Если я забывал, как можно обнаружить скрывающегося в зарослях зверя, то садился на пень, открывал рюкзак и доставал книгу Онегова и заново читал, подбадривая себя его уроками. А он писал откровенно и увлеченно: «Уже потом, когда смело бродил по тайге, шагал по медвежьим тропам, я научился почти безошибочно определять, что медведь находится рядом со мной. Помогали мне здесь и слух, и обоняние у медведя, как и у каждого животного, есть свой особый запах, и этот запах большого всеядного животного можно уловить при некотором опыте на значительном расстоянии. Помогало мне заранее узнать о близости зверя и ещё какое-то не всегда точно определенное чувство, которое я называл для себя чувством зверя Ты ещё вроде и не слышал легкого треска сучка под медвежьей лапой, вроде ещё и не уловил запах зверя, но уже точно знаешь, веришь сам себе, что зверь рядом, что он идет в твою сторону, приближается И я почти никогда не ошибался».
Кроме меня, у Онегова было много почитателей его редкого таланта. Они заваливали его письмами, отзывами, приглашениями на встречу. Были среди читателей и те, кто сам писал и издавал книги. Один из них Владимир Личутин, известный русский писатель, крупнейший летописец Севера и его обитателей поморов. В сегодняшней литературе ему нет равных ни по знанию жизни местного населения, ни по стилистике и образности языка. Стоит прочитать из десятка популярных и премированных его книг хотя бы одну «Душа неизъяснимая», как сразу понимаешь грандиозный масштаб таланта. Именно в этой книге есть и потрясающие по своим наблюдением и описаниям рассказы о медведях, и добротный очерк про коллегу «Анатолий Онегов. В гостях у хозяина».
Только такой большой писатель, как Личутин, мог сходу понять и досконально разобраться в тайнах творческой лаборатории натуралиста Онегова, а после дать высочайшую оценку как его познаниям, так и литературным трудам. Давний его отзыв из книги «Душа неизъяснимая» помнится мне хорошо:
«Анатолий Онегов написал две книги о медвежьем государстве. Мягкий светлый человек с красивым русским лицом, приручитель зверья, он два года обитал в северной тайге во владениях лесных архимаритов, наведываясь в их угодья. Ему захотелось посмотреть лесному владыке в лицо, поручкаться с ним, вызвать душевную приязнь, подавить жесточь, и это ему почти удалось. День за днем умягчал Онегов сердце дикого ломыги то горкою вареной рыбы, то котелком каши, то остатками ухи; осторожность зверя постепенно сменилась любопытством, а после и откровенным дружелюбием. После-то, варнак эдакий, он уже стал требовать еды от лесника, добиваться подачи.
Все медведи и матухи, что встречались писателю, были с разным норовом нелюдимые и открытые, ворчливые и добродушные, всеядные и недотроги, но ни от одного лохматого наш добровольный естественник не увидел себе вреда. Человек памятливый и дотошный, Онегов, конечно, понимал умом, что черный зверь, как бы ты ни окручивал его вниманием и ласкою, как бы ни приваживал к себе, часть своих коренных чувств, конечно, не выказывал, хранил в потайке; в природной глубине своей, недоступной человеку, медведь всегда остается жильцом иного мира, где умягченному сердцем, податливому просто не выжить. Медведи обычно не трогают человека, пасут его осторонь, но неизвестно, что у него в голове в следующую минуту, какая блажь иль раздражение навестят вдруг, что вызовут сполох и грозу. Вот эта-то неопределенность при великой силе хозяина леса и пугает нас больше всего».
Какой же урок вынес писатель от сожительства в «медвежьем государстве»?
«Нет, я не боялся медведя, хотя знал, что весенний голодный медведь обычно не расположен ни к каким шуткам; мне просто не хотелось тогда ещё раз остро вспоминать, что те самые звери, которые так покладисто приняли меня в прошлом году в лесу и казались мне самыми мирными соседями, всё-таки звери со своей природой и со своими законами, и что сейчас, после берлоги, голодные, рыщут они по лесу в поисках пищи, охотятся за лосями, отбивают новорожденных лосят и жадно рвут клыками сваленную добычу. Это была правда таежной жизни».
Судьба подарила мне возможность познакомиться и пообщаться с Личутиным и, естественно, я его не мог не спросить про Онегова.
Большой писатель! поднял Личутин указательный палец кверху, давая тем самым высокую оценку своему коллеге. Вряд ли кто из современных натуралистов знает повадки медведей так, как он. И здорово пишет, и умело ведет наблюдения. Я многому у него научился
А какие повадки и стороны жизни медведя вас более всего интересовали?
Да я же говорю многие К примеру, зачем медведю овес? Он же не мясо, с него не наешься. А медведю он почему-то необходим, раз тот идет, превозмогая опасность, на открытые поля у деревни на виду. Оказывается, благодаря овсу косолапый набирает жирок перед тем, как залечь в берлогу. У Онегова этот рассказ о походе медведя на овсяное поле почти поэтический Бесстрашный зверь усаживается с краю на задние лапы и начинает передними лапами загребать лакомые метелки, обсасывая их неторопливо, с наслаждением. После трапезы он ползает по овсу от удовольствия и приминает его широкими полосами.
Душевный отзыв Личутина при случае я передал Онегову. Тот с радостью вспомнил, как консультировал при написании книг не только Владимира Личутина, но и Виктора Астафьева, открывая им тайны животного мира. Были и у меня к натуралисту вопросы. После его очередного возвращения из карельской тайги я спросил:
Анатолий Сергеевич, а есть ли правда в том, что русского человека часто ассоциируют с медведем?
А как не быть такой правде, когда это так, улыбнулся он. Медведь, как и человек, по характеру добрый, простоватый, безмятежный, но когда ты его обижаешь, то он терпит-терпит, а потом как озлобится, так осерчает, что гнев его будет яростным и беспощадным.
Почти как в пословице наших предков про характер русского человека, что он долго запрягает, да быстро едет.
Совершенно правильно. Эта пословица как раз и про медведя. Хочешь понаблюдать за медведями, давай со мной на следующий год махнем в Карелию.
С удовольствием, согласился я. Только к вам они привыкли, а моё появление распугает их.
Тут Онегов поведал мне любопытную и в то же время тревожную историю о появлении чужих людей, а точнее, охотников, в тех местах, где писатель-натуралист общался с медведями. После публикации первой онеговской повести о четвероногих друзьях из тайги в популярном журнале «Наука и жизнь» в Карелию рванули на машинах и мотоциклах пронырливые охотники. Как они распознали описываемые в повести места уму непостижимо, ведь автор специально скрывал имена озер и рек, где обитали медведи. Но туда точь-в-точь приехала «моторизованная бригада» стрелков с ружьями. И быть бы беде, если бы Онегов не успел подговорить местных лесников, чтобы те напугали и наговорили охотникам ужасов про зверей-людоедов. Уговор со страшилками сработал стрелки убрались восвояси.
Про эту смешную историю я тотчас прочел в книге «Здравствуй, Мишка!»:
«Хоть и смеялись мы в тот вечер над горе-охотниками, но горькое чувство обиды не покидало меня Неужели ради шкуры, которая потом будет пылиться на стене или на полу, можно поднять ружье на зверя, который ещё только вчера открыто смотрел в глаза человеку? Нет, это было предательством. И помогать дальше предательству я не мог. Вот почему так долго отказывался я начать большой рассказ о своих медведях, вот почему так поздно появилась эта книга. И только сейчас, когда в моём лесу давно всё уже изменилось, когда на месте вчерашних болот проложены лесовозные дороги, а охота на медведей в наших местах почти запрещена, позволил я себе вспомнить своих старых знакомых».
О приглашении Анатолия Онегова поехать с ним в карельскую тайгу и понаблюдать за гостеприимными медведями я помнил долго. Однако так и не смог выкроить время и порадовать себя совместным интересным путешествием. О чём приходится сожалеть ещё дольше и горше. Образ добрых и наивных медведей так и остался в моей душе на всю жизнь скроенным и запечатленным в слове пером Онегова.
Школа юннатов
Ни одну радиоперадачу так не любили школьники, как «Школу юннатов». Её ждали с нетерпением и любопытством. И с каждым месяцем она увеличивала свою аудиторию и пополнялась новыми активными защитниками природы.
Автором и ведущим радиопередачи «Школа юннатов» выступал популярный писатель-натуралист Анатолий Сергеевич Онегов. В его творчестве четко прослеживалась гражданская позиция по защите родных лесов, озер, птиц и зверей, придавалось особое значение роли человека в сохранении и приумножении богатств родной природы.
Услышав в детстве по радио выступление писателя, я сразу попал под его обаяние. Ожидание очередной передачи было волнительным и горячим. Всякий раз, садясь за стол и настраивая радиоприемник, я брал в руки авторучку и раскрывал чистую тетрадь. Записывать приходилось так много полезных сведений и фактов из жизни животных и растений, что уставали пальцы. Но захлопнуть тетрадь и отложить ручку в сторону было невозможно. Чувствовалось, что за выступлениями Анатолия Онегова скрывается очень добрый человек, любящий природу и посвятивший свою жизнь воспитанию доброты, которая является важным качеством характера человека. Понимая значимость доброты, он и начал вести уроки экологического воспитания, говоря детям, что всё начинается с малого с заботы о своём щенке, кактусе, канарейке. С возрастом эти чувства формируют в человеке гуманизм. А растущий гуманизм в обществе, безусловно, заставляет человека всё бережнее и ответственнее относиться к нашим «меньшим братьям».
Будучи командиром Зеленой республики в ярославской лесной деревушке Редкошово, идеологией которой являлось служение делу охраны природы, я быстро стал единомышленником Анатолия Онегова и его радиопередачи «Школа юннатов». На первое же своё письмо я получил ответ от писателя. И не просто ответ-отписку, а предложение к сотрудничеству. Я с душевным трепетом и радостью рассказывал в своих посланиях о том, как мы, мальчишки из Зеленой республики, построили дом с учебными классами, вырастили сад, ставили опыты, создали лосиную столовую, охраняли лесные угодья, собирали фенологические данные для Дарвинского заповедника и Всероссийского института по охране природы. В ответ получал не только искреннюю поддержку наших добрых дел, но и всё новые задания. А поручений было много построить дуплянки для лесных птиц, понаблюдать за повадками черного дятла-желны, расчистить родники, пробить лунки на пруду и реке, чтобы спасти рыб от замора, охранять от браконьеров краснокнижные первоцветы.
Но главным побудительным мотивом для сотрудничества было предложение Анатолия Онегова делиться в письмах с другими слушателями «Школы юннатов» опытом работы в саду, лосиной столовой и лесной охране. Я с удовольствием превращался в летописца экологической деятельности нашей мальчишеской Зеленой республики и посылал содержательные отчеты. К моему удивлению, многие мои письма Онегов зачитывал по радио либо цитировал.
Какое значение это имело для меня, деревенского мальчишки, живущего в замкнутом культурном пространстве, где нет не то что музеев, картинной галереи или театра, но даже элементарных кружков по разным увлечениям и спортивных секций? За годы учебы в двух сельских школах, в одну из которых я проходил более десяти километров, нас ни разу не свозили в областной центр в Ярославль в театр имени Федора Волкова, а уж тем более в Москву в Третьяковскую галерею или в Ленинград в Эрмитаж. Я был лишен возможности увидеть спектакль по поэме Пушкина «Евгений Онегин», постоять у картины любимого художника Ивана Шишкина с изображением величественного соснового бора. Подобные лишения обедняли душу и заставляли страдать.
А тут вдруг в глухую деревню приходят добрые письма от знаменитого писателя и прорывают духовную и культурную блокаду. Сказать, что эти письма составляли большой праздник для юной души значит, ничего не сказать. Они, безусловно, напитывали душу, но главное они укрепляли во мне веру в себя, давали силы и мечту, благодаря им крепчал и мужал мой характер.
С каждой радиопередачей, в которой зачитывались мои письма с наблюдениями за жизнью природы, умножалось количество писем от других юннатов, живущих в разных уголках нашей необъятной страны. То был второй фронт прорыва культурной блокады. Мальчишки и девчонки стремились не только поделиться своими впечатлениями, но и просили рассказать о работе Зеленой республики, умоляли прислать семена из нашего сада. Я буквально был завален письмами. Чем чаще я отвечал на них, чем больше ведущий радиоперадачи Онегов зачитывал нашу переписку, тем увеличивалась лавина писем.
Первым сигнал тревоги подала в деревне почтальон, уставшая носить мешки конвертов.
Вскоре в набат забила моя мама, встревоженная непредусмотренными и растущими изо дня в день тратами средств семейного бюджета.
Чтобы разрешить возникшую коллизию, пришлось экстренно проводить внеочередное заседание штаба Зеленой республики. Решение было принято смелое переписку продолжать, а деньги на конверты и бандероли зарабатывать на сборе лекарственных трав, сосновых семенных шишек, березовых почек. Выделен был и ответственный за поездку в соседнее село на почту за мешками с письмами.
Почему мы не отказались от переписки, а наоборот проявили единодушие в стремлении расширять круг общения с юннатами-единомышленниками, высылать им и дальше семена цветов, овощей, лекарственных трав, обмениваться книгами и журналами? Ответ простой мы поддерживали ту задачу, которую ставил писатель Анатолий Онегов, запустив в эфир радиопередачу «Школа юннатов» приумножать армию защитников природы, формировать в обществе экологически зрелую личность и экологическое сознание. Так вышло, что в то время, когда в правительстве и в обществе доминировала идея покорения природы, химизации, мелиорации, развития научно-технического прогресса в ущерб законам природы и нравственным традициям, на вершине борьбы за экологическое воспитание и образование стоял писатель-натуралист Анатолий Онегов. Он поддерживал нас, мы стояли за него горой.
Благодаря радиопередаче, о нас узнала вся страна. В один из летних месяцев к нам приехали журналисты Ленинградского телевидения и наградили большим дипломом за активную гражданскую позицию в защите природы, а затем сняли о работе нашей Зеленой республики красивый репортаж для их телепередачи «Ребятам о зверятах».
В переписку с нами вступили сотрудники журнала «Юный натуралист». Мы стали на его страницах публиковать свои скромные статьи-новости. Наш подвижнический труд по очистке рек и родников, подкормке зимой птиц и зверей, очистке леса от валежника и мусора, а особенно наши фенологические наблюдения за жизнью природы так понравились журналистам этого популярного издания с много-милионной аудиторией, что они приняли всю нашу команду Зеленой республики в свой «Клуб почемучек». При вручении красочных удостоверений клуба мурашки по коже бежали не только у меня, но и у моих сподвижников.