Старшина, что здесь происходит?
А, что происходит? Ничего не происходит. Физической культурой занимаемся. Шли бы вы, товарищ лейтенант отдыхать. Я сам разберусь с некоторыми любителями побаловаться с огнём.
Отойдём на пару слов, старшина, я махнул рукой, приглашая его за собой в каптёрку.
Карпенко, нехотя и вальяжно, прошествовал за мной. Чисто петух в курятнике. Господин и повелитель цыплят и невысиженных яиц. Похоже, он не ставил меня ни в грош. Ну-ну.
В тесной каптёрке я плотно прикрыл дверь, подошёл вплотную к наглому хохлу, прихватил за ремень и, скрутив его на кулаке, приподнял старшину на согнутой руке. «Кусок» задёргал в воздухе ногами, издал громкий хрюк и вцепился в стеллаж. В его выпученных глазах плескался неподдельный страх. Бедный каптёр с перепугу закопался в шкафу с барахлом и затих.
Слушай сюда, говнюк, говорю только один раз. Если ты считаешь меня лохом ушастым и тупым недоумком, то сильно ошибаешься. Я не буду на тебя жаловаться, просто покалечу, и спешить на дембель уже не придётся, зачем твоей гарной дивчине хряк без яиц. Если понял, мотни головой. Ну, вот и молодец, я поставил его на пол, поправил куртку и ремень, отряхнул погоны, а теперь беги к роте и сними Воротынцева. Народ не распускай.
Старшина с размаха пнул дверь ногой и вывалился в коридор. Немного выждав, я вернулся в расположение. В проходе толпилась вся первая рота, да, похоже, не только первая. При виде меня народ слегка выстроился. Старшина стоял в отдалении и демонстративно играл желваками. Когда я ему подмигнул, он удивлённо вскинул брови.
А, что, воины, кто у вас самый крутой физкультурник? Что никого? В такой лихой роте?
После короткой заминки вперёд вышли трое. По виду старослужащие. Поджарые, жилистые. Взгляд уверенный. Я кивнул на перекладину:
И, что даже подтянуться сможете?
Они заухмылялись, сбросили куртки и по очереди начали демонстрировать стандартную связку: подъём переворотом, выход силой и подъём разгибом. Молодцы, лихо и чётко.
А, тебе, слабо? я повернулся к Воротынцеву.
Отчего ж, только руки вот потянул, может быть, завтра, он смущённо потряс посиневшими кистями. Я скрипнул зубами, но вида не подал.
Вы сами, то, товарищ лейтенант, подтянуться сможете? а вот и старшина прорезался.
Я снял портупею и фуражку, расстегнул верхнюю пуговку и схватился за перекладину, чтобы крутануть короткую связку, популярную в спортивной секции. Жаль, что канифоли и накладок нет, могу сорвать кожу на ладонях. Сапоги тоже тяжеловаты. Ладно, авось не опозорюсь. Размах. Верхняя стойка на руках. Большой оборот. Опять выход в верхнюю стойку. Поворот в верхней точке. Оборот на одной руке. Мах назад. Перелёт углом. Оборот. Соскок. Пол ударил по ногам. Надо терпеть. Слава богу, не завалился. А кожу на руке всё-таки сорвал. Ладно, потом разберусь.
Я огляделся и увидел совершенно обалдевшие глаза солдат, а старшина, так и не успел захлопнуть рот.
Вот это да-а-а, кто-то выдохнул в толпе.
Застегнув пуговицу, я надел портупею и направился к выходу, потом повернулся и, как бы между прочим, сказал:
Кстати, в полку спортзал пустует. Если кто хочет уехать домой с красивым сильным телом, а заодно научиться кое-каким интересным приёмам борьбы, скажите Карпенко, он составит список, а я с капитаном Вихровым договорюсь. Это касается роты, а мой взвод идёт обязательно.
Однако планы планами, а жизнь, как всегда, всё вывернула по-своему. На другой день после развода комбат собрал офицеров и хмуро сообщил, что через месяц намечаются окружные учения с присутствием генералитета и членов военного совета округа, а посему батальон на неделю направляется в сопки на расчистку плацдарма и обустройство подъездов для начальства. Комбезы и старая подменка у старшин, шанцевый инструмент на складе, там же палатки, кухня и прочее барахло.
Заросший корявыми берёзками и дубками с твёрдой, как железо древесиной мелкосопочник раскинулся от горизонта до горизонта. Слава богу, что не требовалось рубить просеку до края земли. «Всего-то» верста на четверть версты. Глядя на тупые, как валенки топоры, я направил сержанта Юхиму и трёх бойцов в мастерскую как следует подготовить и наточить инструмент на всю роту. Обычное дело. Пустяк. Но, кто бы мог подумать, что из-за этого пустяка потом я огребу кучу проблем. Собственно говоря, с тех самых окаянных топоров и началась череда моих неприятностей.
Оказавшись на месте, бойцы принялись лихо вырубать заросли, оставляя за собой низкие пеньки и дымящиеся кучи веток. Через пару дней приехал комбат, довольно хмыкнул, глядя на делянку нашей роты, и вложил люлей Паничевскому, бойцы которого безнадёжно отстали, измучившись до кровавых мозолей из-за тупых топоров.
Вечером, прогуливаясь по распадку между двумя сопками по единственной приличной дороге, я оглянулся на странный звук. Остановился. Через минуту из-за поворота показалась бегущая толпа солдат в комбезах с заплечными мешками, с надетыми противогазами, с лопатами и ещё бог знает с чем на плечах. За ними катился «Урал», напирая на отставших. За рулём я разглядел перекошенную злобой физиономию Паничевского. Совсем ошалевшие от усталости и отчаянной безысходности солдаты терпели, стиснув зубы, хрипло дышали, спотыкались и громко топали по дороге.
Пропустив бегущих, я вышел на середину дороги, глядя им в след. За спиной жалобно скрипнули тормоза. Не оборачиваясь, я присел и начал медленно переобуваться. Несколько раз взревев мотором, машина затихла, а солдаты остановились и со стоном буквально рухнули на землю.
Уйди с дороги, щенок, прорычал Паничевский.
Вообще-то меня Павлом зовут, и я принялся за другой сапог.
Задавлю, сучонок!
Сядете. Кстати, издеваться над солдатами никому не позволено.
Не твоего ума дело, гадёныш! Я почувствовал спиной, если бы он мог немедленно убить убил бы.
Я не двигался с места. Сзади раздались отборные матюги. «Урал» взревел, поёрзал и звук дизеля затих за поворотом. Я поднялся, отряхнул комбез и потопал в лагерь. Судя по всему, сегодня я нажил себе смертельного врага. Что ж, серьёзный враг не хуже доброго вина, заставляет шевелить извилинами и веселит.
Намучились мы тогда, пропотели насквозь и мозолей набили, а учения отложили на неопределённое время. Кто бы сомневался, что так оно и случится.
После возвращения через пару дней я повёл одиннадцать бойцов своего взвода в спортзал. Начальник клуба для порядка немного покобенился, но обещания будущих побед и кубков открыли заветные двери. Привыкшие к военной форме ребята не сразу освоились в спортивной одежде, но потом раззадорились. Скажу сразу, их поразила эффективность и красота айкидо, а демонстрация приёмов привела в дикий восторг. Падая и поднимаясь, они наскакивали на меня почти всерьёз, но неизменно оказывались на полу. Их глаза горели от нетерпения, однако до самой борьбы было, ох как, далеко. Эту глину предстояло ещё мять и мять.
Так, в общем и целом, началась моя служба, которую, сказать по правде, и службой назвать было неудобно. Так, суета. Но чем хорош любой бардак, тем, что он рано или поздно заканчивается. Вот и у меня, наконец, наступил долгожданный день, когда батальон выехал на танкодром.
С самого утра ротный крутился поблизости, не раз намекая, чтобы я прикинулся больным и остался. Ясный перец. Не доверял новичку, переживал за показатели. Наивный. Рождённый ползать упасть не может. Вождение танка моё любимое занятие и тайная страсть. На военной кафедре и на сборах мне посчастливилось вволю погонять броню. Поскольку большинство студентов реально боялись садиться за рычаги, я с удовольствием делал это за них. Но разве можно сравнить старые доходяги Т-55 с красавцами Т-72, стоящими в полку на вооружении. Одним словом, с вождения меня можно было выгнать только палками и вывезти в кандалах под конвоем.
Рота построилась у вышки. Команда. Первый взвод порысил к машинам, мой следующий. Суетливо перемещаясь около вышки, ротный не упускал случая подойти ко мне и в сотый раз капнуть на мозг напоминанием о сцеплении, скоростях и фрикционах, я кивал головой и внимательно смотрел на белые выхлопы из вырвавшихся на простор танков. Наконец поняв, что его не слушают, Вихров безнадёжно махнул рукой и полез на вышку. Волнуется капитан.
Вот и моя очередь.
Внимание заезд, по машинам, сухо прозвучал из динамика отрывистый голос комбата.
Мы с Воротынцевым побежали к танкам.
Подпрыгнул, схватился за ствол, взлетел на броню, протиснулся в люк, с лязгом закрыл. Включил ТПУ. Папу в маму, тангету на пуговку, ларингофон в горло. Втопил стартёр. Дизель взревел и зарычал. Поддал обороты. Взгляд на приборы. Норма. Снял горный тормоз. Фрикционы на себя до упора.
Вышка, 205 готов.
Я вышка, 205, 206 вперёд. Вперёд.
Сцепление, газ, обороты до 2000, вторая передача, сбросил фрикционы. Поехали! Обороты, третья. Обороты, четвёртая. Пятая. Приборы в порядке. Упёрся лбом в триплекс. Видимость нормальная Тормоз, фрикционы, поворот. Снова разгон, четвёртая, пятая, шестая Притормозил на горке. Слишком резко. Не уверен, не тормози. Разгон Малёк перегрев, переподключился и слегка поддал газу. Вентилятор охладил движок. Порядок Ага, вот и яма. Скинул обороты. Переподключился, вполз в воду на третьей, внизу втопил педаль Впереди «змейка». Наигрался фрикционами досыта Двойной поворот Всё. Исходная.
Вышка 205 вождение закончил. Приборы в норме. Повреждений нет.
Я вышка. 205 к машине.
Нейтралка. Горный тормоз. Ноги с педалей. ТПУ долой. Теперь бегом на вышку, докладывать.
Выбрался наружу, по привычке быстро протёр чистой тряпкой триплекс и распрямился. Над трансмиссией струился нагретый воздух. С высоты танка было видно, как 206 только начал входить в первый поворот. Я схватился за ствол и спрыгнул вниз.
У вышки меня встретил улыбающийся Вихров и гудящий улей роты за его спиной. На фоне улыбки удивлённые глаза ротного выглядели странным диссонансом.
Ну, Павел, как тебя по отчеству?
Андреевич.
С тобой, Пал Андреевич, седым и припадочным станешь.
Не уложился?
Кой хрен, не уложился, он перешёл на шёпот, ты первый и ни одного сбитого, я догадался, что он про столбики, и снова громко, Ты, где так гонять научился, растудыть тебя через колесо? Эт-то ж, песня. Эт-то ж картина маслом, леший тебя задери. Молодца. Иди наверх получай свою порцию сладкого. У-у-у, чертяка, он ткнул меня в плечо, продолжая широко улыбаться.
На вышке комбат внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и сказал всего пару слов:
Нормально. Ступай.
Внизу стояли ротные, зампотех и замполит капитан Гроссман. Вихров с Паничевским о чём-то спорили. Но едва я шагнул с лестницы на землю, офицеры замолчали, а ротный-два повернулся, сощурил свои выпученные глаза, слегка оскалился и нарочито громко пробаритонил:
Некоторым придурошным москвичам, садящимся за рычаги, неплохо бы знать, что у танка имеются три вида препятствий: выдолбы, надолбы и долбобы.
Я улыбнулся, развёл руками и спокойно возразил:
Это устаревшие сведения. Кое-где встречается и четвёртый вид: мозгодолбы.
Паничевский, кажется, вспух от ярости, его гадская морда покраснела, он поджал губы, резко повернулся и полез на вышку. Офицеры посмеивались и пожимали мне руку.
Дни шли за днями, и постепенно служба перестала восприниматься, как обременение. Помимо вождения, искренне захватывала стрельба. На кафедре не удалось получить должные навыки из-за слабенькой матбазы. Но здесь совсем другое дело. Правда, вкладные стволики не давали почувствовать настоящую мощь оружия, но штатные выстрелы были дороги, и солдатиков учили стрелять из 37-миллиметрового вкладыша, что, в общем-то, было правильно.
Ночные стрельбы отдельная песня. Это вам не мыло по тазику гонять. Тут нужен навык и спокойная уверенность. Поэтому, когда ротный сообщил о предстоящей стрельбе ночью, я немного заволновался. Вихров успокаивал:
Не боись, Павел, днём попадал и ночью попадёшь, сам знаешь, в танке главное не портить воздух.
Здравия желаю, господа офицеры, мы повернулись, в паре метров сзади, заложив руки за спину, стоял Паничевский, покачиваясь с носка на пятку и обратно. В его словах сквозила зловещая учтивость, а глаза источали холодный яд. Завтра ночные стрельбы, а посему вызываю танкового мастера, он брезгливо кивнул головой в мою сторону, на дуэль. На точность. Проигравший лично чистит пушку победителя. Отказавшийся публично объявляется трусом.
Принимаю, глядя на напыщенного индюка, меня охватил весёлый азарт, товарищ капитан прошу вас быть моим секундантом. Вихров удивлённо пожал плечами и машинально кивнул головой.
Вечер следующего дня батальон встретил на полигоне. Багровая дымка заката погасла, и на стрельбище опустилась ночь, освещённая лишь куцым огрызком луны, наполнившая пространство таинственностью и волнением. Мигали огоньки подсветки, из темноты раздавались голоса невидимых участников и отрывочные команды, вокруг происходило неясное движение, имеющее какой-то скрытый смысл. И среди бескрайнего океана загадочной темноты лишь я сам оставался островком более-менее понятной реальности.
Комбат явно был в курсе дуэли и потому отложил её напоследок. Однако долгое ожидание сыграло со мной злую шутку. Рутинная тягомотина, усталость и глубокая ночь сделали своё дело. Я привалился к снарядным ящикам и незаметно заснул.
Павел, вставай, твой заезд, Вихров тряс меня за плечи, еле тебя отыскал, хорошо Карпенко подсказал. Давай, давай, просыпайся. Смотри, не вздумай опозориться. Сразу засеки ориентиры, искать мишени не придётся. Учти небольшой ветер справа, и влажность повышена, целься на бздюлечку правее и выше. И, самое главное, не суетись.
А я и не собирался суетиться. Отдых прояснил сознание. Встряхнувшись, как собака, я моментально сосредоточился. Как всегда, в экстремальных ситуациях, меня охватил весёлый азарт, кураж и на языке начала вертеться старая песенка:
«Легко на сердце от песни весёлой,
она скучать не даёт никогда,
и любят песни деревни и сёла,
и любят песни большие города».
Я пристроился к дожидающемуся команды экипажу, напевая себе под нос и весело поглядывая на надменное лицо Паничевского.
Экипажи, по местам.
Быстро запрыгнул на броню. Первым в башню. Рядом заряжающий. Командир почти верхом на мне сзади. ТПУ в порядке. Стабилизаторы в порядке. Протёр окуляр ночного прицела. Включил, видимость нормальная. Ага, вот и ориентиры.
205 к стрельбе готов.
206 к стрельбе готов.
Я вышка. Внимание. 205, 206 вперёд. Вперёд.
Танк медленно тронулся по дорожке. На всё про всё 3 минуты 10 секунд. Клацнул клин, пушка сыто проглотила снаряд. На фоне мертвенно-зелёной подсветки чётко выделялись уголок прицельной марки и прицельные шкалы. Мишень поднялась вдруг левее, чем я ожидал. Танк. Дистанция 800. Подработал стабилизатором. Поправка на одну тысячную вправо. Под обрез цели. Выстрел. Трассер ткнулся в край. Слегка шевельнул стабилизатором. Выстрел. Поправка. Выстрел. Мишень упала. Поднялась другая, танк в окопе. Меньше первой, видно плоховато. Дистанция 700. Аккуратненько подвёл прицел. Выстрел. Трассер во что-то попал и свечой ушёл в небо. Выстрел. Танк тряхнуло на выбоине. Прицел сбился. Поправка. Выстрел. Горло защипало от пороховых газов. Заработала вытяжка. А вот и ПТУР. Мишень медленно поползла слева направо. Дистанция 500. 20 патронов. Упреждение. Очередь. Поправка. Очередь. Ещё очередь. Всё. Мишень упала.
205 стрельбу закончил.