Кто-то из девушек засмеялся, кто-то смутился все уже поняли свою ошибку, но все равно были явно рады встрече, и улыбка княжича подбодрила их.
Не Ярила я! ответил Светловой, чувствуя, что под веселым и пристальным взглядом рыжей девицы невольно краснеет. Человек я простой.
Это ты-то простой? уверенно возразила девица, смущенная гораздо меньше него. Ты княжич славенский, Светловой. Я тебя прошлой осенью в становище видела!
Княжич! Это княжич! Верно! защебетали девушки, стали кланяться.
А красивый какой, Лада Светлая! ахнула какая-то, и Светловой отвел глаза.
Уже не первый год он ловил на себе восхищенные взгляды девушек, но до сих пор смущался и старался их не замечать.
А чего же говоришь Ярила, если знаешь меня? стараясь не слушать других, спросил Светловой у желтоглазой.
Но едва он встретил ее взгляд, как его обдала горячая волна. Во всем ее облике было что-то приятно раздражающее, отчего Светловою делалось и неловко, и радостно. Ему хотелось и отвернуться от ее глаз, и смотреть в них еще.
А чем не Ярила? бойко ответила желтоглазая. Князь ничуть не хуже. Окажи нам милость, княжич светлый, поставь нашу березку!
Другие девушки тоже принялись просить, и Светловой не видел причин отказать: все же знают, что под руками князя любой обряд приобретает втрое боˊльшую силу, любая жертва делается более угодна богам. Сойдя с коня, Светловой поклонился березке, воплотившей в себе силу Лады и Лели, бережно взял ее за ствол и шагнул с ней в поле. Девушки пошли за ним, запели на ходу:
Где березки шли,Там рожь густа,Умолотиста, уколосиста:С одного-то колоскаУмолотишь три мешка!Желтоглазая пела громче всех и при этом за спиной Светловоя подталкивала сестер, подмигивала на княжича, делала какие-то знаки. Отроки, собравшись на краю поля, посмеивались, переглядывались, и многие догадывались, что сейчас произойдет.
Выйдя на середину поля, Светловой воткнул березку заостренным концом ствола в землю среди ростков, поднял руки и громко пожелал:
Расти, береза, к лесу, а рожь к овину! Как береза высока, так будь рожь высока, сколько в березе листочков, столько будь зерна в колосочках!
И едва он кончил речь, как все девушки разом набросились на него, повалили и стали катать по полю, со смехом и визгом выкрикивая:
Будь рожь так высока! Так добра и красна! Так бела и густа!
Множество девичьих рук тормошило Светловоя, перекатывало его по холодной земле и свежим росткам, то и дело он ощущал на лице, на шее, на руках торопливый горячий поцелуй, но не успевал даже заметить чей. У княжича много силы, он всем поможет и урожаю на поле, и счастью девушек в замужестве.
Наконец Светловоя выпустили, он смог приподняться и сесть. Голова кружилась, он жмурился и держался за виски, стараясь прйти в себя. Земля и небо качались, а вокруг раздавался задорный девичий смех. Светловой протирал глаза и пытался пригладить волосы, смеясь над самим собой. Тоже, знатный волхв заклинатель урожая выискался!
Ай, спасибо тебе, княжич! услышал он над собой веселый голос желтоглазой девицы. Все соседи от зависти лопнут у нас рожь будет гуще леса стоячего, выше облака ходячего!
А ты не держишь ли обиды на нас? виновато и ласково спросила другая девушка.
Не держу! Светловой наконец открыл глаза, нашел рыжую совсем рядом с собой и улыбнулся ей. Ловки вы, красавицы! И самого Ярилу, если мимо поедет, поймаете!
Поймаем! уверенно подтвердила егоза, завлекающе сверкнув на Светловоя глазами. Пойдем-ка, угостим тебя!
Поднявшись с земли, Светловой отряхнул рубаху и вслед за желтоглазой пошел к краю поля, где девушки оставили принесенное из дому угощение: яичницу в горшках, пироги, ржаные лепешки и блины. Усевшись общим кругом, девушки угощали отроков, бросали вверх ложки, приговаривая:
Как ложка высоко летает, так бы высока рожь была!
Отроки тоже бросали ложки, глядя, у кого выше, Взорец опять спел свою песню про свинушку, чем сильно насмешил девушек. Рыжая егоза сидела рядом со Светловоем, сама угощала его, но не давала доесть ни одного куска, а все отбирала и бросала подальше в поле Макоши и Полевику. При этом она то и дело прикасалась к нему то плечом, то коленом, глаза ее смотрели лукаво-значительно, то ли с каким-то намеком, то ли с насмешкой, так что Светловою было и неловко, и весело разом. Лада и Ярила, владыки весны, услышали песни и заклятья; они были здесь, близко, их животворящая сила полнила весь этот теплый день, и небо, и лес, и ржаное поле, и сердца человеческие. Березки вокруг поля кивали верхушками, радовались, зная, что скоро и к ним придут девушки с венками, лентами и угощением.
Приезжайте на Ярилин день к нам! И на Купалу! звали девушки.
И радостно было помнить, что все еще впереди: и самая яркая часть весны с Ярилиными и купальскими хороводами, и теплое щедрое лето.
А нет ли у вас тут косуль или оленей поблизости? покончив с угощеньем, спросил у девушек Скоромет.
Веселье весельем, но о насущных делах он никогда не забывал, чем приносил неоценимую пользу своему княжичу, который, честно говоря, был мало склонен о них думать.
Как не быть? тут же ответила рыжая, мимо которой не проходило ни одно слово и на всякий вопрос находился ответ. У нас тут кабанов больше, а косули у Перепелов. Вот как вверх поедете, она махнула рукой вдоль течения Истира, там у них на опушках косули стадами бродят, даже днем видали. Поезжайте туда, да только смотрите, она опять сверкнула глазами на Светловоя, дороги назад не забудьте!
Поблагодарив за угощенье, отроки двинулись вверх по берегу. Светловой ехал первым, улыбался, вспоминая свое катанье по полю, даже посмеивался про себя. Эта встреча с девушками, задорные и влекущие взгляды желтоглазой егозы эх, имя спросить забыл! полнили его предчувствием чего-то светлого, горячего и радостного. Отъезжая все дальше, он как будто оставался там, на опушке возле ржаного поля, рядом с рыжей Ладой, ждущей своего Ярилу и нашедшей его в нем. Сотней звонких голосов в нем пела сама весна пора света, радости и пробуждающейся любви.
* * *
Светловой не любил облавных охот: ему неприятен был шум, поднимаемый загонщиками, его ранило испуганное метанье животных, объятых смертным страхом. Охотился он немного, только чтобы не потерять сноровку, и предпочитал искать зверя по следу или подстерегать у мест кормежки. Проезжая по берегу Истира, как советовали девушки Ольховиков, славенцы скоро заметили на прибрежных опушках следы косуль. Сюда лесные козы по ночам выходили кормиться.
Неспешно двигаясь по берегу, Светловой приглядывал подходящее место для укрытия, где можно устроиться на ночь и дождаться удобного для лова рассветного часа. Как ни старался он думать об охоте, желтоглазая егоза как живая стояла перед его взором, ему мерещились ее зовущие взгляды, руки помнили прикосновения ее рук. Против воли Светловой уже мечтал о том, как поедет назад мимо огнища Ольховиков-нижних не заехать ли в гости? Все равно же надо где-то ночевать по дороге до Славена.
Вдруг до слуха его долетел какой-то шум, показавшийся странным. Стряхнув мечты, Светловой прислушался. Спереди, из-за поворота реки, неслись беспорядочные звуки, совсем не вязавшиеся с безмятежной радостью ясного дня. Звенело железо, раздавались ожесточенные крики, тяжелый скрип дерева, плеск воды. Ухо улавливало хорошо знакомые глухие удары и треск так железо оружия встречается с деревом щитов. Светловой готов был поклясться, что слышит звуки битвы, но сам не верил своим ушам. Какая битва здесь, в мирной речевинской земле?
Княжич, никак впереди бьются! Ехавший чуть позади Скоромет догнал Светловоя.
На его лице отражалось тревожное недоумение, белесые брови хмурились.
Быть не может! ответил Светловой то, что и думал в это мгновенье.
Правда, княжич, и мы слышим! подтвердил Взорец. Сейчас он уже не пел, его круглое румяное лицо стало непривычно серьезным. Я тоже было уши протер
Не болтай! оборвал его Скоромет. Что делать-то будем, княжич?
Кончать болтать, да вперед! горячо выкрикнул Преждан, всей душой стремясь скорее проверить, не послан ли богами долгожданный случай отличиться. За тем и ехали!
Светловой молча кивнул, и Преждан первым устремился вперед. Сразу за поворотом берега они увидели, что прямо на реке кипит битва. Три ладьи со смолятинскими турьими головами на носах были окружены множеством лодок и челноков, и люди из лодок стремились взобраться на ладьи. Течение Истира уже снесло их вниз и прибило к берегу; хозяева ладей упрямо оборонялись, но нападавших было больше. С муравьиной густотой и цепкостью они лезли и лезли на ладьи со всех сторон, захватывали корму, пока хозяева защищали нос. Над рекой висел звон оружия, треск ломающихся щитов и весел, скрип бортов, резкие крики, брань, стоны раненых.
Купцы, что ли? заговорили отроки. Не наши! Смолятичи!
Так что же, стоять будем? Глядеть? негодующе воскликнул Преждан. Княжич, дозволь! взмолился он, уже держась за меч.
Да кто же позволил торговых гостей обижать? Светловой и сам возмутился, опомнившись от изумления. У нас со смолятичами мир нерушимый. А ну!
При мягкости нрава его не упрекали в недостатке отваги, и Светловой, мгновенно собравшись с духом, выхватил меч. Приняв это за разрешение, Преждан с воинственным криком кинулся вниз по пологому берегу к тому месту, где прибило ближнюю ладью. Одним махом одолев отделявшие его от места схватки два перестрела, Преждан влетел в реку, взметая тучи брызг, загнал коня по брюхо в реку и врубился в гущу битвы. За ним подоспели остальные во главе с самим Светловоем. До сих пор ему не приходилось участвовать в настоящем бою, не приходилось убивать, но он твердо помнил уроки Кременя. Жажда подвига, жившая в нем с самого детства, полнила его силой и не оставляла места для робости.
Заметив новых противников, разбойники повернулись к ним. И крики изумления раздались над Истиром: у лиходеев не было лиц! Вместо лица у каждого была личина вроде тех, в каких волхвы на новогодье обходят огнища: раскрашенные берестяные с железными зубами в широкой пасти, сушеные овечьи, волчьи, козьи морды с рогами, выкрашенными красным. Опешив в первый миг, отроки Светловоя едва не подались назад. Только пример смолятичей, продолжавших рубиться, ободрил их. На речном песке и в мелкой воде виднелись тела убитых, на которых были такие же личины. Оборотни это или духи, но они смертны. Опомнившись от первого удивления, речевины снова кинулись в битву. Видя помощь, смолятичи удвоили усилия, стали одолевать и сбрасывать в воду тех, кто сумел забраться на ладью. Отроки Светловоя бились на берегу и в мелкой воде, встречая тех, кого смолятичи отгоняли от ладей.
Рубя мечом направо и налево, Светловой едва успевал оглядываться и совсем не думал об опасности. Незнакомое до сих пор ощущение битвы, когда волна ярости несет на гребне и не оставляет места страху, захватила и опьянила его, он сам себе казался сильным, неутомимым, как витязи древности, и он готов был рубить и рубить три дня и три ночи как княжич Заревик в кощуне о битве со Змеем.
Вдруг кто-то обрушился на него сверху: один из разбойников прыгнул к нему на коня позади седла, мгновенно обхватил Светловоя сильными руками и попытался сбросить на землю. Светловой едва удержался, ударил назад локтем, попытался развернуться и достать противника мечом, но тот сдавил его, словно кузнечными клещами, и кинулся на землю, увлекая за собой. Рядом послышался яростный и тревожный вскрик Преждана, меч голубой молнией взметнулся над самой головой падающего Светловоя. И тут же сжимавшие его клещи ослабели и разжались, над ухом его раздался сдавленный рык, и в голосе этом было что-то настолько чужое, почти нечеловеческое, что Светловой на миг поверил это и правда оборотень. А его противник, спрятавший лицо за сушеной рысьей мордой, уже катился по земле, ярко-алая кровь из раны на бедре заливала прибрежный песок. Обозленный нападением на княжича Преждан пытался добить разбойника, но тот сумел раньше откатиться за труп убитого, на который и пришелся удар Преждана.
На песке виднелось с десяток тел убитых и раненых. Рослый, вооруженный тяжелой секирой «оборотень» с козлиной личиной громким грубым голосом выкрикивал какие-то приказы, и все его подручные, прыгая с ладей и лодок в воду, стали отходить к лесу. Отроки гнались за ними, Светловой скакал за самим козлиномордым предводителем.
Уже почти догнав его, Светловой поднял сулицу для броска, но тот вдруг резко обернулся и бросил в него остатком щита тот был почти разбит, лишь три обломанные доски еще держались на ручке с умбоном. Не успев уклониться, Светловой от этого удара чуть не слетел с коня вторично: удар умбоном пришелся в лоб. Светловой покачнулся в седле, голову пронзила резкая боль, в глазах потемнело. Изо всех сил вцепившись в поводья, Светловой придержал коня и уже не видел, куда девался его противник. Горячая кровь хлынула из раны, залила глаз.
Возбуждение битвы опало, разом навалилась такая усталость, что даже вздохнуть было трудно. Конь остановился, Светловой рукавом осторожно стирал кровь с лица, стараясь не задеть содранную кожу. В ушах звенело, перед глазами плыли то огненные, то сумеречные пятна, голова кружилась, и Светловой почти лег на шею коня, опасаясь упасть.
Битва на берегу уже была кончена. Оставшиеся в живых лиходеи поспешно скрылись в лесу, отроки Светловоя пытались их преследовать, но от опушки вернулись, опасаясь стрелы из засады. На берегу осталось с десяток раненых. Двух пришлось добить, но пятерых отроки и смолятичи связали, наспех перевязав раны, чтобы пленники не истекли кровью. Были раненые и в дружине Светловоя, но без убитых, к счастью, обошлось, лишь несколько коней оказалось потеряно.
Скоромет, озабоченно кусая губу, перевязывал голову Светловоя рукавом, оторванным от рубахи. Княжич терпел, шепотом поторапливая отрока. Лихорадка битвы сменилась недоумением, хотелось скорее разобраться в произошедшем. Едва дождавшись, пока Скоромет закончит, Светловой снова поднялся в седло и поскакал к ладьям.
Кто вы будете, добрые люди? крикнул он, взглядом выискивая на ладьях старшего. Вы из смолятических земель? Почему на вас напали?
Да кто бы нам поведал почему, ответили ему с ближней ладьи.
Взгляд Светловоя задержался на одном из мужчин: тот был одет богаче других и держался уверенно, как привыкший повелевать. На вид ему было чуть больше пятидесяти лет, его темно-рыжая, как у большинства смолятичей, борода была продернута белыми нитями седины, а голубоватые глаза чуть навыкате холодно и твердо смотрели из-под тяжелых морщинистых век. Светловой сам не знал, почему обратил на него внимание. Лицо это показалось ему смутно знакомым, но он никак не мог сообразить, где его видел.
Мы по торговым делам из Глиногора плывем, держим путь к Славену, заговорил голубоглазый, перейдя по ладье ближе к Светловою. Зла никому не сделали и не мыслили. В земле речевинов у нас врагов нет, и князь наш Скородум много лет живет в мире и дружбе с князем Велемогом, как раньше отцы их жили. И князю Скородуму очень не понравится весть, что для смолятических гостей небезопасно плавать по Истиру.