Жива, благодаря вам. Всё остальное неважно. Вы пришли навестить меня? Это так мило с вашей стороны.
Я проглотил горькую правду о том, что явился за кителем и кольцом, и коротко кивнул. Впервые нарушаю правило пожарных и справляюсь о здоровье того, кого передал в руки парамедиков. Думал, это разбередит душу, но почувствовал лишь лёгкость от того, что поступаю правильно. Кто сказал, что легче не знать, что случается со спасёнными?
Не знаю, как вас благодарить. Заговорила женщина, заполняя неловкое молчание.
Это лишнее.
Нет, не лишнее.
Всего лишь моя работа.
Она как-то резко поджала губы, словно обиделась, что она для меня всего лишь работа.
Но я рад, что с вами всё в порядке.
Мы глядели друг на друга, как смотрят люди после долгой разлуки. С любопытством и чем-то ещё. В эту секунду я почувствовал, как между нами протягивается тонкая нить. Связь, которую обрываешь с пострадавшими, как только их увозят на скорой.
Перехватив мой взгляд, скользнувший к кителю, Рейчел поникла. Поняла, что я явился лишь за ним?
Простите, это ваше. Слегка подрагивающей рукой она протянула куртку мне, будто не желая с ним расставаться.
Спасибо.
Оно очень красивое.
Я вопросительно воззрился в её медовые глаза.
Кольцо. Извините, нашла коробочку в кармане.
От сердца отлегло. Выходит, всё это время кольцо надёжно хранилось в руках Рейчел, фамилии которой я даже не знал. Я ничего о ней не знал, но почему-то захотелось исправить это упущение.
Думал, что навсегда потерял его. Признался я.
Вашей девушке очень повезло.
Повезло ли? Я не ответил, подбирая верные слова, чтобы попрощаться, но Рейчел подалась вперёд и отчаянно попросила:
Не посидите немного со мной? Здесь так тихо, что начинаешь сходить с ума. Расскажете мне о своей девушке.
Теперь я уж точно не мог уйти. Да в общем-то и не хотелось. Эмбер наверняка уже вернулась с работы и ждёт меня на привычном месте: в складках бархатного дивана с бокалом вина и ноутбуком в руках. Мимолётом спросит, как прошёл мой день, и учтиво не будет перебивать, хотя мыслями будет далеко.
Я помнил про наказ медсестры о пяти минутах, но понадеялся, что она забудет о моём вторжении. Придвинул стул, скромно жавшийся в углу, поближе к койке и опустился. Теперь наши глаза были вровень.
Вы уже придумали, как сделаете предложение?
Если честно, то нет. Я не силён во всей этой романтике. И от приятелей ждать помощи не приходится.
За сегодняшний день я получил парочку советов и лишний раз убедился, что пожарные не лучшие советчики во всём, что касается дел сердечных. Олсен наказал не заморачиваться и вручить кольцо сегодня же вечером. Мол, Эмбер и так слишком долго ждала, так что ни к чему тянуть с помолвкой ещё несколько дней. Логан воздержался от дружеских рекомендаций, вместо этого заводя утреннюю шарманку: уверен ли я, что готов связать себя узами брака? Мэтт пересказал собственное предложение руки и сердца, но я не собирался повторять чужих ошибок и опускаться до подобной банальщины, как кольцо в бокале с шампанским. Самым дельным оказался совет Келли Бенсон, парамедика при нашей части, которая была единственной женщиной в берлоге вонючих и отнюдь не манерных парней.
Воссоздай ваше первое свидание. Сказала она за общим столом, пока остальные уминали ризотто от Олсена, чья очередь была целый день шефствовать за плитой. Отведи в тот же ресторан, закажи тот же набор блюд, а когда вернётесь, встань на одно колено. По мне, так было бы очень даже романтично.
Может и так, если бы на нашем первом свидании мы ни протаскались по выставке современного искусства, где я опозорился, отпустив парочку ехидных замечаний по поводу картин и не ввязался в спор с одним из «писак», чьи работы в тот вечер выставлялись на всеобщее обозрение. Поджав хвосты, мы с Эмбер покинули галерею, и я проводил её до дома, изрядно удивившись, что на следующий день она ответила на мою смс с извинениями и согласилась дать второй шанс.
Хотите, я вам помогу? Неожиданно предложила Рейчел. Мне торчать здесь ещё неделю, и я умру от скуки, если не займу голову чем-то полезным. И это меньшее, чем я могу вас отблагодарить за своё спасение.
Как вы собираетесь мне помочь?
Какая она? Ваша девушка? Рейчел склонила голову на бок, как любопытный терьер, и стала в сто крат симпатичнее, чем секунду назад. Ни обожжённое лицо, ни больничная распашонка не могли испортить эту красоту.
И по какой-то неведомой причине, я ей рассказал об Эмбер. Выложил всё, как на духу, словно старой приятельнице за чашкой кофе. Сперва рассказ выходил неловким, но спустя минуту откровения уже летели из меня фонтаном.
Я встретил Эмбер четыре года назад, как говорится, по воле случая. В офисе её отца, легендарного портлендского адвоката по корпоративным искам Джонатана Гринвуда, сработала пожарная сигнализация, и наша бригада по первому зову ринулась на задание. Обыскав всё здание вдоль и поперёк мы не нашли ни намёка на возгорание, зато я нашёл Эмбер. Она протиснулась сквозь толпу выбравшихся из тесных клетушек сотрудников здания и сама подошла ко мне. Красивая, уверенная в себе, чуточку властная. Непохожая ни на одну из тех девушек, с кем сводил меня тот самый случай. Она всего-то спросила, нашли ли мы что-то, и я так и выпалил:
Вас.
Не знаю, что покорило её непокорный нрав, о котором я узнал позднее, но она улыбнулась. Той улыбкой, что мечтает увидеть в свой адрес любой мужчина, пребывающий в своём уме. Но на этом вся моя смелость улетучилась. Я не смог произнести ни одного внятного слова и потерял «находку» так же быстро, как и нашёл. Эмбер растворилась в толпе таких же деловитых адвокатов, но не в моей памяти. Всю смену я был сам не свой, вспоминая её длинные ноги в телесных чулках, завлекающе двигающиеся под узкой, строгой юбкой. Её серые глаза и ямочку на подбородке. Но сильнее всего засели в голове её алые губы, пухлые, чувственные, как мякоть персика. Кто бы ни хотел их поцеловать?
Конечно, все эти детали я опустил в разговоре с Рейчел. Сказал только, что под конец смены уже не мог просто отправиться домой, как остальные. Приехал к офису Гринвуда и понял, что даже не знаю имени той красотки, чтобы попросить охранника передать ей, что её ждут у входа. Просто околачивался у дверей с нервозностью преступника, надеясь, что адвокаты работают так же усердно, как пожарные, и она ещё не ушла. Почему-то я был уверен, что она адвокат. С красным дипломом какого-нибудь Гарварда, цепкой хваткой и портфелем амбиций. И не ошибся. Ни в том, что она адвокат вся в отца ни что работает за троих.
Через сорок минут обивания порога офисного здания, я увидел, как те самые симпатичные ножки спускаются по лестнице, а те самые манящие губы растягиваются в очаровательной улыбке при виде меня.
Я уж думала, что вы не вернётесь. Только и сказала она.
Не привык терять то, что нахожу. Парировал я, и на следующий же день у нас состоялось первое свидание.
Тогда меня не смутила бездонная пропасть, которая разделяет утончённость адвоката и плебейство пожарного. Эмбер потащила меня на выставку современного искусства, где собрались рафинированные и тщательно отобранные слои населения. И я. Джек Шепард, что предпочитал игристому тёмное нефильтрованное, и в искусстве смыслил ровно столько, сколько в генной инженерии. Ровным счётом ни черта.
Первое свидание я завалил, как двоечник вступительный экзамен в Лигу Плюща. Но мне дали второй шанс, и я не собирался его профукать. Никто никогда не давал мне вторых шансов, тем более девушки, вроде Эмбер Гринвуд. Сногсшибательные, состоявшиеся, филигранные. Сам не понял, как всё закрутилось, но с радостью купил билет на эту карусель.
Чем дальше мы узнавали друг друга, тем шире становилась пропасть. Эмбер зарабатывала в три раза больше меня, трапезничала в изысканных ресторанах, зная наизусть виную карту не только по названиям, но и по вкусам. Летала на Гавайи с отцом и матерью, куда я не получал билета. Джонатан Гринвуд был не в восторге от партии любимой и единственной дочери, потому что её составлял я. Обычный пожарный, от которого пахло дымом, а не «Пако Рабанн», что из законов знал только закон всемирного тяготения, который действовал между мной и Эмбер. И то не разобрался до конца, как он работает.
Рассказав всё это вслух незнакомке в больничном халате, я, наконец, разобрался, почему так долго тянул с предложением. Чёртов Логан был как всегда прав. Я не был уверен. И собирался жениться только потому, что так было правильно. Так хотел её отец. Так гласил здравый смысл, пока сердце молчало. Но я боялся, что это кольцо не поможет мне перепрыгнуть через пропасть между нами. И я кану в небытие в попытке совершить прыжок.
Рейчел как-то странно взглянула на меня, будто тоже поняла всё это.
Из вашего сбивчивого рассказа я поняла, что ваша девушка утончённая особа и любит шик.
С первой попытки и в самое яблочко.
Тогда вы должны её поразить.
Это не так-то просто сделать
Гораздо проще, чем вы думаете. Улыбнулась Рейчел. Меня же вы поразили.
Между нашими глазами натянулась дребезжащая струна. Вот-вот лопнет, но голос за моей спиной не дал этому произойти.
Вы ещё здесь?!
Медсестра с укором зыркнула на меня из дверного проёма. Я взглянул на наручные часы и понял, что просидел здесь совсем не пять минут. А полчаса.
Вам пора, сэр. Строго наказала женщина и замерла в ожидании, пока я подниму свою задницу и унесу её отсюда поскорее.
Спасибо, что поболтали со мной. На прощание сказала Рейчел. И за то, что спасли мне жизнь.
Поправляйтесь. И будьте осторожней.
Вы ещё зайдёте?
Надежда в её медовых глазах убедила меня в том, что так и будет.
Обещаю.
А я обещаю подумать над вашим предложением Эмбер.
Я забрал китель, кольцо и непонятное чувство радости с собой и покинул палату.
Рейчел
Через два дня доктор Дарлинг размотал бинты, чтобы оценить, как там поживают мои раны. Боль стала стихать, но отказывалась покидать моё тело ни днём, ни ночью. Я просыпалась, когда ворочалась во сне и облезлая спина под перевязью касалась жёсткого матраца.
Тело не душа. Его раны быстрее затягиваются. Покрываются рубцами, что не скрыть одеждой. Но они не страшнее тех рубцов, что под кожей, что скрыты в глубине. Их никто не видит, но они болят сильнее всего. Я знаю, о чём говорю, потому что легко переношу боль от ожогов, однажды обзаведясь рубцами на душе.
Со мной так же возились доктора девять лет назад, чинили и латали дыры в теле, вправляли кости, зашивали порезы. Жаль, их не учат вправлять переломы души. Стоя голышом за ширмой, покрываясь ознобом холодка и смущения, чувствую неживой латекс перчаток, еле-еле касающийся бугристой кожи, и вспоминаю, как такие же перчатки на других руках осматривали гематомы после аварии. Вспоминаю умиротворённые лица родителей и брата, в этот миг покоящихся в холодильных камерах морга. И вздрагиваю, как от прикосновения с того света. Доктор Дарлинг принимает мою дрожь за реакцию на боль.
Отёк спадает. Выдавливает он ободряющие слова, но они мало ободряют. Инфицирования нет. Очень хорошо.
Долго ещё ходить с повязками?
Неделю-две. Когда выпишем вас, придётся самостоятельно менять бинты. Если не будете справляться, можете приходить на перевязки сюда.
Затянув мою спину и грудь в очередной марлевый корсет, доктор велит одеваться, и я снова погружаюсь в накрахмаленную сорочку, в которой чувствую себя такой же раздетой. Доктор Дарлинг проделывает всё то же самое с лицом, но при этом старается выглядеть так, будто там лишь царапина от кошачьих когтей, не больше. Будто огонь не содрал мою кожу.
Скажите честно, прошу я. Моё лицо оно ведь уже не станет прежним.
Лёгкий вздох, чтобы оттянуть момент истины.
Боюсь, что нет. Ожоги затянутся новыми тканями, покроются рубцами.
Могу я взглянуть? Со страхом спрашиваю я, пока увечья не успели скрыться от моих глаз бинтами.
Лучше подождать, пока не заживёт.
Всё так страшно?
Могло быть хуже. Честно признаётся доктор, сочувственно поджимая губы. Я видел последствия пожаров, мисс Росс. Вам не о чем переживать. Ваше лицо останется таким же прекрасным.
Лишь наполовину
Всегда можно прибегнуть к пластической хирургии. Современная медицина творит чудеса.
И заботливые руки доктора принимаются подготавливать материалы для повязки, как в палату входит Остин. Его взгляд едва касается моей «непрекрасной» половины и тут же виляет в сторону, как машина, чтобы не задеть выскочившего на дорогу оленя. Он ищет малейшую деталь в полупустой палате, за которую уцепиться, лишь бы не видеть того, что стало с моим лицом.
Остин бормочет, что подождёт за дверью, пока мы не закончим, и исчезает в коридоре с видом облегчения. Словно мои раны могут перекинуться и на него.
Доктор Дарлинг наводит марафет на моём обожжённом лице и ловит мой оскорблённый взгляд.
Ваш молодой человек? Для него вы останетесь такой же.
Я благодарно киваю, делая вид, что верю в эти небылицы. Но отвращение на лице Остина сродни моим ожогам они въелись в его лицо и никакие бинты его не скроют. Доктор похлопал меня по руке и оставил на растерзание реальности.
Привет, Рейч. Прости, что долго не появлялся. Много работы.
Мы оба знаем, что это ложь. Остин был обычным менеджером по продажам и без него легко могли бы обойтись каких-то двадцать минут, которые он мог потратить на визит вежливости. Но он не приходил по другой причине. Просто не хотел.
Мы болтаем о пустяках, ходя вокруг да около того, что рано или поздно всё равно бы прозвучало.
Слушай, Рейч
Не надо. Прерываю я его напускное сожаление. Я знаю, что ты хочешь сказать.
Прости, но это слишком для меня.
Слишком? Навещать меня в больнице или видеть моё уродство? Не хотела срываться на грубость, но уж извините. Меня бросали парни я в этом не новичок. Я была слишком скучна, или слишком грустна, слишком умна или серьёзна. Но никогда не была слишком уродлива.
Рейч
Уходи. Не надо ничего объяснять. Не хочу слышать твою ложь. Я только что с обеда и сыта, чтобы проглатывать ещё и враньё. Просто уходи.
Мне жаль.
И он подчиняется. Хочет сжать мою руку напоследок, но дёргается в неуверенном движении и просто уходит, даже не обернувшись, сталкиваясь в дверях с Джеком Шепардом.
Господи, только этого мне не хватало! Обзавестись свидетелем своего унижения.
Я не вовремя. Говорит он, мечтая провалиться сквозь землю вместе со мной.
В самый раз. Насильственная улыбка ещё никогда не выглядела естественно.
Это вам. Подумал, вам захочется чего-то помимо больничной стряпни.
На моих коленях появляется пакет со связкой бананов, контейнером черники и пачкой шоколадного печенья. Лучшее лекарство для больных телом и разбитых сердцем.
Вам не стоило.
Не хотел приходить с пустыми руками.
Какая ирония, если учесть, что мой парень уже бывший парень ни на секунду не задумался о такой мелочи. Его букет двухдневной свежести с жалостью посматривал на мой позор с подоконника, куда та неприветливая медсестра уютно пристроила в больничной вазе специально для таких случаев.
Спасибо, я люблю чернику. И особенно шоколадное печенье.
Оно, наверное, не такое вкусное, как то, что печёте вы.
Как-нибудь я угощу вас своей выпечкой, и вы сами сможете проверить, так ли это.
В этот раз гость не дожидается предложения остаться и поболтать. В нашем распоряжении гораздо больше пяти минут, потому что Джек Шепард предусмотрительно подобрал время в приёмные часы.