веснушками, что придавало ей детское очарование, но в моменты бурных эмоций она становилась розовой, почти пылающей. Появлялась такая смесь гнева и сексуальности.
Ну ты чокнутая! отреагировала на нее Кейт, высокомерного вида молодая особа лет двадцати с рыбьим ртом и плоским лицом. Говоря это, она старалась держать спину прямо, а голову высоко, поджимая под табурет свои полноватые ноги.
Все отвлеклись на Дэвида, который молча встал и положил на угол профессорского стола свой договор. В воздухе повисла пауза. Лишь на мгновение.
Что думаешь, Элис? задиристо, почти весело спросил Пол.
Долго всматриваясь в лист бумаги, Элис перевела взгляд на светловолосого юношу и тихо ответила:
Мне нечего терять
Резко черкнув свою подпись, она положила договор на край дубового стола и спешно вышла за дверь.
Подожди, ее догнал Пол, подожди. Пойдем, что покажу.
Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице. Дойдя до самого верхнего этажа, они свернули направо. Парень аккуратно приоткрыл свежевыкрашенную белую дверь, от которой еще пахло краской. Элис увидела большую светлую комнату, в которой стояли мольберты, законченные и недописанные картины, глиняные скульптуры. На столах лежали разные книги, деревянные болванки и всякая всячина.
Что это?
Это творческая мастерская Профессора. Он сделал ее для своих подопечных. Здесь я стал рисовать.
И долго ты здесь?
Шесть месяцев.
Как ты здесь оказался?
Я был на дне. Проиграл все деньги, которые мне выделили родители на обучение в университете. Напивался каждый вечер и бродил по улице, пока меня не сбил автомобиль. Меня отвезли в этот госпиталь. Я не помню как.
Почему ты остался?
А куда мне идти? Я не могу вернуться к родителям. Здесь я понял, кто я такой.
И кто ты?
Художник. Смотри
Это твое?! с изумлением спросила Элис.
Молодой человек закивал. Она смотрела и не верила. Это было поистине прекрасно. Картина была написана в духе Боттичелли. Две юные девы, облаченные в легкие бело-золотистые туники, качались на качелях в лучах летнего солнца над морской пучиной. Искрящаяся вода переливалась мелкими лазурными мазками, создавая атмосферу жизни. Веревки качелей уходили и скрывались высоко в ясно-голубом небе. Небо было настолько прозрачным, что заполняло светом всё пространство комнаты.
Как это возможно? За шесть месяцев?
Ты умел рисовать раньше?
Только азы в гимназии. Это всё специальное лечение Профессора. Ты всё поймешь.
Всё же это невероятно
Любимое выражение Профессора Рота: «В тени цвет меняется на свою про- тивоположность».
Пол мягко дотронулся до запястья Элис и развернул ее ладонь. Это было неожиданно для девушки, особенно легкий поцелуй в центр ладони. Бархатистый, слегка уловимый и протяжный.
Пойдем. Пора, сказал художник.
Они вышли из творческой комнаты.
До завтра, Элис, улыбнулся Пол.
До завтра, мягко ответила Элис и с интересом посмотрела в светлые глаза молодого художника.
Каждый направился в свою палату. Элис думала о загадках и тайнах этого места. Смешанные и путаные чувства погрузили ее в долгие размышления.
«Как странно могут уживаться страх и надежда, желание убежать и желание замереть», подумала она.
Глава 4
Признание
В глубине мастерской на стуле сидел задумчивый Дэвид. Его пухлое тело врезалось в спинку деревянного стула,
создавая ощущение дискомфорта. Элис решила рано утром побыть одна в этой комнате, но увидела Дэвида и немного расстроилась.
А, Элис, здравствуй, дружелюбно поприветствовал парень.
Доброе утро, застенчиво улыбаясь, девушка подошла к нему.
Не спится утром?
Да, хотела осмотреться. Почему ты здесь так рано?
А я и не уходил со вчерашнего вечера. Иногда мне позволено здесь быть. Я лучше работаю по ночам. Люблю ночное время суток.
Ты чувствуешь себя в безопасности ночью? спросила Элис.
Наверное, да.
Вдруг Дэвид замолчал. Казалось, он спустился на дно своих воспоминаний. По ночам его отец часто напивался. Маленький Дэвид от страха прислушивался, пытаясь узнать среди шорохов и звуков голос живой мамы. Родители часто ссорились по ночам, а иногда отец бил мать. Мальчику было жизненно необходимо не спать ночью. Он боялся потерять контроль. Разрывающая любовь к родителям сделала его тревожным и замкнутым. Постепенно бессонная ночь стала внушать ему безопасность и ощущение власти над своей жизнью.
Да, ты права, в безопасности, удивляясь этому открытию, Дэвид ответил: Ладно. Пока. Пойду спать. Этот чертеж моста меня совсем вымотал.
Ночной сон это отдых от наших страхов. Может, попробуешь провожая инженера, по-доброму сказала девушка.
Элис не очень-то понимала, как здесь всё устроено. Она подумала о Поле, его таланте и нежном отношении к ней. Она приложила к губам свою ладонь, которую поцеловал художник не так давно. Резкое сокращение мышц внизу живота теплом разлилось по телу, делая это воспоминание живым и чувственным.
«Что со мной? Я так любила Питера Любила? Или люблю?»
Элис смущалась своих ощущений. Ее тело реагировало на Пола, не обращая внимания на мысли о другом мужчине. Чувства к Питеру были противоречивы: воспоминание, боль, страдание от предательства. Но привязанность к Питеру и надежда на их будущее поселились у нее в голове, как верные сторожи древнего замка.
Она жаждала, что дверь в комнату откроется и войдет Пол. Лучезарный парень, подаривший радость в этом сером и чужом месте. И он вошел.
Доброе утро! Я искал тебя.
Я здесь, улыбнулась Элис, и ее сердце завибрировало, передавая невидимое дрожание до самых кончиков пальцев рук.
Он коснулся ее локтя, почувствовав нежную впадинку сустава. Каждый сантиметр тела Элис под одеждой возбуждал его воображение. Мужское начало завоевателя конкурировало с творчеством внутри художника. Сила вдохновения была велика, но желание обладать женщиной было таким же огромным. Касаясь Элис, Пол забывал о реальном мире. Он попадал в коридор своих чувств, мыслей и замыслов.