***
Я старый солдат и не знаю слов любви! Наконец-то я разомкнул эти дурацкие заклёпки у неё на поясе, содрал узенькие брючки с трусиками и ТОЛЬКО БЫ НЕ ОБКОНЧАТЬСЯ РАНЬШЕ СРОКУ! Моему одуревшему взору предстала великолепная, манящая внутрь альпийская долина. Печальная в своей одинокости, будто одутловатое лицо продавщицы передвижного гриля с утра, когда прохожие спешат на работу не до курятинки. Розовый бугорок лобка покрыт свалявшейся от внутренних подземных соков и пота в смешную растаманскую косичку шёрсткой. Половые губы выпав и подавшись наружу, блестят. (Смоченные красным вином джойнты-самокрутки, готовые к раскумарке). Дышат, вздымаются, наполненные подспудной жизнью. Изо рта у Машки рассыпались горловые звуки, похожие на обиженные всхлипы младенца, у которого взрослый дядя отобрал яркую погремушку. Светлые волоски эпидермиса подскочили по телу, как столбики с колючей проволокой, изображающие финальный заградительный оплот: «Осторожно! Посторонним вход воспрещён!». Но всё это лишь искусная обманка:
злобные немецкие овчарки сдохли, заранее прикормленные мясом с мышьяком, вусмерть пьяные автоматчики заснули на сторожевых вышках, а сам начальник лагеря поехал на дачу поливать огурцы и удить рыбу в заросшем ряской пруду
Разбуженные электрическими разрядами малых величин бёдра Машки сами собой остервенело запрыгали. Задёргались вперёд-вверх умоляющими толчками, прося, чтоб всю эту пещеру Алладина скорей выдрали. Крепко и смачно. С психопатическим запоем поедающего бифштекс гурмана, чей вес давно перевалил за двухсоткилограммовую отметку, кожа пошла пролежнями, а акт дефекации стал возможен лишь с бригадой МЧС.
Мой язык, не дожидаясь подсказок, нырнул в её разверстую, точно приготовленную на пару шеф-поваром япошкой устрицу, скользкую щель. Как сапёрная лопатка вошёл. И сразу заюлил в ней, выписывая узелковое письмо доставшийся от пращуров добуквенный алфавит. У каждого примата он упрятан за толстыми, самыми древними слоями подкорки. До поры до времени. Пока не приспичит ебстись.
Вся её точёная фигура заходила ходуном навстречу моим оральным изыскам. ЙЙЙЙЙЙЙ-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-!!!
Это что такое?! Почему она так верещит?! Её таращит, словно в вену ей вкатили пару кубиков гормонального стимулятора «Оргазмотрон-215»: изготовлен учёными специально для марсианской орбиты или демографического криза когда все бабы Земли разом потеряют интерес к мужикам.
Резким, нетерпящим возражений рывком бицепсов я разворачиваю Машку тыльной поляной. Сладкий момент коитуса въезд Христа на ослице в Иерусалимские врата. Но вместо Христа мой 17-сантиметровый неваляшка.
Поплыла, замычала
Запищала слюнявыми вагинальными складками. Аж закрутило, заискрилось в переносице чем-то алым, муторным. Приятно до одури! Стал двигать стенобитным орудием. Чередуя глубокие засоды с подростково-кроличьими. Кровать под нами заскрипела, как кусок пенопласта по стеклу. Замял растопыренными пятернями ходкие грудки. Мычание перешло в плаксивые вскрики. Соседи за стеной записали на мой счёт очередной смертный грех. Ничего, за такую округленькую жопенцию я готов жариться у чертей на адских сковородках до Второго Пришествия
***
У неё даже пресс кубиками на животе! Здоровско! Надо бы втянуть свой пивной мамонище, но не до того уже 58-ю позу сменили. Кама, которая с утра, такого ещё не видела.
Вот щас, например, она лежит на боку и задрала одну ногу к голове так, что получился поперечный гимнастический шпагат, а я сижу на пятках между. За полчаса до, она содрала судорожно вцепившимися пальчиками ноги занавеску с окна. Сами ноги были в такую растопырку, что любой чертёжный циркуль пойдёт от стыда ржавыми пятнами и попросится в пункт сдачи металлолома. Хорошо, хоть в детстве ходил на вольную борьбу. И так уже позвоночник трещит да пот градом сыплет.
Галька с Билем в другой комнате чё-то совсем притихли. Спят, поди. Или подслушивают? Сколько ж это длится? Час? Два? Три? А может, уже загробная жизнь настала?
Мы простые фермеры из Алабамы. Живём 12 с половиной лет вместе. Отправили детей к тёще, в город, на уикенд. А сами, потанцевав под «Love me tender» из музыкального автомата в местном баре, приступили к изучению 8-го урока из видеошколы «Трах в пожилом возрасте» китайского профессора сексологии Сунь Пизд Хера
За это время я кончил дважды. Насчёт неё не понятно. Но МУЛЬТИОРГАЗМИЯ налицо. Насколько я об этом слышал. Вся трясётся от вибрирующей дрожи и орёт, так, что стены ходуном. Не поймешь: то ли «скорую» вызывать, то ли катафалк.
Моих заслуг мало. Говорят, у них это врождённое. Всегда так бабам лучшее и нахаляву (хотя, им детей рожать). Такое в моей практике впервые, товарищи алкоголики-тунеядцы
Валяемся совершенно разбитые и удолбанные друг дружкой на кровати. В нос шибает мускусный запах пота, влагалищных выделений и посткоитального СЧАСТЬЯ. Сейчас можно в более спокойной обстановке подробнее рассмотреть её. Меж обескровленных (высосанных до капли), с, неровными на близком расстоянии, краями губ застыла палочка сигареты. Бледно-розовая аббревиатура на папиросной бумаге. L&M. Ошизевшие глаза. Ресницы чуть подрагивают, словно забыли о своей главной работе, порхать как бабочка и жалить как пчела. Но я и так ужаленный. Грудки её правильной, овощной формы. Лишь слегка сплющились от моих шлифующих притираний. Кожа на наших рёбрах красная и стёртая, как мельничные жернова. Ноги её даже длиннее, чем нужно. Вот почему ассоциации с циркулем.
Впрочем, её даже можно назвать костлявой
А ты, вообще, откуда такой прыткий взялся?
С Луны, похоже
Работаешь? Учишься?
Хватит. Отучился, где мог. Сторожем работаю. За 2 штуки рублей в месяц. В магазине стройматериалов. Охраняю унитазы, мастерки, оконные задвижки, дверные петли и цемент в мешках по 20 кг. Сплю на полу на матрасе. Читаю книжки: Сорокин, Болмат, Лимонов, Достоевский, Генри Миллер, Акутагава, Оэ, Буковски, Берроуз и тэ дэ. В этом году даже на День города не смог пойти из-за этой сраной работы. Только слушал, как автосирены от салюта верещали. Мой магазин как раз в центре, у фонтана. Тяжело С улицы пьяный смех всю ночь, женщины. А я там. Мастурбирую. Я вообще работать не люблю. Свободу люблю. Мне просто интересно по городу гулять. Воткнёшь себе в уши плейер с музыкой (гаражный панк и прочую чудинку) и ходишь себе, хоть в снег, хоть в зной, за людишками наблюдаешь. Я ясно выражаюсь?..
Угу
А ты кто сама?
Директор рекламного агентства.
У-ёбс! Понятно а ты всегда им была?
Неа закончила истфак. Работала учителем в школе, даже нравилось, но денег вечно не хватало (у меня и сестра в машиностроительном техникуме преподаёт). Пошла работать администратором в дискотеку, во «Дворец». Знаешь?..
Знаю. И прям так, сразу, админом?
Ну хозяин этой дискотеки спал со мной. Сначала барменом была, потом он меня стал возвышать. Но у такой карьеры есть свой потолок, сам знаешь. Поэтому ушла
Базара нет
Вот они парадоксы человеческой породы. Сначала хозяин дискотеки имеет школьную училку. А потом её же имеет маргинальный сторож. Только она уже не училка, а директор рекламного агентства. Всегда бы так. А то перебиваемся с калек на инвалидок
Послушай, а почему мы с тобой не предохранялись?..
Вопрос прозвучал как прямое попадание из дробовика «уличная метла» в висок.
Голову снесло начисто. Мозговая жидкость и осколки черепа с пучками волос забрызгали жёлтые, в психоделический рубчик обои. Нижняя челюсть стала похожа на пиалу с красным чаем, чуть тепловатым, пульсирующим, как родник, на донышке. Асалям Алейкум Алейкум асалям! Откушайте, барин
Собрав мыслительные силёнки, отвечаю:
Не знаю Может потому, что от такой женщины, как ты, я готов заразиться даже вирусом Эбола. ТАКОЕ у меня впервые, вымучиваю я говёное подобие комплимента, которое всё равно не скроет моего фатального отношения к жизни.
Но для человека, строящего карьеру, это не ответ. Машка молча выпускает сигаретный дым из ноздрей и губ. На переносице её примерзает прозрачная капелька пота.
1:0 не в мою пользу
Набрасываю на плечи сеструхин халат, едва достающий мне до пупа (хорошо, уехала на пару дней) и выхожу к Гальке с Билем.
На кровати, едва прикрытый простынёй, распятый во сне Биль. В закрытую форточку безнадёжно бьётся отработанный алкогольный духан и табачный шмон. Кажется, между плинтусом и стеной залили сырое яйцо, которое там стухло. В комнате застыл зуд, не выдернутого из розетки и включенного на всю катушку, музыкального центра. Рядом, на полу, валяется бокс из-под компакт-диска Rollins Band. Get some Go again. Сажают мне аппаратуру, падлы
Гальки нет
Толкаю Биля в плечо, покуда он, с испугу, не разлепляет веки.
Слышь, куда Гальку-то дел?
Я уздечку на залупе порвал слегка откидывает он простыню и показывает мне её изнанку с бурыми пятнышками крови. Кувыркались, как в порнофильме.
Я говорю, куда Гальку дел, пьянь? отворачиваю я лицо в сторону, чтоб глаза не резало перегаром.
Она блевать пошла
Выхожу в коридор. По дороге вспоминаю, что у Биля почти неизлечимая форма гепатита. Цэ. Как-то весной он завалился ко мне с пакетом ганджи и на кухне, под минорный аккомпанемент из соплей, слёз и конопляного дыма, выдал душещипательную историю про то, как сдал анализы, оказалось «+», и теперь у него никогда не будет детей, и какой он хороший, и за что ж его Господь-Мудила наказал, такого малолетнего, ничего в жизни не успевшего
Дверь в туалет нараспашку. На пороге лежит голая нога с крашенными оранжевым лаком ногтями. Заглядываю. Спутанное мочало каштановых волос упёрлось в фаянсовый пьедестал унитаза, шея Гальки нелепо изогнута, по подбородку неопределяемого оттенка сохлая струйка, правая рука привычно обхватила заляпанный тем же цветом стульчак. Остальное тело напоминает нечто эмбриональное, не вызывающее никаких сексуальных эмоций. Не будите невинное дитя российской педагогики! Да уж теперь лучше вообще не будить. Наверняка в неё эта дрянь гепатитная через кровь вошла
***
Блядь! Блядь! Блядь! Я стою на пороге Машкиной рекламной мастерской. Повсюду снуют мажористые мальчики-девочки с какими-то ножницами, рулонами цветной плёнки, банками с краской. Из динамика, стоящего на верстаке Sharpґа, тянет кота за яйца Филя Киркоров. За верстаком гнёт зажатую в тиски оцинкованную пластину мужик в очках с костяной оправой и с усами а-ля Адольф Гитлер. Его умудрённые 50-летним опытом жизни глаза плавают в линзах очков, как тритоны в сезон икрометания. Руки его невольно застывают на рычаге тисков, когда он меня замечает в двери.
Я стою как вкопанный и контрастирую
С этой деловой атмосферой запоздавшим на 70 лет скачком бывших совков в матёрый капитализм. Во всё это американское «MAKE MONEY!». Чувствуется, что все эти мальчики-девочки будто дорвались до какой-то им одним ведомой золотоносной жилы. По их сосредоточенным лицам и сноровистым движениям читается, что у всех у них есть в жизни чёткие цели и задачи. Свой вполне достижимый «Катай садись и катай!». И над всем этим, одержимым карьерой и вожделенными $ столпотворением восседает ОНА. Та, с которой мы умаялись, трахавшись всю позапрошлую ночь. Мария. К уху прижата серебряная, не больше спичечного коробочка, трубка сотового, пальцы с отлакированными коготками лупят по клавишам компа, взгляд скользит от экрана монитора к раскиданным на столе накладным и отчёт-схемам. Она чувствует повисшее в мастерской с моим приходом напряжение, подымает глаза, и её взгляд гулко ударяется в моё солнечное сплетение, точно металлоискатель в руке секьюрити на контрольно-пропускном пункте в засекреченную генную лабораторию. Взгляд не дает мне пройти. Немеет, набирает побольше воздуху и затем будто кричит во всё горло: «Хули тебе здесь надо, гондон!!!» Сверлит, отталкивает и выжигает калёным железом на лбу тавро «ИЗГОЙ-ПАРАЗИТ НА ТЕЛЕ ОБЩЕСТВА-ОТЩЕПЕНЕЦ-ЦИНИК-ПАНК».
И неудивительно. В руке у меня безвольно висит первая утренняя банка коктейля Rum & Cola. Алк. 9%. Вторая рука во избежание прилюдной тряски спрятана в карман расписанной из пульверизатора драной джинсовки. На башке «челентановская» кепка, надвинутая на глаза для пущего понта бандитского. На ступнях надеты кеды типа «лягушачья лапа». Вставленный в одно ухо наушник плейера заходится героиново-психопатическими гитарными запилами группы The Stooges. Отвисшая с похмела нижняя губина валохается по полу. Белки глаз слезятся, опутанные сеткой лопнувших сосудов.
Одно слово уёбок, претендующий на «нашего директора после того, как пару раз присунул ей на выходных». Работники мастерской приросли на своих рабочих местах, будто приклеенные суперклеем в ожидании развязки. Развязка не заставила себя ждать.
Привет Ты зачем?
Так, просто. Ну, я пойду?
Иди
С облегчением выхожу на улицу из этого буржуинского вертепа. Делаю добрый глоток своего пойла. Ну и в жопу их всех! Как говорится, нечего прыгать выше собственной головы. Знай свою социальную нишу, подонок. Поебаться одно, а встречаться другое. Вот он сетевой маркетинг половой жизни. Я-то, конечно, лох чилийский, но можно было с самого начала не подавать никаких надежд. Ведь тогда, вчера, с утреца, так здорово наворачивали жареную картошку, которую я приготовил своим фирменным способом: много подсолнечного масла, нарезать длинными полосками, жарить на большом огне, часто переворачивая, почти чипсы получаются. Машка с Галькой сварганили немудрящий салат из свежих огурцов с помидорами, а Биль-Нельсон даже сгонял за пивом после серии лёгких тычков под дых. На миг мне даже показалось, что мы одна счастливая шведская семья, отдыхающая после воскресной поездки в Амстердам.
Забежали в парочку кафе-шопов попробовать местных крекеров с марихуаной, поглазели развесёлых травести в квартале Красных Фонарей, поучаствовали в лёгкой групповушке в купе скорого поезда по дороге домой
Потом мы с Билем провожали их до остановки. Естественно, страстные киношные поцелуи на прощанье. Обмен телефонами. Даже адрес работы дала (вот и зашёл на работку!). В окне отъезжающей маршрутки долго белел букет из начавших уже опадать роз.
Возьму себе ещё этого гадского пойла и пойду погуляю. Погодка сегодня вроде бы ничего. Самое то для депрессивных пеших прогулок таких, как я, аутсайдеров. Пошёл дождь. Крупный, пузырящийся в лужах, оседающий солёной мокротой на губах. Сколько там Лев Толстой в день отмахивал? По 17 вёрст? По 20? Хер с ним, на работу сегодня только к 8 вечера. А домой после такого освежающего душу душа идти в падлу.
В ближайшем продуктовом ларьке в обмен на скомканный финальный полтинник оставшийся от той гулянки получаю пару оранжевых банок веселящего, жидкого дерьма. Руки, на мгновенье вылезшие из окошка ларька, напомнили шокирующие документальные съемки 70-х годов в сожжённой напалмом вьетнамской деревне. Коричневые, в предсмертной судороге, каракатицы запутались в крепких сетях морщин; вершковые ногти 10 тёмных сторон луны. Руки убитой горем сумасшедшей матери, у которой все сыновья погибли, воюя на стороне Вьетконга. Неужели торговцы сдают санминимум?
***
Уже в меру гашеный, оседаю на берегу речки-говнотечки с дурацким названием Тьмака. Одежда мокра насквозь. Ссать хочется. По хер, вынимать слишком холодно. Поссу в штаны, для сугрева. Ещё вот и в траву ебнусь. Назло. Собакам и отбросам общества собачья смерть. Прямо напротив гостиницы «Волга», куда селят всяких заезжих шишек и поп-артистов. Вон, понизу всё исписано краской из баллончика: «Иванушки International мы вас очень любим!», «Кирилл, я буду ждать тебя возле цирка в 17.00. Марина» и прочая хероень. Поверх всей этой фанатской сумятицы чёрной масляной краской, аршинными буквами, обычной кистью или палкой, с намотанной на неё тряпкой, намалёвано грозное, как само бытиё: «Разыскивается педераст М. Дронь!». К чему бы это?..