Сами понимаете, перебить ножами незаметно и тихо полторы сотни врагов практически невозможно. Обязательно, что-то пойдёт не так. В этот раз так и случилось. Две трети монголов уже отправились к праотцам, когда поднялся шум, и подняли его наши полоняне. Видать не поняли происходящего, или подумали невесть что. Но именно из толпы пленных раздался первый крик и потом гомон. Из шатров стали выскакивать монголы. Вот тут и пригодились полтора десятка луков, и опять пошёл в дело мой К-генератор.
Ошалевшие со сна полураздетые монголы десятками падали от стрел и мечей дружинников. Мой К-генератор тоже продолжал увеличивать счёт мёртвых карателей, но вот пропищал индикатор, что заряд весь вышел, и мне пришлось покрепче ухватить рукоять ножа.
Бой на расстоянии и ножом ощущается совсем по-разному. Ближний клинковый бой вызывает яростный кураж, поднимает со дна души древние инстинкты и напрочь отключает самосохранение. Вот и теперь в горячке ночного боя мне удалось воткнуть клинок в двух или трёх противников, и самому получить десяток ударов саблями и копьями, когда всё закончилось. Шум боя стих, осознание реальности вернулось, и, глядя на картину побоища, я едва сумел сдержать тошноту.
Боярин Артур, в потемневшей от пятен крови фигуре я узнал Бранибора. Поганых всех посекли и побили. Наш верх! Он говорил громко и возбуждённо, явно ещё не веря в то, что небольшой отряд русичей уничтожил полторы сотни непобедимых завоевателей.
Добро, я старался казаться спокойным, Боярин распорядись, чтобы полоняне сохраняли порядок. Как бы, волю почуяв, люди бед не натворили. Надобно назначить средь них старост и десятских, выявить хворых и слабых, одеть тех, кто особо нуждается, и до утра в шатры поместить. Потом найти питщу и всех накормить.
Он кивнул и исчез в ночи. А у меня пошёл откат. Руки и ноги ослабели, начало подташнивать. Я присел на брошенное у костра седло и подкинул в огонь хворост. Тут меня чуток заколотило толи от холода, толи от избытка адреналина. Незаметно для себя я склонил голову и забылся под тихий треск костра и мерный шум голосов.
Очнулся я в рассветных сумерках, когда слабый свет открыл картину ночного боя. И первое, что бросилось в глаза это волхв Рознег, распоряжающийся среди множества людей. Потом я обратил внимание, что среди шума и суеты возле меня будто кто-то прочертил невидимый круг, и ближе пяти метров никто не подходил. Конечно, сидя спать последнее дело, но, как ни странно, я чувствовал себя вполне отдохнувшим. Вместе с пробуждением на меня свалилась куча забот, проблем и вопросов. И первый из них: что делать с полутора тысячами освобождённых? И, словно подслушав мои мысли, подошёл волхв.
Артур, пора людей уводить, або скоро поганые явятся.
Эх, Рознег, куда этакую толпу уведёшь? В лес? Так перемрут там все.
Пошто в лес? К полунощи отсюда и чуть к закату есть гнездо из трёх весей брошенных из-за нашествия. Поболе шести десятков домов, да амбары, да овины. Вельми тесно там бысть, ано не в обиде и не в хладе лесном.
Правда твоя, Рознег, и впрямь это наилучший выход. Веди людей.
Волхв ушёл, а бывшие пленники зашевелились и потянулись за ним. Те, кто покрепче, несли грузы, мешки и тюки. Что уж они заготовили, то не моё дело. Некоторые из них приоделись, поживившись в монгольских запасах. Вместе с тем я обратил внимание на немалую толпу, окружившую мою дружину. Так, так, похоже, у нас пополнение. Среди них я разглядел Колояра и махнул ему рукой.
Здрав буде, сотник Колояр.
Десятник я, боярин Артур, запамятовал ты.
Память у меня добрая. Сотник ты ноне. Ишь, сколь народу привалило.
То верно. В полоне немало дружинных оказалось и из-под Рязани, и из-под Коломны, и из-под Кремника московского. Знакомцев встренул, все добрые вои. Крепкие и ярые. К нам просятся в дружину.
Всех примем. Пока судь да дело, обряди всех, оружье дай и зброю. Погодя подойду, гляну и роту приму. Пришли ко мне Могуту, Ореха, Мироша и Есеня. Дело есть важное.
Пока подходили названные дружинники, я снял доспех, поправил одежду, и вздохнул, мечтая о бане, ведь за последние два дня изрядно пришлось попотеть. С четырьмя подошедшими воинами мы отправились на дальний край стоянки по ту сторону от святилища. Проходя мимо капища, я не мог отвести глаза от нескольких куч отрубленных голов, сваленных возле основания изваяний идолов. Как уже говорил волхв, монголы в святом месте пытали и казнили пленников. Не знаю, каковы тут обычаи, но надеюсь, что Рознег отмолит великий грех убийства и очистит святилище от скверны.
Сразу за святилищем проходила санная накатанная дорога, на которой и возле неё теснились сани, нагруженные мешками с продуктами, по пятнадцать кулей из грубой мешковины. Поистине этот обоз был подарком судьбы. Из ста сорока саней я решил сорок присвоить для прокорма бывших пленников и увеличившейся дружины. К тому же тщательный осмотр показал, что в санях оказалось не только зерно, но и убоина, масло, мёд. Всё это отправится в новый стан.
А с оставшимся кормом я решил поступить жестоко. При помощи четырёх дружинников мы начали всыпать в мешки по горсти сильнейшей отравы. Естественно, на полторы тысячи мешков порошка не хватило, но, провозившись почти два часа, половину я сдобрил ядом.
Одновременно подошедшие дружинники помогли с другим важным с моей точки зрения делом. Освободив десяток саней от груза, мужики запрягли лошадей, и отогнали их в центр бывшей стоянки. Тут им досталось самое противное занятие: погрузка уже застывших тел монголов. Подошли ещё люди, ведь перетаскать полторы сотни трупов непросто. Нагруженные телами сани я погнал по накатанной колее на юго-восток в направлении основного лагеря монголов. Зачем? Во-первых, ложный след. А во-вторых, я решил гадов слегка напугать. Отъехав с версту, мы поставили сани поперёк и к ним в три ряда, стоя, прислонили мёрзлые тела. Получился строй мертвецов во главе с их начальником. Уходя, мы оглядывались и морщились от жутковатого зрелища.
Пока мы занимались перемещением монгольских трупов, волхв затеял несвоевременное, но нужное дело: упокоение и кремацию погибших и казнённых русичей. Тут пришлось потрудиться и прежним и новым дружинникам и оставшимся мужикам, ещё не ушедшим в новый стан. Благо дров на просеке было в достатке. Притащили брёвна, жерди и ветки, вблизи святилища сложили десять колодцев и возложили поверх тела более двух сотен покойников, умерших и убитых в разное время.
Костры плохо разгорались, а потом заполыхали и чадно задымили. Волхв неторопливо проводил обряд очищения и освящения, а я нервно поглядывал на часы. Промедление было смерти подобно. Монголы могли появиться в любое время. И та полусотня, которую увёл неизвестный начальник, и те, кто должен был увести обоз. Именно сейчас бой был бы крайне несвоевременен. Однако в этой ситуации перечить волхву, и препятствовать кремации было бы не только глупо, но и опасно, поскольку напрочь подорвало бы доверие людей.
Пока волхв священнодействовал, я отыскал Бранибора и обговорил с ним новый состав дружины:
Ноне немало воев примкнуло, сообщил боярин. Все своей волей, бывалые и битые. Сильные вои. Теперь у нас уж поболе трёх сотен под копьём и ещё столько же готовы встать, токмо чуток поправятся. Ослабли чуток от хлада и глада, ано то дело наживное. Пару дней и ночей отдохнут, отогреются, подкрепятся и порядок. И оружья и зброи для трёх сотен в достатке. Взяли немало в шатрах, да в комонных перемётах. Среди иных полонян тоже найдутся охотники.
Любо. Ты, боярин Бранибор, собери начальных людей. Надобно сложить десятки и сотни. И покуда горят упокойные костры, поспешите собрать шатры и добычу, погрузите на коней, да уходите на новый стан. Оставь десяток следы заметать.
Час прошёл в жуткой спешке и напряжении. Дружина ушла, оставив десяток прикрытия. Всё! Ждать дольше невозможно! Не дожидаясь, когда костры прогорят до пепла, я почти силой вытащил волхва из святилища, отправил его в новый стан, а сам с оставшимся десятком принялся наводить тень на плетень. Мы маскировали следы валежником, засыпали снегом, заметали, петляли и топтали ложные тропы. Через час такого цирка от нас уже валил пар. Прекратив это безобразие, мы окольным путём отправились на новое место. Не знаю, сработает или нет эта путаница, но мозги монголам заплетёт. Они сейчас спешат и долго вынюхивать тут не станут. Скорее всего, немного полазают около просеки, заберут обоз и уйдут.
Лишь бы они не ушли из Москвы слишком рано, мне, как воздух нужны были два дня, чтобы обиходить людей, подлечить их и сформировать ударный кулак. Зачем? Ведь, по сути, я уже выполнил задание? А затем, что я хотел помешать наступлению монголов на Владимир, и тем самым нарушить весь ход кампании 1237-38 годов. Каким образом? Так, как только и можно воевать с многочисленным, алчным и самоуверенным врагом. Партизанить. Диверсионной войне эти тупорылые наглецы ничего противопоставить не смогут. Задумывая эту опасную авантюру, я живо представлял знатоков военной истории, крутящих у виска пальцем.
Глава 3
Когда мы добрались до нового стана, там царило небывалое оживление. Ещё бы местности не оживиться от суеты полутора тысяч устраивающихся на новом месте людей. Проходя через стан, я притормозил одного из знакомых дружинников, который указал на длинный общинный дом, где расположился волхв.