Твои мимолетные шашни стоили мне шести миллионов долларов в виде взятки за молчание, может и больше, если остальные решат подхватить идею и подать иск. По-твоему, это смешно? С меня хватит. Отец пригрозил небу кулаком, расхаживая взад-вперед по маленькой комнате. Я правда хочу разорвать с тобой все связи. Но твоя мать, благослови ее господь, питает к тебе нежные чувства. Возможно, потому, что ты средний ребенок.
«А может, потому что сунула меня в школу-интернат в Англии, когда мне было шесть, а потом перебрасывала по всему свету, как только меня выгоняли, но никогда даже не задумывалась о том, чтобы воспитать меня самой?»
Я же, однако, ясно вижу, каков ты на самом деле, и у меня для тебя есть новости. Возможно, ты и отправишься в колледж в Бостоне, но о Гарварде не может быть и речи. Будешь посещать вечерние занятия, как все простолюдины. И уж точно не станешь жить в моем доме. Он ткнул себя пальцем в грудь для большей выразительности.
Ростом мой отец был почти сто восемьдесят шесть сантиметров, немногим ниже меня, и был сложен сплошь из округлой груды мяса. Годы потворства своим слабостям сделали его тело дряблым, а характер жестким. Ему на лоб упала седая прядь волос, но брови оставались темными и густыми.
Моя мать, напротив, была легкой и изящной, как по характеру, так и внешне.
Вот, блин, жалость. Я закатил глаза, раззадоривая его. Уши начали гореть, и меня это бесило. Я слышал, что в Бостоне есть пара приличных квартир в аренду. Буду рад держаться от тебя подальше.
А что касается Гарварда, то я в любом случае сомневаюсь, что идиот вроде меня смог бы там продержаться. Я бы, наверное, даже нужные аудитории не смог найти, не говоря уже о том, чтобы понять лекции. Все к лучшему.
А на какие деньги, скажи на милость, ты собрался их арендовать? У отца на лбу выступила вена. Я практически видел, как она пульсирует под кожей. Вынужден сообщить: точно не на мои.
Я молча уставился на него в нервном напряжении.
Ты ни одного дела в жизни не завершил, Хантер.
Неправда. Я ежедневно завершал аналогии, банки пива и оргазмы. Но даже такой тупица, как я, знал, что не стоит говорить об этом вслух.
Ты соберешь вещи и немедленно съедешь отсюда, продолжил он, раздавая указания в безразличной, отработанной манере, которая подсказывала мне: он решил, как поступить со мной, прежде чем его частный самолет коснулся калифорнийской земли.
Ладно, усмехнулся я.
На прощания с друзьями нет времени, рявкнул он.
Я резко поднял голову. Популярность дело одинокое, но мне в самом деле нравились мои здешние друзья.
Мне потребуется всего час.
Да хоть минуту, мне плевать. А потом, продолжил он, а его голос рикошетом отлетал от стен, словно мультяшные пули, преследующие задницу злодея, ты отсидишь шесть месяцев, чтобы доказать мне, что ты не просто ворох венерических заболеваний и дурных решений, коим я тебя считаю.
Ты просишь меня лечь в реабилитационную клинику? Я поперхнулся выпитым утром пивом.
Нет. Я говорил с твоими дядей и тетей, и они не думают, что у тебя проблемы с алкоголем или наркотиками. У тебя проблемы с обязательствами и поисками смысла жизни. С тем, чтобы брать на себя ответственность.
Было любопытно послушать о моих проблемах от человека, который за последние полтора десятилетия видел меня по неделе дважды в год.
И что же тогда? неожиданно спросил я.
Была у меня одна игра, в которую я играл с самим собой, потому что был единственным постоянным спутником в собственной жизни. Я так часто менял места проживания и компании, что был вынужден найти что-то, что стало бы мне якорем. Игра состояла в том, чтобы каждый день выбирать песню, определявшую мое настроение. Сегодня это, несомненно, была «Gimme Shelter»[8] группы The Rolling Stones. Потому что, черт побери, мне бы сейчас не помешало укрытие.
Ты будешь работать на меня, самостоятельно обеспечивать себя во время учебы в колледже и жить в квартире в Овальном Здании, где мои сотрудники смогут следить за твоим местонахождением и прогрессом.
Моей семье принадлежало Овальное Здание небоскреб, который должен был выглядеть, как изысканный тюбик помады, но на самом деле напоминал необрезанный возбужденный член.
Отец наклонился, прижав ладони к потрескавшейся дубовой столешнице, пытаясь поймать мой взгляд.
А еще ты будешь трезв как стеклышко и практиковать воздержание, как монах.
И помирать со скуки. Нет уж, спасибо.
На шесть месяцев? Да ты, наверное, шутишь. Я встал, взмахнув руками.
Ударился головой о потолок. Но мне было наплевать. Он мог с тем же успехом меня убить. Что за жизнь без кисок и крепкой выпивки? Просто череда событий, в которых никто не хотел принимать участие, вот что.
Это не обсуждается. Отец попытался выпрямить спину и встать в полный рост, но ничего не вышло.
С каждой секундой в этой комнате с низким потолком становилось все жарче и теснее. У меня на висках выступили капельки пота. Я заметил, что и па в своем костюме вспотел, как свинья.
Не бывать этому. Я скрестил руки на груди.
Тогда можешь попрощаться со своим наследством. Он с беззаботной улыбкой достал лист бумаги из нагрудного кармана и сунул мне в лицо.
Я предвидел такую реакцию, и твоя мать с учетом твоих интересов, разумеется любезно позволила мне на законных основаниях исключить тебя из нашего завещания, раз уж ты не испытываешь особого желания участвовать в семейном бизнесе Фитцпатриков и уважать его ценности.
Я вырвал у него бумагу и развернул дрожащими руками. Ублюдок не морочил мне голову. На документе стояла печать юридической конторы, которая была у него на подхвате. В помятой бумаге, пускай пока не подписанной, отмечалось, что я не унаследую ни единого пенни из состояния Фитцпатриков, если это шестимесячное соглашение не будет исполнено к полному удовлетворению моего отца.
Я поднял взгляд, чувствуя, как в груди разливается нечто горячее и неприятное.
Ты не можешь этого сделать, процедил я.
Что? Спасти тебя от себя самого? Именно это я и делаю, заявил он, разведя руками. Согласишься на мои условия и получишь половину моего королевства, Хантер. А продолжишь и дальше подводить меня, свою мать и самого себя, тогда тебе нет места в нашей семье.
Никогда и не было. Именно по этой причине деньги так много для меня значили. Я не хотел лишиться еще и их.
Ладно, сердито бросил я. Как скажешь. Посади меня в свой членообразный дом. Я не буду влезать в неприятности, пить и трахаться на протяжении шести месяцев.
Конечно, не будешь, сказал отец, отобрал у меня бумагу и, аккуратно сложив, убрал обратно в нагрудный карман. Потому что с тобой будет жить человек, который должен следить, чтобы ты был на пути исправления. И отчитываться за тебя.
Я запрокинул голову и горько рассмеялся.
Я не стану жить в одной квартире с Киллианом. Он небось ежедневно устраивает сатанинские ритуалы с щенячьей кровью и слезами младенцев.
Мой старший брат был воплощением скотства. Ему было присуще лицемерное поведение исключительно одаренного типа, вынудившее меня бросить попытки стать кем-то, кроме как семейным шутом. Мои потуги нагнать его по многочисленным достижениям в учебе и карьере казались тщетными. Он был любимчиком, безумной надеждой, безжалостным императором, на которого все равнялись.
Па покачал головой.
Брось, можно подумать, mo órga снизошел бы до того, чтобы жить с тобой под одной крышей. Mo órga в буквальном переводе с гаэльского означало «золотой ребенок».
Как тонко, пап.
Виноват.
Забыл, что после долгого дня ему нужно снять с себя костюм человека и расслабиться в одиночестве. Тогда кто же?
Что ж, к этому человеку еще предстоит обратиться. Тебе придется убедить ее согласиться. Если она откажется весь план рухнет. Но мы с твоей матерью нашли идеальную кандидатку.
Она. Он сказал: «она». Значит, это женщина. А еще это значит, что я смогу трахать ее у него за спиной. Неважно, сколько ей лет и как она выглядит я на все согласен, если это значит, что смогу сунуть член куда-то, кроме как в собственный кулак.
Кто это? процедил я, понимая, что он наслаждается нашим диалогом и тем, что я оказался в его власти.
Сейлор Бреннан.
Ага, проехали. Я не стану прикасаться к этому даже трехметровой палкой в презервативе.
Почему? Давайте прикинем.
1. Сейлор Бреннан девочка-паинька. Честная, отличница, до скукоты порядочная девчонка.
2. Она пацанка и, вероятно, лесбиянка (не то чтобы меня это беспокоило), а еще лучница (а вот это меня и впрямь беспокоило, потому как означало, что она могла без особых усилий меня убить).
3. Она была дочерью Троя Бреннана, а Трой Бреннан человек, чьим врагом не хотел становиться никто. Он был подручным бостонского преступного мира, парнем, которого высшее общество города нанимало выполнять грязную работу.
4. Во время редких встреч, которые бывали у меня с Сейлор, она казалась досадно невосприимчивой к моему обаянию (как я уже сказал, лесбиянка).
Как-то это уже за гранью, тебе так не кажется? Я изобразил скуку, хотя сам был готов сорваться в южное полушарие, чтобы избежать своего приговора.
Лучше, чтобы план был за гранью, чем ты совал свой член туда, куда не следует, парировал отец, вынул платок из переднего кармана и принялся вытирать им потные руки, сосредоточив все свое внимание на зеленой ткани.
Полгода жить и играть в семью с незнакомкой весьма неблагочестиво, па. Кто-то даже сказал бы: прямо как в Средневековье.
Тебя только что застукали, пока ты занимался сексом с пятью девушками на антикварной итальянской мебели твоего друга, за которую мы, кстати, еще должны заплатить, что будет удержано из твоей зарплаты. Ты слишком далек от благочестия, чтобы беспокоиться о своей репутации.
А что насчет репутации Сейлор?
Ее нет она чистый лист. И нет таких безумцев, которые стали бы дурно о ней отзываться, учитывая, кто ее отец.
Он отправляет меня жить с девушкой, чей отец хладнокровный убийца. Меня. С моим мерзким ртом без словесного фильтра.
С чего ты взял, что Сейлор на это согласится? прищурился я.
Я встречался с Сейлор Бреннан раза три или четыре в жизни. Ее родители владели ресторанами по всему Бостону. Мать была шеф-поваром и в прошлом несколько раз готовила для мероприятий, которые устраивала моя мама. Все это время Сейлор копалась в телефоне или с любопытством поглядывала на мою сестру (очередное доказательство теории о том, что она лесбиянка).
Я едва помню эту девицу. Зато хорошо помню ее волосы морковного цвета, которые на вид были не мягче покрытых волдырями ступней, такое количество веснушек, что на лице не осталось живого места, и тело отощавшего пятилетнего мальчишки.
У меня на то свои причины, но ее будет непросто убедить.
И как ты себе это представляешь? Я подойду к ней и просто скажу: «Эй, давай съедемся?»
Я не хотел лишаться наследства из-за того, что мой член вел социальную жизнь целого семейства Кардашьян. Сожительство с зубрилкой и полгода воздержания меня не убьют.
Наверное.
Честно говоря, только время покажет.
Делай все, что посчитаешь нужным, чтобы Сейлор согласилась, пожал плечами отец. Я подкину тебе крючок, но рыбачить будешь сам. Не Силли, которому я, кстати говоря, велел больше никогда не оказывать тебе помощь. Хватит валять дурака. Если хочешь чего-то нужно к этому стремиться. Твоя задача заставить Сейлор тебе помочь. Теперь ты сам по себе, Хантер. Если в ближайшие шесть месяцев ты не сумеешь доказать мне, что ты тот, кем должен быть, то останешься не у дел. А Сейлор как раз будет держать тебя в узде.
Третья
Сейлор
«Милостивый Боже,
Я знаю, что время от времени говорю с тобой и чаще всего прошу об одолжениях, но клянусь, это в последний раз.
Ну ладно. Наверное, не в последний, но все же выслушай меня, хорошо?
Прошу, подай мне знак, что мои мечты об Олимпиаде не обернутся провалом.
Пошли дождь.
Отправь голубя на меня нагадить.
Что угодно.
Это единственное, что меня волнует. Единственное, чего я по-настоящему хочу.
С уважением,
Сейлор Бреннан.
(P.S. Я полностью отказалась от шоколада и соленых закусок на время Великого поста, так что, если ты проверишь меня и увидишь список грехов моей семьи, в особенности моих отца и брата, то помни, что со мной все в порядке, хорошо? P.P.S. За них я тоже молюсь».)
Я мысленно провела линию между собой и мишенью и прищурилась от палящего солнца, из-за которого на лбу уже выступила испарина. Тремя пальцами зажала стрелу с тетивой и подняла лук вровень с мишенью, держа сгиб локтя параллельно земле. Я почти чувствовала, как расширились зрачки, когда я сосредоточилась, а по позвоночнику прошла дрожь от возбуждения. Я выпустила стрелу и стала наблюдать, как она закрутилась в воздухе и пролетела всего в считаных миллиметрах от цели.
Я опустила лук и вытерла пот со лба.
Сейлор! резко окликнул мой тренер Джунсу. Он подошел из затененной зоны для посетителей стрельбища, сложив руки за спиной. К тебе пришли.
Я сняла наручи и кожаный напальчник и бросила их в открытую спортивную сумку, что лежала позади меня.
Пришли? Прихватив бутылку воды с пластмассового стула, я принялась заливать в рот ее содержимое. Кто мог ко мне прийти?
Вопрос не должен был прозвучать настолько плачевно. Ко мне много кто мог прийти. Например, родители. Мама часто оставляла мне еду на ресепшен, потому как знала, что я вечно забываю поесть. Еще у меня были подруги, а именно: Персефона (Перси) и Эммабелль (Белль) Пенроуз. Они обе потратили немало времени, пытаясь вытащить меня на общественные мероприятия, которые мне совсем не хотелось посещать. Но все знали, что я не любила, когда ко мне приходили во время тренировок. Оставим без внимания тот факт, что тренировалась я постоянно.
Мальчишка, ответил Джунсу, скривив губы. Его слова, произнесенные с корейским акцентом и примесью неясного британского говора, прозвучали с укором. Высокий светловолосый парень.
Джунсу был низкорослым и жилистым, и на вид ему было не больше тридцати, хотя, учитывая, что его лучшие годы на Олимпийских играх прошли три десятилетия назад, ему явно было под пятьдесят. У него были черные, как вороново крыло, волосы и загорелая кожа без единой морщинки. Он носил облегающую, простую одежду из дорогих тканей, которая всегда была тщательно отутюжена.
Не понимаю, о чем ты. Я тряхнула головой, и моя грива, как у Мериды Данброх[9], разметалась вокруг лица.
Я подхватила спортивную сумку, закинула лук на плечо и пошла с уличного стрельбища в здание стрелкового клуба. Должно быть, Джунсу ослышался. Наверное, этот парень искал кого-то другого.
Можно мне завтра прийти на полчаса пораньше, чтобы ты помог мне отладить лук? Думаю, мне нужна новая тетива.
Джунсу ответил мне кратким кивком, но выражение его лица по-прежнему было обеспокоенным.
Мальчишка, настаивал он, поглаживая подбородок, он что, как тут у вас говоряттвой Бой. Френд?
Он намеренно сделал паузу между частями «бой» и «френд», прекрасно зная, каков ответ. Я откладывала учебу в колледже (да и жизнь в целом), чтобы полностью сосредоточиться на стрельбе из лука. А точнее, на Олимпийских играх, которые пройдут ровно через год. Вопрос с парнями в этом году был закрыт. Шанс попасть на Олимпиаду выпадал лишь раз или два в жизни.
Колледж мог подождать. Я могу поступить в следующем году, после того как завоюю золотую медаль.
Парни? Они настолько основательно исчезли с моего радара, что я даже сомневалась, был ли у меня такой радар.
Я имела удовольствие расти рядом с двумя мужчинами двумя сильными мужчинами, которые научили меня всему, что нужно знать про их пол: они были дикими, жестокими и отнимали слишком много времени. В моей жизни другим не было места.