Как только пыл публики поостыл, Марина Мирославовна подвела итог, после чего все в моей голове стало на свои места.
Выражать себя в тех или иных видах творчества пытаются многие, и каждый такой порыв уже сам по себе имеет определенную ценность, если не для общества, то для самого человека. По какому же критерию можно оценить конечный результат творческого процесса, назвав его искусством или не называя его таковым? Ответ весьма прост: выражают себя многие, но обретают себя в творческом процессе только единицы. И происходит это с теми, чьи чувства и идеи настолько утонченные и осознанные, что служат нам своеобразными ступенями, по которым мы поднимаемся к пониманию целостности мира. Такие люди подбираются вплотную к таинствам души и, передавая свой опыт, выстраивают для нас ступень за ступенью, чтобы и мы могли подняться к тем высотам знания, которые явились им. Искусство это выражение всего лучшего в человеке. Творят такие люди от благородства души, становясь при этом учителями человечества. Но более подробно об этом мы будем говорить на наших последующих лекциях. Спасибо, что пришли!
Лекция закончилась под общие аплодисменты. Я понял, что на эти занятия, чем бы они ни были, я ходить буду. Мне очень понравилось. От всего услышанного я еще долго не мог прийти в себя. Лекция продолжалась два с половиной часа, но я не чувствовал никакой усталости. Мы вышли на улицу. Свежий воздух бодрил, дышалось легко, и, казалось, мой мозг находится на пике своей активности. По дороге домой я обдумывал то, что Марина Мирославовна успела рассказать о себе.
Ее мама учитель музыки. Вот почему она активно отреагировала на музыкальное определение фантазии, которое дала одна из слушательниц. Я прекрасно помню, как в тот момент пожалел о том, что не обладаю хоть сколько-нибудь значительными музыкальными способностями! Музыке профессионально я не обучался, и все навыки моей игры на гитаре сводились к песенкам из трех аккордов. У Марины Мирославовны есть старшая сестра, которая живет в Минске. Интересно, она так же красива? Вряд ли. Сложно себе представить двух одинаково красивых и одинаково умных сестер. Вот так совпадение, Марина Мирославовна окончила авиационный университет, в котором сейчас учился я, и, соответственно, получила техническое образование. Должен заметить, как для технаря ее ораторское мастерство и общая гуманитарная осведомленность были на высоте. Она считает, что ни в чем не нужно сомневаться или иметь нечто, в чем никогда не сомневаешься. Это может быть чувство, вера во что-либо, представление о чем-либо. Она задала вопрос, может ли каждый из нас назвать хотя бы что-то одно, про себя, не вслух. Я задумался. Еще Марина Мирославовна не согласна с выражением «в споре рождается истина». Никогда об этом не задумывался. Скорее всего, она права. И действительно ведь, в нашем обиходе имеется много высказываний, которые произносятся по привычке, автоматически. Марина Мирославовна идеалистка и оптимистка. Это и неудивительно, учитывая, что она любит величайшего из идеалистов Платона, читая которого, начинает лучше понимать себя. Идеалистом был и я. В тот момент я идеализировал эту женщину. Вне всякого сомнения, она обладала изысканным вкусом, была благовоспитанна и эрудированна. Каковы ее идеалы, помимо Платона, мне еще предстояло узнать. Почему Марина Мирославовна не любит называть яростное начало волевым, она собиралась объяснить на одной из лекций, посвященных Платону и его диалогу «Государство», где три составляющих психики, одна из которых именуется яростным, или волевым началом, разбираются более подробно. Я тут же решил изучить всего Платона. Но сначала я собирался прочесть Германа Гессе и упомянутые ею произведения: «Игра в бисер» и «Паломничество в страну Востока». Я был влюблен.
III
Я продолжал учебу в университете, а в конце каждой недели с нетерпением ожидал встречи с тайным и красивым видением нашего мира на лекциях Марины Мирославовны. Как и Аня, я ничего не рассказывал ни друзьям, ни тем более родителям. Думаю, мое частое отсутствие и поздние возвращения домой они относили на счет моей увлеченности прекрасным полом. Но родители знали лишь о существовании Ани, поэтому их это особо не беспокоило. Я же их представление о нас с Аней как о паре влюбленных не торопился развенчивать.
Лекции Марины Мирославовны с каждым разом становились все увлекательнее. Мы уже прошли Платона, Сократа, Аристотеля и Плотина, впереди был Пифагор и его первая в истории философская школа. Эти мыслители были мне знакомы из университетского курса, но раньше они не вызывали во мне никаких чувств, кроме скуки. Теперь же я не замечал, как пролетало время. Из уст этой женщины все звучало иначе. Каждая лекция Марины Мирославовны сопровождалась красивыми мифами, легендами, притчами и очень часто яркими примерами из жизни. В конце занятия она всегда рекомендовала литературу. Я купил себе толстую тетрадь в клеточку с изображением древнегреческой мраморной статуи. «Влюбленный Арей» так было написано на обложке. Я тщательно вел конспект и каждый раз сожалел об окончании занятия. В плане программы на полугодие стояли пифагорейцы, неоплатоники, стоики и отдельным курсом теософы. Это означало, что мы будем изучать не только философию, но и эзотерику. Прозвучали совершенно новые для меня имена Николай Рерих, Рудольф Штайнер, Алиса Анна Бейли и Елена Петровна Блаватская. На них мы будем останавливаться подробнее в будущем. Но это только для тех, кто после вводного курса пожелает продолжить обучение. Мне было все равно, что изучать древние цивилизации, философию, эзотерику, лишь бы из уст Марины Мирославовны. Я готов был слушать и слушать эту женщину. Я напрочь позабыл первопричину своего визита в Братство. С Анютой мы больше не ссорились, а причина нашего раздора стала теперь нашей с ней общей тайной.
Близились новогодние праздники. Я сдал сессию в университете, и был волен как ветер. В отличнейшем расположении духа я прибыл на завершающую лекцию нашего вводного курса с Мариной Мирославовной. Еще издали в окнах актового зала, где у нас обычно проходили занятия, я заметил праздничные огни. Я взбежал на второй этаж и увидел, что слушатели стоят в коридоре. За полгода обучения почти всех я знал в лицо. По громкой музыке, доносившейся из зала, было ясно, что новогодний корпоратив в самом разгаре и его скорого завершения не предвидится. Дверь распахнулась, и из зала вышли две женщины в обнимку, под хмельком, с дождиком, обмотанным вокруг шеи, и направились в конец коридора. Это означало, что лекция отменяется и у меня не будет возможности в очередной раз насладиться чудным мгновением длиною в два с половиною часа. Я был расстроен, вышел на лестничную клетку и облокотился на перила. Этажом ниже на перила легла женская рука. Я отметил тонкое запястье и серебряное кольцо с синим камнем на пальце. Эту руку я узнал бы из тысячи. Мне навстречу поднималась Марина Мирославовна. Я выпрямился и стоял, как солдат, по стойке смирно, не шевелясь.
Почему вы здесь? спросила Марина Мирославовна и посмотрела на часы.
А там занято, сотрудники празднуют Новый год! отчитался я.
Да? Странно. Меня никто не предупреждал. Сейчас выясним. Идемте!
Я последовал за ней и готов был следовать хоть на край света. Первыми в коридоре Марину Мирославовну встретили ее приближенные. Я называл их так, потому что они сопровождали ее повсюду, присутствовали на каждой лекции и оставались до конца. После лекции ехали с Мариной Мирославовной в метро. В основном это были одни и те же ребята, изредка они менялись. За полчаса до начала лекции, всегда опрятные, в выглаженных белых рубашках, они стояли у входа и, мило улыбаясь и проверяя наличие абонемента, приветствовали слушателей. Если к ним обращались с вопросами, они любезно отвечали. Когда Марина Мирославовна просила протереть доску, кто-нибудь из дежурных тут же бросался выполнять ее просьбу. И делал это радостно, с энтузиазмом. Абсолютно определенно я ревновал ее к ним. В душе я порадовался, что опередил их и успел проинформировать Марину Мирославовну раньше, чем они. Марина Мирославовна направилась прямо в зал. Как я и предполагал, ради нас пир никто не отменил. Как только Марина Мирославовна возвратилась, попросила всех подойти поближе. Я уже было подумал, что речь пойдет об отмене сегодняшнего занятия и о следующем полугодии, но был приятно удивлен и чрезвычайно обрадован новостью: весь наш поток был приглашен в Дом Братства на чай! Дежурные должны были оставаться на месте до прихода последнего опоздавшего. На листе бумаги они начертили схему и обозначили маршрут, указав адрес. Пока люди подходили к ребятам с вопросами и уточнениями, Марина Мирославовна ожидала на улице. Где находится Братство, я уже знал, поэтому тоже вышел. Шел снег, она стояла без шапки, и, казалось, ей вовсе не было холодно. Как только собралась первая группа, в которой, естественно, оказался и я, Марина Мирославовна предложила следовать за ней и возглавила процессию. Маршрут был довольно прост, нужно было дойти до метро, а там прямая линия, без пересадок. Мы вышли через арку и перешли дорогу. Снег падал на землю крупными хлопьями, под которыми серость городского асфальта исчезала на глазах. Хоть уже и была середина декабря, но это был первый снег. Улицы были украшены еще в ноябре месяце, но ощущение праздника без снега не наступало. Каждый бутик, пользуясь случаем привлечь внимание клиентов, оформлял не только свои витрины, а развешивал светящиеся гирлянды везде, где только было возможно, и на столбах, и на деревьях. Но никакие, даже самые изысканные, светящиеся украшения, придуманные людьми, никогда не смогут заменить не нами придуманный снег. И вот только теперь все преобразилось. Яркие огни фонарей и витрин на сплошном белом фоне выглядели совершенно иначе, уютно, почти сказочно. Хлопья были такими огромными, что можно было разглядеть рисунок каждой падающей снежинки. Но для по-настоящему праздничного настроения требовалось чудо. То, что со мною происходило, сложно было назвать как-нибудь иначе. Мне казалось, что я попал в иное измерение, настолько изменилось мое восприятие всего вокруг.
Марина Мирославовна шла впереди и разговаривала с кем-то. Я тоже мог идти рядом с ней, принять участие в разговоре, задать какой-нибудь вопрос, но решил сохранять дистанцию. Я ни на секунду не упускал ее из виду, ловил каждое ее движение, я был рядом, я чувствовал ее, охранял ее. Взглядом я впивался в каждую снежинку, которая касалась ее волос, таяла и превращалась в маленькую блестящую капельку. Для меня это приглашение в Дом Братства было все равно, что приглашение к Марине Мирославовне домой. Я шел за ней и думал, как замечательно вот так идти, идти в неведомое, следовать за умной, красивой женщиной, быть в ее власти, верить ей. Мимо с озабоченным выражением на лицах пробегали люди и не замечали ничего необычного. Для них все было, как всегда. В конце рабочей недели они возвращались с работы, желали скорее добраться до своего дома, укрыться в нем от снега, холода и по-пятничному щедро поужинать. Для меня же теперь не существовало ни холода, ни голода. Я жадно вдыхал морозный воздух.
Мы спустились в метро. Народ отряхивал с себя снег. Возле кассы образовалась очередь. Марина Мирославовна, стоя у турникета, что-то искала в портфеле. К счастью, в кои-то веки у меня оказалось целых два жетона, и я тут же протянул ей один. Она нашла, что это весьма кстати, поблагодарила и поспешила бросить его в автомат. На эскалаторе я спустился на пару ступенек и оказался прямо перед ней. Ее собеседники остались позади. Мы с ней были одни. Ее пальто было расстегнуто. Я стоял к ней лицом и еле дышал.
Когда приедем, ты мне напомнишь про жетон, ладно? А то я могу замотаться и забыть.
Что вы, не нужно, только и сказал я, а сам подумал, что отдал бы ей все существующие жетоны, только чтобы вот так стоять с ней рядом.
Спасибо, что выручил!
Рад быть вам полезным!
А тебя кто к нам привел? Не помню всех имен и фамилий Такая красивая русая девушка, Аня, кажется?..
Аня, да! Мы вместе учимся в университете!
Хорошая девушка. А сейчас прошу прощения, и Марина Мирославовна поспешила к группе людей, которые уже стояли внизу у платформы. Ожидая остальных, мы пропустили два поезда и сели в третий. Я зашел в один с Мариной Мирославовной вагон, в соседние двери, и стал так, чтобы видеть ее. Марина Мирославовна села, а группа слушателей обступила ее со всех сторон, скрыв от моих глаз.
Марина Мирославовна открыла калитку и, пропуская всех вперед, просила проходить в дом, где нас должны были встречать. Я впервые ступил на порог Братства. Все это время не переставал идти снег, на кустах и деревьях образовались снежные шапки. От этого дом со светящимися в нем окнами, посреди заснеженного сада, казался теплым и уютным. Дорожка к дому была тщательно расчищена. Нас действительно встречали. В прихожей, приветливо улыбаясь, стояли две девушки. По обе стороны, вдоль стен, имелось множество вешалок, и все они были заняты. Это означало, что наша группа не первая и далеко не единственная, в доме было полно народу. Чтобы потом легче было отыскать, я повесил свою куртку на чье-то пальто с самого края, у двери. Тех, кто уже разделся, девушки приглашали пройти в зал в просторную, хорошо освещенную комнату. Когда я вошел, в ней уже осваивались несколько человек из нашей группы, они ходили и осматривали все вокруг. Осмотрелся и я. Сразу же у входа, в углу, находилось черное пианино. На нем лежали аккуратно сложенные в стопку журналы и компакт-диски, на краю стоял небольшой магнитофон, подсвечники и ваза для цветов. В торце комнаты, между пианино и окном, красовалась нарядная елка. За елкой возвышались две белые колонны в древнегреческом стиле с завитками-волютами. Между ними я заметил небольшое углубление в стене, в котором разместилась скульптура, похоже, из гипса, имитирующая антик. Народ все прибывал. Люди начали расставлять стулья и рассаживаться. Из коридора донесся голос нашего преподавателя, и я поспешил к двери. Марина Мирославовна как раз поднималась по деревянной винтовой лестнице, которая вела на второй этаж. Меня она не заметила. Перед входом в зал на стене висело расписание, которое я принялся изучать. Все графы в нем по дням недели, включая выходные, были заполнены. Дальше по коридору, за залом, были и другие помещения, но я решил вернуться в гардеробную. Там, когда раздевался, я заметил длинный стеллаж с книгами вдоль всей стены. Возле него, напротив входной двери, стояло кресло и стол, на столе был компьютер, телефон-факс и журнал для записей. Я стал рассматривать названия книг. На свое место вернулся дежурный и сказал, что все эти книги продаются и любую из них при желании можно приобрести. Я поблагодарил за информацию и продолжил осмотр. За мини-приемной я обнаружил что-то вроде комнаты отдыха. Выбирая книгу для покупки, можно было присесть за журнальный столик и просматривать литературу сколько душе угодно. Экзотические растения в огромных горшках, расставленных по углам, являлись частью интерьера. Я вернулся к книгам и пробежал глазами по корешкам. Почти каждая книга привлекала внимание. Чего там только не было! И «Магия и тайна Тибета», и «Книга мертвых», и Марк Аврелий, и Далай-Лама, и «Буддизм. История и современность», и «Сто Великих людей мира» Я рассматривал бы книги и дальше, но всех снова приглашали в зал. У них он назывался лекционным залом. В мое отсутствие здесь появился стол, уже были расставлены чайные приборы и красовались всевозможные пирожные, кексы, булочки и кренделя. Я искал глазами Марину Мирославовну. Ее нигде не было. Возле пианино я заметил девушку, чем-то напоминавшую Марину Мирославовну. Я еще не определил, чем именно она ее напоминала, может, стилем одежды, прической, жестами или сдержанностью в поведении, но было ясно, что она в Доме частый гость. Девушка зажгла свечи и ароматическую палочку, включила приятную музыку, а на елке замигали разноцветные огоньки. Как только она потушила свет, два помощника Марины Мирославовны, которых я постоянно видел на нашем вводном курсе, внесли в зал подносы с наполненными красным и белым вином бокалами. Вслед за ними вошла сама Марина Мирославовна и попросила минутку внимания. В зале воцарилась тишина. За это время она успела переодеться. Как только я увидел ее в темно-синем платье в свете свечей и елочных гирлянд с бокалом вина в руках, я сошел с ума от ее красоты. Она была восхитительна. Я набрал в легкие воздух, замер и не решался выдохнуть.
Как только народ разобрал вино, Марина Мирославовна начала свою речь.
Дорогие друзья, я очень рада приветствовать всех вас здесь, в Доме. Эта встреча планировалась в любом случае, просто чуть позже, и даже хорошо, что она состоялась в такое замечательное, предпраздничное время!
После гула одобрения, который пронесся по залу, Марина Мирославовна продолжила:
Все вы прослушали ознакомительный курс лекций. Это самое начало, и кому интересно, тот может идти дальше и продолжить обучение в нашей школе. Вы, наверное, уже успели заметить, что в стенах этого здания помимо лекций проводятся и культурные мероприятия. Не буду сейчас вдаваться в подробности, ведь мы собрались, чтобы отпраздновать окончание курса и наступающий Новый год. Так давайте это и сделаем. Наверное, у вас имеются вопросы, вы все их сможете мне задать, но чуть позже. А сейчас давайте выпьем за новую точку отсчета в нашем развитии. Новый год это праздник, когда можно подвести итоги и наметить новые горизонты с новыми целями и новыми мечтами. С наступающим Новым годом, дамы и господа!
Раздался звон бокалов. Все помощники Марины Мирославовны оказались тут как тут возле нее и пили вино, глядя на своего учителя. Я тоже пил, глядя на Марину Мирославовну, пил не отрываясь, до дна.