Арчибальд Кронин
Блистательные годы. Гран-Канария
(Роман и две повести)
© И. Ю. Куберский, перевод, 2023
© Э. А. Несимова, перевод, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа Азбука-Аттикус», 2023
Издательство Иностранка®
* * *
Блистательные годы
(Повесть)
Глава 1
Он увидел ее наверху, на склоне поляны, когда было уже слишком поздно поворачивать назад. Подхватив покрепче здоровой рукой тяжелую корзину с рыбой, он решительно зашагал вниз по течению. Но ее собаки учуяли его пса.
Дункан! Привет, Дункан!
Оклик остановил его, и он обернулся. Она прекрасно выглядела в своей короткой твидовой юбке и грубых башмаках, ее мягкие волосы блестели в косых лучах солнца.
Ты что это?! Ее слова прозвучали как упрек и выговор за попытку бегства.
Маргарет! Он даже не стал оправдываться. Я просто тебя не заметил.
Она вызывающе улыбнулась, положив руки на трость-сиденье и не отрывая взгляда от его странной фигуры, в потрепанной одежде, квадратный лоб, глубоко посаженные глаза человека-одиночки.
Доктор Овертон ловит рыбу. Я пришла встретиться с ним. Ты его не видел?
Он молча покачал головой, и она рассмеялась:
Ты не очень-то разговорчив, Дункан, для парня, с которым я ходила в школу. Небось ты только и думаешь, что о своем новом грандиозном назначении!
Он едва удержался от того, чтобы не поморщиться, и кивнул в знак согласия:
Да, и правда повезло.
Ты еще не получил его, словно поддразнивая, продолжала она. Еще надо дождаться собрания сегодня вечером. Помолчав, она смягчила тон. Вот что принесет тебе удачу. Нашла, пока на холм поднималась.
И она протянула веточку раннего белого вереска.
Спасибо, Маргарет.
Его голос дрогнул, когда он взял веточку левой рукой и сунул в карман пальто.
В этот момент снизу раздался чей-то возглас. Вверх по берегу реки, приветственно помахав удочкой, взбирался Овертон. Он приблизился. После короткого подъема на его красивом, с аккуратными чертами, лице выступила испарина.
Ну ты и негодница, Маргарет! Целых два часа тебя ищу. Как можно было бросить своего уважаемого гостя?
Затем, словно только увидев Дункана, он кивнул ему:
Добрый вечер, Стирлинг. Как улов?
Ничего такого, с мгновенно возникшей неприязнью ответил Дункан. Этот самовлюбленный выскочка, которого Дункан в школьные годы превосходил по всем предметам, по-прежнему относился к нему свысока.
То есть совсем ничего?
Доктор Овертон заглянул в корзину Дункана и невольно воскликнул:
Господи! Что это? Тут на пять-шесть фунтов. А у меня и на один нету.
Хочешь форели?
Почему бы нет! Овертон радостно крутанулся на месте. Я бы с удовольствием.
Бери все, повеселел Дункан.
Ну, приятель, это очень щедро с твоей стороны. Ты уверен?
Абсолютно. Я всегда могу себе наловить сколько угодно.
Как Дункан ни старался, он не смог скрыть ноток презрения в голосе, но Овертон, занятый перекладыванием крапчатой рыбы в свою корзину, не обратил на это внимания.
Затем, хохотнув, он повернулся к Маргарет:
С удовольствием посмотрю на лицо твоего отца, когда он увидит, что я принес.
Но, Йэн, не ты их поймал, мягко возразила Маргарет.
В любви и на рыбалке все средства хороши. Он многозначительно посмотрел на нее.
Дункан переминался с ноги на ногу в промокшей обуви:
Мне пора.
Он свистнул Расту, который лежал, свернувшись, в низком папоротнике. Когда Раст выбежал навстречу, Овертона вдруг осенило.
Это тот самый пес? спросил он.
Тот самый.
Да, ты потрудился.
Маргарет содрогнулась при воспоминании:
После того, как на него наехал грузовик, его должно было разорвать на части!
Так и было, тихо ответил Дункан. Но каким-то образом они снова срослись.
Тебе следует специализироваться на пазлах, усмехнулся Овертон и перевел разговор на другую тему. Ну, я, вероятно, больше тебя не увижу. В следующий четверг я должен вернуться в университет из-за конкурса Локхарта.
На социальные стипендии? спросил Дункан.
Они самые. Овертон принял важный вид. Головная боль для преподавателей Сент-Эндрюса! Каждую весну возишься с семьюстами претендентами на профессию врача.
Интересно, справишься ли ты с этой головной болью!
Слова были произнесены так тихо, что горечь, стоявшая за ними, осталась незамеченной. И в следующее мгновение Дункан, глянув на Маргарет, приподнял шляпу и двинулся в обратный путь.
Странный тип, да, Мардж? глядя вместе с нею ему вслед, сказал Овертон.
Ты тоже был бы странным, улыбнулась она, если бы у тебя было такое увечье, мой дорогой.
Всю долгую дорогу до города Дункан с тоской представлял себе, как Маргарет и Овертон вместе идут в Стинчар-Лодж, к дому отца Маргарет, полковника Скотта. Вот большой зал с пылающим камином. Слуга в темно-зеленой ливрее вносит чай. Когда появляется отец Овертона Честный Джо Овертон, подрядчик и основатель железорудной компании, самый богатый человек в Ливенфорде, Маргарет наполняет чашки из чайника, а молодой Овертон разносит их и хвастается своим внушительным уловом.
Йэн Овертон всегда умел произвести выгодное впечатление. Единственный сын Честного Джо, избалованный папашей, он, ощущая за спиной немалое состояние, был самоуверен и высокомерен. В его манере общения было много напускного, говорившего об отсутствии должного воспитания, что он умело скрывал под обезоруживающей улыбкой.
Дункан со стыдом вспоминал, как часто он исподтишка заглядывал в окна этого самого зала, когда много лет назад доставлял продукты в большой дом Овертонов. Он действительно учился вместе с Маргарет, но школы этих северных городков равно принимали как хорошенькую дочь землевладельца, так и сына уборщицы, калеку.
Он добрался до неказистого Ливенфорда, городка, раскинувшегося между грязным устьем реки и сталелитейным заводом по обе стороны от железнодорожной станции, и наконец свернул на убогую и узкую улочку, где все, включая запахи, говорило о нищете. Как хорошо он ее знал!
Дункан остановился у темного бокового входа, поднял щеколду на двери и вошел в свой дом. Здесь, в отличие от внешнего мира, царили чистота и покой.
Его отец сидел в своем углу в маленькой, освещенной газовой лампой комнате, на редкость трезвый. В течение последних десяти дней, в честь предстоящего великого события, Длинный Том Стирлинг мучительно соблюдал воздержание.
Вернулся, осторожно заметил он, держа в ладонях чашечку курительной глиняной трубки. Мать в гостиной накрывает на стол.
Мужчины переглянулись это была мимолетная и неуловимая искра взаимопонимания. Длинный Том Стирлинг был городским бездельником. Городским пьяницей. Тридцать лет назад это был довольно бойкий молодой человек, служивший клерком городского совета, потом школьным вахтером, потом смотрителем в Ливенфорд-холле. Теперь его длинная, худая, изможденная фигура маячила возле ступенек гостиницы «Красный лев» и у бара внутри. Уже четверть века как он нигде не работал. И все же единственный сын любил его.
Сегодня тебя ждет откормленный теленок, прошептал Длинный Том. Я уже много лет не видел мать такой взбудораженной.
Дункан мрачно уставился на мерцающий огонь в камине, ясно представив себе свое будущее, где не было ни надежд на другую жизни, ни путей к спасению. Услышав внезапный шорох, он обернулся и увидел, что в дверях стоит мать и пристально смотрит на него.
Твой синий костюм отглажен, Дункан, он на кровати у тебя наверху. И я положила чистую накрахмаленную рубашку и воротничок. Ты должен быть в лучшем виде сегодня вечером.
В лучшем виде!
Он не мог скрыть своего гнева.
Она поджала губы, но ничего не ответила. Было странно, насколько даже молча она доминировала в комнате. Марта Стирлинг, маленькая женщина в черном поношенном платье, с бледным лицом, покрытым глубокими морщинами. Ее сцепленные под лифом руки были красными, покрытыми шрамами и узлами вен. Они красноречиво свидетельствовали о двадцати пяти годах тяжелого труда, бесконечной череде тазов и ведер мыльной воды, вымытых полов, тысячи стирок, катаний и отбеливаний белья, благодаря чему она истово, неукротимо, благочестиво поддерживала непутевого мужа и воспитывала любимого сына.
Когда вернешься, я угощу тебя хорошим ужином. Вместо суровых ноток в ее голосе прозвучали нежность к сыну и гордость за него. Думаю, ты это заслужил.
Неожиданно его прорвало. Он говорил быстро, с безрассудной настойчивостью отчаяния:
Мне трудно в этом признаваться, мама, но я должен сказать тебе я не хочу претендовать на эту должность.
Это почему?
Ее вопрос прозвучал, как удар хлыста.
Потому что я ненавижу такую работу!
Ненавидишь такую работу? словно не веря своим ушам, повторила мать.
Да, она мелкая и бесполезная. Это тупик. Если я соглашусь, я застряну на всю жизнь!
Прекрати! резко выдохнула она. Как это грустно слышать, когда так несправедливо отзываются о должности секретаря Совета! Кем же тогда ты хочешь работать, в самом деле?
Ты знаешь, о чем я всегда мечтал! ответил он со всей страстью.
Лицо ее озарилось догадкой, но она не утратила самообладания. Она заговорила с жалостью, словно чтобы пробудить его от глупого ребячьего сна:
Мой бедный Дункан! Я думала, ты навсегда выбросил эту чушь из головы. Не забывай о своем положении в жизни. Мы бедные рабочие люди. И даже если бы у нас были деньги на то, на что ты рассчитываешь В ее голосе прозвучало глубокое сожаление. Я знаю, что для тебя лучше, сын мой. Все эти годы я работала и молилась, чтобы однажды ты мог занять почетное положение, которого твой отец-неудачник так и не добился. И теперь, похоже, все сбудется.
Мотнув головой, она закрыла эту тему:
Иди наверх и переоденься, сынок. Тебе не стоит опаздывать.
Он промолчал, остановив рвущийся из него поток возражений и просьб. В конце концов, разве она не права? Чего он мог добиться, будучи ограниченным в средствах и физической форме? Он повернулся и пошел наверх.
Там, на принадлежавшем ему чердаке, он бросил взгляд на учебники, которые он так старательно, так бесплодно изучал каждый день до полуночи. Горячие жгучие слезы подступили к его глазам.
Глава 2
Сидя на жесткой скамье в приемной зала Совета, Дункан слышал обыденные голоса, и горечь в нем росла.
Какое имело значение его отчаянное, неутолимое честолюбие? Какое имели значение его собственные способности, которые он чувствовал глубоко внутри, его скрытый дар, который мотивировал каждую мысль, каждое устремление его жизни? Он знал, что обладает редким талантом. Раст, раздавленный пес, вернулся к жизни под его рукой. Однажды во время игры его одноклассник вывихнул плечо. Дункан живо вспомнил, как вправлять вывих, и несколькими движениями здоровой руки привел в чувство кричащего от боли парня.
Дверь открылась. Тодд, привратник, подал знак.
Сквозь пелену табачного дыма Дункан увидел советников за длинным дубовым столом, почувствовал, как их взгляды устремились на него. Председательствовал на Совете отец Маргарет, полковник Скотт, и его взгляд был добрым. Там сидели Троуп, владелец похоронного бюро, Леггат, адвокат, Симпсон, пастор ничтожества из маленького городка. Но последний член Комитета ничтожеством не был. Это был Честный Джо Овертон, магнат, опора церкви, сделавший себя сам, чьи промышленные подвиги привели к захвату половины окружающих сельских угодий. И когда Дункан выдержал скрытый, оценивающий взгляд этого предпринимателя, он понял, что это его враг.
Первым заговорил полковник Скотт. Он улыбнулся Дункану в знак поддержки:
Рад видеть тебя здесь, Стирлинг Что ж, джентльмены, вот, я надеюсь, наш новый секретарь Совета.
Не так быстро, господин председатель. Это был Честный Джо. Это назначение близко касается всех нас. Мы должны оценить квалификацию кандидата.
Леггат, приподняв свою остроконечную бородку, лукаво заметил:
А разве один из членов семьи кандидата уже не сделал это для нас?
От неявного намека адвоката кровь бросилась Дункану в голову. Он знал, что его озабоченная мать обошла всех членов Комитета, чтобы выпросить для него эту должность.
Господа, пожалуйста! Полковник постучал по столу. Мы все знаем Дункана Стирлинга. Нам осталось лишь подтвердить наш выбор.
Прекрасно, Джон! Овертон откинулся назад. Но в моем бизнесе, когда я покупаю продукт, мне нужен хороший продукт.
Да ладно, Джо! нахмурился полковник. Работа чисто канцелярская.
Откуда у тебя такой изъян, Стирлинг?
Этот болезненный вопрос задал маленький сморщенный Троуп, изучающий кандидата профессиональным взглядом гробовщика.
Сдерживая готовый сорваться с губ возмущенный ответ, Дункан сказал:
У меня был полиомиелит, когда мне было двенадцать.
Полио что?
Детский паралич, болван, прорычал полковник. Он повернулся к Дункану. Условия назначения тебе известны. Договор на пять лет с возможностью продления, он улыбнулся, что означает, что оно практически пожизненное. И жалованье от тридцати шиллингов в неделю.
Глава 3
Минутку, с вашего позволения! Овертон постучал кулаком по столу. Его побаивались, и он упивался сознанием своей силы. Я все еще сомневаюсь, подходит ли данный кандидат для этой работы. Не забывайте, что нам часто приходится обсуждать серьезные личные вопросы. Он сделал многозначительную паузу. Когда я приступлю к реализации своего большого проекта «Энергия Линтона», в котором вы все будете заинтересованы, нам понадобится надежный клерк.
Верно! согласился пастор Симпсон, ханжески закатив глаза.
Вот именно! кивнул Овертон. И есть еще один момент, который я хочу затронуть. Отец кандидата когда-то занимал эту должность какая у нас гарантия, что сын не пойдет по его стопам?
Наступила мертвая тишина. Дункан почувствовал, как его захлестнуло обжигающей волной. Ему стало ясно, откуда яд у этого человека. С тех пор как, еще в школьные годы, он осмелился превзойти по успеваемости Йэна Овертона, драгоценного сынка богача, местный властелин затаил на него злобу.
Недели мучительных размышлений и этот жесткий перекрестный допрос дали себя знать его натянутые до предела нервы не выдержали. Само безрассудство в чистом виде, он вызывающе посмотрел на Честного Джо.
Вы бы лучше оглянулись на себя самих. Голос Дункана окреп, стал тверже. Вы возомнили себя защитниками интересов сообщества. А сами заняты лишь поисками личной выгоды.
Это клевета на Комитет! крикнул Овертон.
Неужели? крикнул в ответ Дункан. А как насчет вашей прибыли от земли, которую вы купили за бесценок и перепродали городу под газовую станцию?
Это проклятая ложь! покраснев от гнева, возмутился Овертон.
Двадцать тысяч, которые вы заработали на городской библиотеке, построенной из никуда не годных кирпичей и такого же раствора, и контракт, который вы сами составили, это тоже ложь?
Послушайте, в панике взвизгнул Троуп, как мы можем такое терпеть, в самом деле!
Дункан яростно повернулся к нему:
Вы тоже занимаетесь грабежом, и весь город это знает. Вы даже получаете двести процентов прибыли от дощатых гробов, которые продаете работному дому.
В зале Совета воцарилась напряженная тишина. Затем поднялся шум.
Тщетно полковник Скотт пытался обуздать оппозицию, сплотить силы в пользу Дункана:
Господа, господа! Мы не должны быть слишком обидчивы. Это привилегия молодых высказывать то, что у них на уме.
Его больше не слушали. К Овертону вернулся дар речи. Дергая себя за воротник, он кричал:
Ты никогда не получишь эту должность! Даже если доживешь до ста лет!
Она мне не нужна! крикнул в ответ Дункан. По крайней мере, в этот момент ему было все равно. Лучше умереть с голоду, но сохранить свое достоинство!
Ты точно умрешь с голоду, проорал Овертон, размахивая кулаком. Тебе конец в Ливенфорде! Ты еще вспомнишь этот вечер, когда из канавы будешь просить милостыню.
Вы тоже вспомните об этом, воскликнул Дункан, когда мое имя будет известно всему миру!