Наверно, кивнул я. Для повторения эксперимента нужна тысяча лет?
Ты о чём? Стратег впился в меня своими серенькими глазками. Ты не знаешь про эксперимент Майкельсона?!
Нет, ответил я с вызовом.
Это знают даже дети! С кем я лечу!
Но-но, больно ты умный, как я погляжу. Мог бы объяснить, а не задаваться.
Скорость света величина постоянная и неизменная в любых системах отсчёта. То есть, свойство у него такое: покрывать за секунду триста тысяч километров для всех. Вот, мы летели с огромной скоростью, а выпущенный нами луч летел бы и для нас, и для тех, мимо кого мы пролетали с одинаковой скоростью. Это показал Майкельсон.
Конечно. Это очевидно, всем понятно. Ерундой занимался Майкельсон. Ещё умничаешь.
Как раз таки не очевидно. Наоборот, парадоксально. С кем я разговариваю!
Умничаешь?
Не обижайся, улыбнулся Стратег, сменим тему. Как тебе наши девушки? Кажется, тебе нравится Стрела.
Тоже мне, ловелас. А тебе нравится Пантера?
С чего ты взял? Совсем нет.
Странно. Она должна тебе нравится. Такая же как ты. Две закорючки, а имена себе выбрали. Стратег. Пантера. Хе-хе.
Сам ты закорючка. Попрошу соблюдать субординацию! Дурак.
Я, может, и дурак. А тебе стоило оставить своё земное прозвание. В честь какого насекомого тебя назвали?
Когда разобиженный Стратег удалился, раздался голос Здешнего:
Что это вы ссоритесь? Негоже это. Хочешь хорошо отдохнуть? Нервишки успокоить?
Хочу. Что у тебя есть для этого?
Фантазии полного погружения. Вот что.
Не может быть! Откуда? И почему раньше ты о них не говорил?
Незачем было. Да и в полёте играть с этими фантазиями вообще-то не стоит. В таких вот случаях, когда у кого-то срыв, можно для отвлечения. А не для развлечения. Тем более установка на борту одна. Ты хочешь стоять в очереди?
Фантазии полного погружения это что-то вроде снов. Их производит особая установка. Но на Земле они используются очень ограничено. Свободное пользование запрещено. Потому что они вызывают зависимость сродни наркотической. Достаточно один раз попробовать и иные развлечения перестают существовать. Десятки людей просто умерли, не выдержав томительности иллюзорной реальности. Мне удалось увидеть нагнетённый сон лишь однажды. И он остался выжженным в моей памяти ярче, чем все действительные моменты моей жизни.
Это случилось давно. Я был подростком. Я, как и все подростки, любил играть в фантазии. Но все они не были фантазиями полного погружения. Всегда я помнил, что нахожусь всего лишь в фантазии. И оттого мне никогда не было по-настоящему страшно, любопытно или стыдно. Я знал могу выйти в любой момент. Фантазии были красивыми, опасными, будоражащими, но они лишь забавляли меня, и я скоро забывал о всякой, какой бы она не была интересной. Я был пресыщен впечатлениями. Разумеется, я не стал отказываться, когда мне предложили запретную фантазию полного погружения.
На Земле, наводнённой вот такими всевидящими Здешними, почти невозможно что-нибудь утаить. И потому установки не были тайной. Ими пользовались открыто, но только по решению специальных комиссий. С их помощью влияли на преступников, лечили душевнобольных и ещё ими разрешали пользоваться глубоким старикам, старше определённого возраста. Я не понимал: для чего это нужно людям, чей мозг съела болезнь или время. Другое дело человек молодой, до впечатлений охочий.
Существовали способы получить желаемые фантазии полного погружения. Ими делились любители виртуального общения. Самый примитивный прикинуться психически больным, познать фантазии, а затем волшебным образом излечиться. Впрочем, неокрепший разум под влиянием полного погружения в особо изощрённую фантазию мог вполне сместиться и остаться вместе с телом в лапах врачей психиатров. Думаю, не один психиатр стал психиатром, чтобы под благовидными предлогами погружаться в фантазии. Это весьма изощрённый способ. Ну, или золотая середина: пробраться к установке ночью и урвать минуты, пока не схватят. За это, конечно, наказывали, но не строго.
Я воспользовался последним. Вместе с сообщником. Я проник к работавшей установке. Возможно, я погрузился на считанные секунды. За эти секунды я осознал, почему запретили фантазии полного погружения. Сила воздействия на органы чувств в них была гораздо мощнее, чем им привычная. Я очутился на лужайке посреди соснового бора. Трава, мягкая как кошачья шерсть, словно текла сквозь пальцы. Воздух до того прозрачный, что эта прозрачность виделась воочию, втекал в лёгкие, насыщая. И цвета необычные, зелень сосновых лап гуще, небо сквозь них голубее, всё нарисовано такими красками, каких быть не может. Всюду ореол золотистости. Порыв ветра объял меня своим потоком. Десять раз на дню обдавали меня потоки воздуха разных сил и температур, а этот я не просто заметил, насладился им до щекотания в пятках. Вдруг моей руки коснулись нежные пальцы. Девушка сидела рядом вполоборота от меня. Была ли она или вдруг появилась? Длинные светлые волосы, бархатистая кожа щеки, аккуратное маленькое ухо всё, что я видел. Но и этого оказалось достаточно, чтобы сердце моё перевернулось и упало в тёплую паточную жидкость, истекая эфемерными душевными соками, что, как чудилось, были в нём. Она повернулась чуть раскосые зелёные глаза, полногубый рот, веснушки по носу: девушка из снов, если не прошлых, то будущих. Глаза её сияли любовью ко мне. Я ведь ощущал и людей тоже.
Вмиг всё перевернулось. Люди вокруг видны были тускло, я как будто со света вошёл в сумрачную комнату. Они кричали мне, тащили от установки. Поблизости в грубых руках извивался приятель, до него не дошла очередь, а обращались с ним не лучше. Нас вытолкали наружу и всё. Только часто во снах я возвращаюсь на ту поляну. И, сказать по чести, боюсь фантазий полного погружения. Они непременно утянут меня в себя, не справлюсь я с ними.
Ты сам-то пользовался установкой? спросил я Здешнего.
У меня голова иначе устроена. Я ничего не увижу и не почувствую. Так что не пользовался.
А я был там. Но не знаю, хочу ли ещё. Очень там хорошо. Особенно ужасно будет возвращаться сюда, в самое тоскливое в мире место. Не говори никому об установке. Иначе мы кого-нибудь потеряем.
Я не скажу. И жалею, что тебе сказал.
Ты, искусственный интеллект, разве можешь сожалеть?
Я так выразил своё ощущение. Значит, могу.
Корабль наш, быстроходный клипер, начав замедлять движение задолго до нашего пробуждения, используя для этого как двигатели, так и вновь раскрытый парус, в обитаемую систему входил со скоростью достаточной, чтобы выйти на орбиту какой-нибудь планеты. Пять месяцев прошло с пробуждения. За это время я излазил корабль вдоль и поперёк. Сделал много для себя открытий. Но за пять месяцев мне наскучило безделье, надоел корабль, уж такой я оказался не космонавт. Всё чаще я стал думать о фантазиях глубокого погружения, приходя к мысли спастись от отчаяния в иллюзорном мире. Стратег и другие радовались, копаясь в сигналах инопланетян, разглядывая планеты системы, что-то рассчитывая словом, занимаясь наукой. Мне интересней было не вычленять эфирные колебания, а увидеть бы здешних жителей воочию, поговорить с ними.
Представляете, они заселили все планеты своей системы! говорили на корабле. И холодные, и жаркие.
Представляете, мы засекли добрую дюжину кораблей в их системе! А если они и меж звёзд летают?
Представляете, мы расшифровали часть их сообщений! Их язык построен почти по человеческим канонам! Мы сможем общаться!
Вот это «представляете», любимое словечко Стратега, в своей восторженности и своём энтузиазме ставшего на корабле главнее Смерча и авторитетнее Здешнего, звучало из других ртов тоже.
И случился контакт. Здешний, управлявший и защитной системой, обнаружил приближавшийся к нам корабль.
Я, вот, думал, это камень какой. Уже собрался превратить его в пепел, как спектральный состав мне пришёл. Наносекундой позже и погубил бы, рассказывал он с восторгом. А летят они прямо на парус. Ну, вижу, проткнут они его нам. Делать нечего, пускай. Да они петлю сделали и перед парусом остановились рядом с нами пошли. Рассчитали подход.
Корабль инопланетян, много меньше нашего, летел параллельно. Стратег, Смерч и остальные в рубке пытались общаться. Болтали и пикали по радио на рабочих частотах инопланетян. Даже мигали огнями из рубки, передавая заумную информацию, вроде последовательности первых пяти натуральных чисел, словом, того, что они считали известным всему живому. Лично я бы не уразумел их посланий, хотя такой же человек. Что говорить о совсем иных существах? Конечно, им никто не отсигнализировал шестое натуральное число или что ещё там они думали. Так и глядели друг на друга, пока один из инопланетян не вылез наружу и не полетел к нашему кораблю. На этом психе не было даже скафандра. Он оттолкнулся и понёсся к нам, как ныряльщик. Безошибочно нацелился на вход в одну из шлюзовых камер.
Надо сказать, шлюзовые камеры у нас легко открывались и изнутри, и снаружи. Иначе и нельзя было. Вдруг произойдёт сбой, а кто-то вышел в космос, чтобы он мог вернуться в любом случае, шлюз невозможно было заблокировать. Бесстрашный инопланетянин ввалился к нам незваным, но желанным гостем. Все умники из рубки понеслись вниз, к камере, встречать. Они, как обезьяны в густых джунглях, с ветки на ветку, мчались от спуска к повороту, отталкиваясь руками и ногами от стен. Натыкались друг на друга, на углы, получали шишки, а инопланетянин в это время кружил по кораблю, под всевидящим оком Здешнего.
Салочки закончились, инопланетянина настигли. Он висел посередине узкого нашего коридора и смотрел на наших главных. Те, в свою очередь, с восторженным изумлением разглядывали его. Было чему удивляться: гость не был одет, незачем ему была одежда, потому что он весь был из твёрдого материала, по крайней мере на вид. Его силуэт походил на расширявшееся книзу дерево. Три толстых опорных конечности, ноги, узкое туловище в навершии которого без признаков перехода, ни шеи, ни подбородка, можно было угадать голову. Два круглых глаза с почти человеческими веками, под ними отверстие рта. Эволюция действует шаблонно. У него были и руки, две, с пальцами вроде щупалец, тонкие как верёвки, без суставов. Очевидно, число пальцев не видовая постоянная, так, пучок. На одной руке восемь, на второй шесть. Ноги вовсе без пальцев. Лицо, рот и глаза, не выражало никаких эмоций, никаких мышц там не было, кроме жевательных для рта и закрывательных для век. Как у какой-нибудь кошки, тоже не блещущей мимикой. Кожа его чёрная не выглядела мягкой. Здешний, конечно, проделал анализы: керамика с металлом. Но будучи твёрдым он запросто двигался, нагибался и сучил ногами, а руки и вовсе жестикулировали гораздо пуще наших.
Это мультиматериальное плетение, сказал Здешний. На уровне молекул углеродные цепочки вплетены в металлические решётки. Очень сложная технология. Мы тоже так умеем, но есть пока только небольшие образцы.
Значит, это робот? спросил Стратег.
Похоже на то. Но робот сделанный гораздо сложнее меня. Он полностью копирует существо. Думаю, и внутри тоже. Посмотри в его глаза, явно не две стекляшки, как у меня, твоего друга.
Между тем, инопланетянин застыл в ожидании. Группа встречающих тоже.
Не делайте резких движений, не открывайте рты, громко не говорите, не улыбайтесь, он не должен видеть ваших зубов, предупредил Стратег.
Это очевидно, сказала Пантера, другое дело, мир далеко не стерилен. Этот робот, возможно, принёс смертельные для нас микроорганизмы. А мы примчались. Опрометчиво.
Контакт внутри корабля не предусматривался, сказал Здешний. Хотя вы могли бы и скафандры одеть.
Деваться некуда, приходится идти на риск. К тому же мы вакцинированы от всей возможной и невозможной заразы, добавил парень по имени Светлый, тоже умник.
Инопланетянин издал ртом щелчки, похожие на дельфиньи. Это считалось речью сходной с человеческой. Что же тогда речь несходная с человеческой? Здешний, набравший словарного запаса из радиосообщений, пробовал понять. Пока он только узнавал знакомые слова, но смысл их вне более тесного общения был неясен. В памяти Здешнего все слышанные им вариации щелчков были разложены по длительности, частоте повторений и другим особенностям, но не по их значению.
Появились два простых робота, управляемых Здешним, с оружием.
Вот теперь с ним можно пообщаться, с этими словами Здешний полетел к инопланетному роботу.
Общение их проходило так: Здешний повторял щелчки инопланетянина, затем говорил слова человеческого языка. Оба жестикулировали.
Я начинаю его понимать, а он меня нет. Это слишком сложный робот. До того сложный, что сымитирована даже слабая память и невысокий интеллект, повернулся к зрителям Здешний. Хотя, глуповат он по моим меркам. Некоторым из нас до него расти и расти.
Последние обидные слова Здешний произнёс тактично глядя в сторону. Думаю, его так и тянуло повернуться к кому-то вроде Смерча.
А это не робот, добавил он ещё спустя полчаса щёлканий, это и есть местный житель. Такие они. Как я понял, у них принято менять обычную органическую ткань в телах на искусные прочные аналоги. Он наш любопытный гость.
Гость расположился в рубке. Весь остальной экипаж, включая меня, набился туда. Летели за контактом, как же можно его пропустить? Смерч, Стратег щёлкали не хуже инопланетянина. Здешний заполнил и приладил им переговорные устройства, что преобразовывали речь в щелчки, а щелчки переводили в речь, направляя её в уши. Остальным беседа переводилась Здешним во всеуслышание.
Я не совсем понимаю его, не могу отличить вопрос от утверждения, но диалог он ведёт, говорит и слушает. Сейчас он либо спрашивает, кто мы и откуда, или же у него приветственная речь. Я сказал ему, что мы летели очень долго. Пришлось перевести наши годы в периоды обращения их пятой планеты вокруг их звезды. Он, похоже, не понял.
И дальше беседа продолжалась в таком ключе: диалог слепого с глухим. Смерч и Стратег со своими устройствами щёлкали недолго. Не вынесли маловразумительного потока слов, да и инопланетянин не особо реагировал на их щелчки. А искусственному интеллекту Здешнего нипочём, ему требовался материал, щелчки в контексте, жесты, диаметр глаз, всё отмечал, запоминал и сопоставлял.
Инопланетянин остался на нашем корабле. Мы поняли: он посол, представитель их цивилизации, конечно же при этом шпион.
Наши умники выбрали планету, вторую от звезды. Здешний рассчитал траекторию выхода на орбиту над ней. Роботы готовили шлюпку для высадки, заполняли её оборудованием, намереваясь устраивать там заводы. Отбирались достойные люди для первого рейса.
Кот, как всё интересно складывается! опять Стрела со своими восторгами. Хотела бы я попасть в экипаж шлюпки. Знаешь, эта планета похожа на Землю. Там есть моря и есть леса. И воздух, и облака. Как же там должно быть красиво!
У тебя есть какая-нибудь специальность?
Конечно. Космонавт.
Значит, нет. А я техник. И Беркут техник. Вот мы точно в экипаже. И роботы Здешнего тоже. А тебя не возьмут, потому что ты просто пассажирка. Космонавт.
Почему ты такой? Если хочешь знать, от вас, техников, никакого толку. Один робот стоит всех вместе взятых, она обиделась, а мне всё равно. И не усмехайся. Такой как ты потерявши заплачет да поздно. Земля далеко, других девушек не будет! и понеслась от меня, ударяясь о стены, пряча плачущее лицо.